Трое в лодке, не считая собаки - Джером Джером

Он посмотрел на бульдога, безмятежно дремавшего справа. Он посмотрел на пуделя, надменно застывшего слева. Затем, безо всяких прелиминариев, без намека на какой-либо повод он цапнул пуделя за ближайшую переднюю ногу, и вопль страдания огласил тихий полумрак вестибюля.

Найдя результат первого эксперимента весьма удовлетворительным, он принял решение продолжать и задать жару всем остальным. Он перескочил через пуделя и мощно атаковал колли. Колли проснулся и немедленно вступил в шумную свирепую схватку с пуделем. Тогда фоксик вернулся на место, схватил бульдога за ухо и попытался его оторвать; а бульдог, животное на редкость непредубежденное, обрушился на всех до кого только смог добраться (включая швейцара), предоставив нашему славному фокстерьерчику возможность беспрепятственно насладиться дуэлью с йоркширской дворняжкой, исполненной равного энтузиазма.

Людям, которые разбираются в собачьей натуре, нет нужны объяснять, что к этому времени все остальные собаки в этом вестибюле бились с таким исступлением, словно от исхода сражения зависело спасение их жизни и имущества. Большие собаки дрались между собой сплошной кучей; маленькие также дрались друг с другом, а в перерывах кусали больших за ноги.

Вестибюль превратился в пандемониум. Шум стоял адский. Вокруг здания собралась толпа, и все спрашивали, не происходит ли здесь заседание приходского управления или церковного совета; если нет, то кого, в таком случае, убивают и по какой причине? Чтобы растащить собак, принесли колы и веревки; позвали полицию.

В самый разгар бесчинства вернулась прелестная молодая леди и схватила своего прелестного песика на руки (к этому времени он уложил дворнягу на месяц и имел теперь вид новорожденного агнца); она целовала его и спрашивала жив ли он, и что эти огромные, огромные, грубые животные-псы с ним сделали; и он уютно устроился у нее на груди и смотрел ей в лицо, и взгляд его словно бы говорил: «Ах как я рад, что ты пришла и избавила меня от такого позора!».

А леди сказала, что хозяева магазина не имеют никакого права оставлять в магазине подобных варваров и дикарей вместе с собаками порядочных людей — и что она кое на кого будет подавать в суд.

Такова суть фокстерьеров; поэтому я не осуждаю Монморанси за его привычку скандалить с кошками. Впрочем, в то утро он и сам пожалел, что дал волю своей природе.

Мы, как я уже говорил, возвращались с купания, и на полпути, когда мы шли по Хай-стрит, из подворотни впереди нас выскочил некий кот и потрусил через улицу. Монморанси издал торжествующий вопль — вопль жестокого воина, который видит, что враг у него в руках — вопль, какой, вероятно, издал Кромвель, когда шотландцы начали спускаться с холма[48] — и помчался за своей добычей.

Жертвой его был старый черный Котище. Я в жизни не встречал кота такой устрашающей величины. Это был не кот, а какой-то головорез. У него не хватало половины хвоста, одного уха и изрядного куска носа. Это был громадный и явно убийственный зверь. Он был исполнен мира, довольства и успокоения.

Монморанси помчался за бедным животным со скоростью двадцати миль в час, но Котище не торопился. По-видимому, он вообще не догадывался, что жизнь его повисла на волоске. Он безмятежно трусил по дороге, пока его предстоящий убийца не оказался на расстоянии ярда. Тогда он развернулся, уселся в самой середине дороги и оглядел Монморанси с ласковым любопытством, как бы спрашивая: «Да! Могу ли я Вам чем-то помочь?».

Монморанси не робкого десятка. Но в Котище было нечто такое, нечто этакое, от чего заледенело бы сердце и не такого пса. Монморанси остановился как вкопанный и посмотрел на Котищу.

Оба молчали. Но было совершенно ясно, что между ними происходит следующий диалог.

Котище. Могу ли я быть чем-нибудь Вам полезен?

Монморанси. Нет, нет, ничем, покорно благодарю!

Котище. Если Вам, тем не менее, что-нибудь необходимо, не стесняйтесь, прошу Вас!

Монморанси (отступая по Хай-стрит). Ах нет, что Вы, что Вы!.. Вовсе нет… Прошу Вас, не беспокойтесь. Я… Я, кажется, ошибся. Мне показалось, что мы знакомы. Покорно прошу простить, что я потревожил Вас.

Котище. Пустяки, рад служить. Вам действительно ничего не нужно?

Монморанси (по-прежнему отступая). Нет, нет, благодарю Вас… Вовсе нет… Вы очень любезны! Всего доброго.

Котище. Всего доброго.

После этого Котище поднялся и продолжил свой путь, а Монморанси, тщательно спрятав то что он называет хвостом, вернулся обратно к нам и занял малозаметную позицию в арьергарде.

До сих пор, стоит только сказать Монморанси: «Кошки!» — он съеживается и умоляюще смотрит, словно бы говоря:

— Не надо! Пожалуйста.

После завтрака мы отправились на рынок и запаслись провиантом еще на три дня. Джордж объявил, что нам нужно взять овощей — не есть овощи вредно для здоровья. Он добавил, что овощи легко готовить и что об этом он позаботится сам; мы купили десять фунтов картофеля, бушель гороха и несколько кочанов капусты. В гостинице мы нашли мясной пудинг, два пирога с крыжовником и баранью ногу; а фрукты, и кексы, и хлеб, и масло, варенье, бекон, яйца и все остальное мы добывали в разных концах города.

Наше отбытие из Марло я считаю одним из наших величайших триумфов. Не будучи демонстративным, оно в то же время было исполнено величия и достоинства. В каждой лавке мы требовали, чтобы покупки не задерживались, но отправлялись с нами немедленно Никаких этих ваших «Да, сэр, отправлю все сию же минуту; мальчик будет там раньше чем вы, сэр!». Сиди потом дурак дураком на пристани, возвращайся в каждую лавку по два раза и скандаль там с лавочниками. Нет уж, мы дожидались, пока корзину упакуют, и забирали мальчиков вместе с собой.

Мы обошли великое множество лавок, проводя в жизнь этот принцип в каждой; в результате чего к концу нашей экспедиции мы стали обладателями такой внушительной коллекции мальчиков с корзинами, которой вообще только пожелает душа, и наше заключительное шествие к реке по самой середине Хай-стрит превратилось в такое впечатляющее зрелище, которого, надо думать, Марло не видел давно.

Порядок процессии был таков:

1. Монморанси, с тростью в зубах.

2. Две дворняги подозрительного вида, приятели Монморанси.

3. Джордж, с трубкой в зубах, под грузом пальто и пледов.

4. Гаррис, пытающийся придать своей походке непринужденное изящество, имея в одной руке пузатый саквояж, в другой — бутылку лимонного сока.

5. Мальчик от зеленщика и мальчик от булочника, с корзинами.