Гиблые земли - Альбина Равилевна Нурисламова

– Что за «они»? Вы можете нормально объяснить, по-человечески? Я ничего не понимаю!

– Объяснить-то я могу. Чего знаю, того не утаю, только знаю не так уж много. – Хозяйка дома понизила голос, обращаясь словно к себе самой: – Одной тебя не хватило бы, еще кто-то был, кто-то сильный… А муж твой что? Видит?

Лизавета устало кивнула: да, есть такое.

Насколько непредсказуема жизнь, и плевать, что ты заранее ее расписал и распланировал. Приезжаешь в место, про которое все известно: тишь, глухомань, скука. А потом оказывается, что ты, эдакий носитель городского прогрессивного мировоззрения, нарушил принятый порядок, испортил то, что до тебя функционировало нормально, – и теперь хнычешь, просишь помощи у такой вот бабы Лены, к которой (чего уж там!) относился чуточку свысока.

Старуха будто бы прочла ее мысли, усмехнулась одними глазами. Глаза были большие и ясные, яркого травянисто-зеленого оттенка, не выцветшие, не водянистые, как у многих стариков. Прежде Лизавета этого не замечала, но теперь видела, что в молодости баба Лена была настоящей красавицей.

– Я расскажу, только сперва ты скажи, когда вы наведались в шаманские дома?

– Шаманские… Это три дома в лесу?

– Моя мать и бабка их так называли. Когда же?

– В субботу. Мы хотели к водопаду попасть, но заблудились и вышли к ним.

– А дальше? – поторопила баба Лена.

Лизавета рассказала обо всем. И про то, что дома наводили оторопь, у них с Яном и мысли не было там переночевать, и про то, как палатку поставили на поляне, и про то, как Лизавета оказалась внутри.

Когда она говорила о темных углах, свече и старухе в доме, баба Лена прикрыла глаза и зашевелила губами, точно читая молитву.

– Нехорошо это, – пробормотала она, – ах, нехорошо! И с той поры что вы видели?

Когда Лизавета дошла до того места, как она отбила у Полудницы ребенка, во взгляде бабы Лены появилось уважение; а когда завершила свою повесть, старуха вздохнула:

– Осмелели. Силу почувствовали, окаянные.

– Теперь ваша очередь, – проговорила Лизавета. – Вы обещали!

Баба Лена сделала глоток из чашки. Напиток остыл, но она не обратила внимания. А когда начала рассказ, уже и Лизавете стало не до чая.

Глава двенадцатая

– Моя бабушка звала земли, куда вы по глупости забрели, гиблыми. Место, говорила она, отравлено, и случилось это давно, столетия, а может, тысячелетия назад. Прежде оно, наверное, было самым обычным, хорошим, но потом почва и воздух – все прогоркло, и земли те сделались непригодными для человека. Гиблыми, – повторила баба Лена. – Понимаешь? Нельзя там никому жить, как нельзя есть протухшее мясо. Никто не селился, все стороной обходили.

– Почему это случилось? – спросила Лизавета, думая, какому умнику пришло в голову строить коттеджный поселок вблизи таких мест.

И как их с Яном угораздило попасть сюда…

– Точно ответить никто не сумеет. Предки верили, что есть три мира: Верхний, Нижний и наш, между ними. Верхний, вроде Рая, недосягаем, а Нижний может причинить людям немало зла. Не он сам, а те, кто в нем обитают. Существа, живущие там, силятся пробраться к нам. Кого только нет! Моя бабушка больше всего боялась рэкунов. При жизни они были людьми жадными и завистливыми, норовили оттяпать чужое, подставить подножку, причинить боль ближнему. Если такому человеку доводилось умирать насильственной смертью или же он сводил счеты с жизнью, покончив с собой, то после смерти превращался в карлика с черной головой, горящими глазами и еще одним ртом на животе. Рэкун ненасытен, он продолжает пожирать и мучить, только ему нужны уже не материальные блага, а людские души. Бабушка учила меня держаться подальше от злобных и алчных людей. – Баба Лена помолчала. – Мы отвлеклись немного. Так вот, Нижний мир не должен соприкасаться с нашим, но иногда это происходит. Граница между мирами истончается. Места, где это происходит, люди считают дурными, держатся от них подальше. Ты, я уверена, слышала о таком.

Это был не вопрос, а утверждение, но Лизавета покивала в знак согласия.

– Очень редко эта истончившаяся ткань прорывается, тогда открывается проход. Старики говорили, в нашем лесу в давние времена произошло именно это. Жили тут вогулы – манси, есть предание, что один из шаманов услышал на поляне голоса такасу. Такасу вреда людям не причиняют, это всего лишь тени, которые не имеют в нашем мире голосов, а если вдруг их становится слышно, значит, завеса порвана, проход открыт. Старик сразу понял это и побежал в деревню, рассказал обо всем, призвал на помощь других шаманов: один бы не справился. Нужны шестеро. Так и появились шаманские дома. Никто не знает, как называются эти строения, на самом деле никакие это не дома, никто в них не жил никогда. Скорее, ловушки. Внутри – запечатанные проходы в наш мир из Нижнего, чтобы существа, желающие проникнуть сюда, истребить нас, не могли этого сделать. Ты говорила про темные углы, так?

– И там была старуха, – добавила Лизавета.

– Про старуху не скажу, а углы – это тоннели, коридоры, откуда приходит Тьма.

– Если шаманские дома запечатаны, как я смогла попасть внутрь?

– Прежде, многие десятилетия назад, никто этого не смог бы. На дверях нет замков и засовов, чтобы туда попасть, ключи не нужны. Но дома-ловушки были неприступны и изнутри, и снаружи, они не выпускали Тьму и не впускали никого внутрь. К тому же шаманы запрещали селиться на гиблых землях, и манси ушли оттуда. Обезлюдели те места. Но время шло, все менялось, люди переставали верить в зло Нижнего мира и благодать Верхнего. Желали существовать здесь и сейчас, в телесном мире, полагая, что он – единственный. Могучие шаманы давно покинули этот свет, их заветы и предостережения расплескались, пролились, как вода сквозь решето. Наложенные заклинания утрачивали силу; защита, поставленная шаманами, постепенно ослабевала. Священное Знание превратилось в сказку, легенду. И все это вкупе помогло злобным сущностям.

Голос бабы Лены погрустнел.

– Наверное, особенно сильно повлияло строительство поселка В-26?

– Ты права, – подтвердила баба Лена, – комбинат открыли, рабочим нужно было где-то жить, в результате в лесу, куда не следовало ходить, около домов-ловушек выросло поселение. Моя бабушка сказала перед смертью, что защита стала слабой как никогда, потому что люди начали часто появляться возле шаманских домов, нарушали границы, которые нельзя пересекать. Твари, запертые внутри, чуяли их, как зверь чует запах крови и мяса, призывали. Дома-ловушки мало-помалу становились все более опасными, похожими на воронки: как ни кружи по округе, притянет к ним.

– Значит, теперь шаманские дома уже не могут удержать Тьму?