Поцелуй стали (ЛП) - Бек Макмастер

Блейд притворился, что думает, но еще прошлой ночью все решил, лежа на полу в кухне Онории и слушая ее дыхание из соседней комнаты.

– Два десятка Ночных ястребов.

Некоторые из этого гарнизона были такими же, как он, инфицированными вирусом жажды и выброшенными, когда сумели обуздать голод. Их обостренные чувства позволяли им стать доками по поимке преступников. И они работали на таких же улицах, как и в трущобах.

– И вы, – добавил Блейд, глядя Бэрронсу прямо в глаза. – Я поработаю с вами.

Лучше присмотреть за ним. И, может, даже узнать, что для него значит Онория – а еще лучше, кто для нее этот голубокровный.

Арамина моргнула:

– Бэрронс? Но почему? Он дуэлянт, но не чета вампиру.

– Он говорит то, че думает. Мне это по вкусу. И если и пытается меня надуть, я не вижу, как.

– Не говоря уже о нашем общем знакомом, – прошептал Бэрронс.

Они посмотрели друг на друга. Бэрронс точно знал, чего от него хотел Блейд. Волоски на затылке господина встали дыбом, но он резко кивнул:

– Ага, и это тоже.

– Знакомый? – Арамине не нравилось, что она не в курсе.

– Старый друг. – Бэрронс улыбнулся леди и встал. – Мы принимаем ваше предложение. Будем вместе управлять охотой. Принц-консорт пошлет два десятка Ночных ястребов. И я хотел бы настоять на эскадроне металлогвардейцев, несмотря на вашу осторожность. Они полезны для зачисток туннелей, когда нежелательно рисковать жизнями.

Разумно. Блейд задумался:

– На эскадрон я соглашусь. Несколько огнеметов и пару-тройку землетрясов. Либо мы его выкурим, либо выкопаем.

Блейд отдал Ларк пустой бокал и поднялся, протягивая руку. Бэрронс секунду колебался, затем сжал предложенную ладонь. Несмотря на кружевные манжеты, у аристократа была твердая хватка и мозоли. А когда господин сдавил чуть сильнее положенного, наследник дома Кейна улыбнулся и ответил тем же.

Они разжали руки и кивнули друг другу.

– Заметано, – сказал Блейд.

– Заметано, – согласился Бэрронс.

Арамина поднялась и разгладила юбки:

– Ну что ж, рада, что вы пришли к соглашению. Если понадоблюсь, я буду в экипаже. – Она повернулась и вышла, оставив терпкий экзотический аромат жасмина.

– Красотка, но тока безумец решит поиграться с такой тигрицей, – заметил Блейд.

– Она не так уж плоха, если ей подрезать коготки, – возразил Бэрронс, демонстрируя дьявольскую улыбку.

Блейд указал на дверь. Оба молчали; между ними искрилось почти видимое напряжение, от которого по коже господина забегали мурашки.

Аристократ ничего не сказал хозяину по пути к выходу, но остановился на пороге:

– Вы знаете, кто она?

Можно было не сомневаться, о ком речь.

– Ага. Кто она вам?

– Старинная приятельница, – ответил Бэрронс.

– Приятельница. Мне не нравится это слово, оно мне ниче не говорит.

– Ее отец много лет работал на герцога Кейна, пока его не сманил Викерс. Мы выросли вместе. – Бэрронс бросил на собеседника сердитый взгляд. – Не буду утверждать, будто мы друзья, нет, но мне бы не понравилось, если б с ней что-то случилось.

Блейд почувствовал облегчение, но не до конца.

– Она пришла ко мне, и я дал ей защиту.

– В качестве трэли? – требовательно спросил Бэрронс.

– Ага.

Бэрронс тихо и невесело рассмеялся:

– Боги, я ее до этого довел.

– Че за хрень вы городите?

– Она сначала пришла ко мне. И я отказался помочь. Если б знал о ее намерениях, то, может, проявил бы больше такта. – Бэрронс кивнул. – Я передам наше соглашение принцу-консорту и завтра утром вернусь с подмогой.

– Ага, – процедил Блейд, но его собеседник уже ушел, легко и грациозно направляясь к экипажу.

«Она сначала пришла ко мне…» Какого черта это значит?

Глава 11

Онория вонзила шприц в резиновую крышечку флакона с густым коллоидным серебром, пытаясь не обращать внимания на то, как содрогнулся брат. Игла должна быть достаточно большой, чтобы втянуть вязкую жидкость – значит укол причинит адские страдания. Но самое ужасное начнется, когда серебро вступит во взаимодействие с вирусом, и Чарли охватят болезненные судороги.

Иногда лечение оказывается хуже недуга. Но в данном случае это вообще не было никаким лечением. Уколы просто ненадолго замедляли процесс, даря им еще немного времени.

– Ну давай, Чарли, – пробормотала Онория. – В какую руку?

– В правую, – вздохнул тот, протягивая тонкую словно у пугала ручонку. На сгибе локтя уже красовалось несколько мелких шрамов. При таких частых инъекциях вирус не мог излечивать раны.

Онория туго затянула кожаный ремешок на плече брата и привычным движением ввела иглу в вену. Чарли закусил губу, сдерживая слезы.

– Скоро все пройдет, мой маленький мужчина, – приговаривала она, наблюдая за медленно убывающим металлом. – Еще чуть-чуть. Всего несколько минут.

Потом коллоидное серебро соединится с вирусом, и Чарли придется сдерживать уже крик. Господи, как же Онория это ненавидела. Должен быть способ получше! Профилактическая вакцина подействовала на обеих сестер Тодд, так почему же не сработала с Чарли?

Всегда находилось несколько людей, к которым вирус не цеплялся. И отец Онории экспериментировал, смешивая их кровь, не в состоянии что-либо объяснить, но готовый вакцинировать этой невосприимчивой кровью всех желающих. И в большинстве случаев срабатывало. Наверное, только один из нескольких сотен испытуемых проявлял симптомы болезни. И лишь по жестокой иронии судьбы Чарли оказался в их числе.

А может, и нет. Онория всегда подозревала неладное. Отец как-то оцарапал ее шприцем, который уже использовал на пациенте из Института, но утверждал, мол, это случайность. А вдруг такая же «случайность» произошла и с Чарли? От подобных мыслей становилось дурно, но ведь для мистера Тодда наука была всем. А поиск вакцины – смыслом жизни.

– Ну вот и все. – Онория вынула иглу и прижала к ранке марлевую подкладку.

Чарли дрожал, изо всех сил стараясь лежать спокойно. Затем пронзительно, по-звериному, вскрикнул от боли и уткнулся лицом в подушку. Онория отложила шприц в сторону и погладила худенькую спину, чувствуя пальцами каждое ребро...

– Удалось сдержать завтрак?

Он помотал головой и что-то задушено промычал. Онория скользнула на кровать рядом с братом, обхватила руками его крошечное тельце и, крепко прижав к себе, запела колыбельную, что отец напевал им в детстве:

– Тише, мой Чарли, малютка моя,

Папа подарит тебе соловья.