Гончая - Фрост Кей

– Понятия не имею, о чем ты.

Пайр, ухмыляясь, покачал головой:

– Маленькая лгунья.

Кто бы говорил! Ее рука пульсировала, и она повела левым плечом. Боль пронзила спину, плечи и шею. Она зашипела и прижала раненую руку к груди. Тэмпест опустила голову и попыталась справиться с болью, заметив свежую кровь, которая пропитала повязку, обернутую вокруг левого бедра. Они отрезали часть ее штанов, но не раздели. Она немного успокоилась. Мир был опасным местом для женщины. По крайней мере, никто не украл ее невинность.

Бриггс неодобрительно фыркнул, отодвигая Пайра с дороги и хмуро глядя на ногу Тэмпест:

– Ты разваливаешься на куски.

– Буквально, – пошутила она.

Целитель фыркнул и засуетился вокруг Тэмпест, стаскивая разорванные остатки плаща. Его губы сжались, когда он посмотрел на ее ногу.

– Зачем ты это сделала? – проворчал он. – Ты же не хочешь усугубить состояние своих ран.

Она буквально ничего не делала, просто сидела на матрасе. Тэмпест обвела взглядом комнату под видом любопытства, но, по правде говоря, искала что-нибудь, что могло бы пригодиться во время побега. В общем и целом там почти ничего не было. Открытая планировка. Два маленьких окошка, похожие на глазки-бусинки, слева от нее обрамляли дверь по обе стороны. У дальней стены располагался камин, а в правом дальнем углу комнаты стояла дровяная печь, к которой приткнулся пыльный, древний на вид стол, придвинутый к задней стене. На ненадежно нависших над столом полках, знавших лучшие времена, разные вещицы, разбросанные в беспорядке. У стены в паре шагов вправо от нее располагалась стремянка и вела, как предположила Тэмпест, на чердак.

Приходилось видеть места и похуже. Дом был старым и убогим, немного грязноватым, но эта грязь не оставлена человеком. В любой ситуации Тэмпест предпочла бы иметь дело с грязью, а не с человеческими испражнениями. Бриггс подбежал к шкафчику в углу и рывком распахнул дверцы, содержимое которого загремело.

– Здесь жутко холодно. Разведешь огонь? – проворчал целитель.

Она очень удивилась тому, что кицунэ повиновался без комментариев. Такое произошло впервые. С тех пор как они встретились, ему всегда было что ответить.

Бриггс что-то промычал, обнаружив необходимое, и вернулся к кровати. Он указал на рану на ноге Тэмпест:

– Мне нужно разрезать твои штаны.

– И что?

– Ты разрешаешь?

– Да, – медленно произнесла она. – Не понимаю, зачем ты спрашиваешь. Ты уже помогал мне.

Их взгляды темно-карих и серых глаз пересеклись.

– У меня вошло в привычку всегда спрашивать. До этого ты была без сознания, и я оставил все, что мог, из твоей одежды, – что-то горькое скользнуло в его выражении. – Люди любят пользоваться помощью Оборотня, а затем распускать о нем отвратительные слухи.

Он имел в виду?..

– Ты намекаешь на то, что женщины…

– Я ни на что не намекаю. Это научило меня быть осторожным. Ваш вид любит острые ощущения и экзотику, но впоследствии после таких встреч мужчин моего народа обычно заключают под стражу.

Ее затошнило.

– Это неправильно. Каждый должен отвечать за свои собственные поступки, как хеймсерийцы, так и талаганцы, – горячо проговорила Тэмпест. – Если бы обе стороны пришли к такому же мнению, то никаких преступлений бы не было.

– Разумно, – сказал Бриггс, аккуратно разматывая бинт на ее бедре. – Но мир не так устроен, миледи. Обычно вина ложится на талаганцев.

– Мне очень жаль.

Правда, в то время как она ненавидела то, за что выступали Шут и его приспешники, и случившееся с ее матерью, Тэмпест также любила и дружила с Джунипер на протяжении многих лет.

– И я не леди. Просто девушка, направляющаяся к своей бабушке.

Бриггс кивнул, его белые зубы сверкнули в улыбке, резко контрастируя с его лицом прекрасного цвета полуночи.

– Как скажешь.

Тэмпест посмотрела в сторону кицунэ. Он опустился на колени и подул на маленький огонек, перерастающий в пламя. Его рубашка туго натянулась на спине, предоставляя вид на узкую талию и мускулистые плечи. Жар разлился у нее в животе, заставив девушку нахмуриться. Взрослея, она видела множество обнаженных мужских тел. Что неизбежно, если тебя воспитывают многочисленные мужчины. Никогда еще у нее не возникало подобной реакции на кого-либо из них. Хуже всего было то, что Пайр – враг. Она не знала, каким образом он связан с Шутом, но в глубине души знала, что он приведет ее к нему.

Пайр встал и, снова ухмыляясь, повернулся к ней. В его глазах блеснуло понимающее самодовольство, которое Тэмпест терпеть не могла. Крупица испытанного влечения исчезла, как облачко дыма. Заносчивость совсем не привлекательна. От нее появлялось желание воткнуть в кого-нибудь нож или прочистить желудок.

– Ты ведешь себя, словно обо всем знаешь, но это не так, – прокомментировала Тэмпест, стараясь не звучать угрюмо.

Пайр взглянул на нее из-под прядей своих винно-рыжих волос, спадающих на глаза:

– Допускаю, что это не так.

Она скрыла свое удивление, но заметила, что его губы изогнулись в едва заметной улыбке.

– Например, я не знаю твоего настоящего имени. Раз уж ты знаешь мое, мне кажется, что справедливо будет назваться.

– Жизнь несправедлива, – возразила она. Дима произносил эту фразу так много раз, что она отпечаталась в ее памяти.

– Совершенно верно. В любом случае назови свое имя. Я же не могу продолжать называть тебя городской девушкой, правда? – Он стряхнул грязь со своих рук. – Я мог бы, но ты хмуришь брови каждый раз, когда слышишь это обращение. Тебе так не нравится, когда тебе напоминают, что ты из нашей славной столицы?

– Это потому, что я родилась не в Дотэ, – сказала Тэмпест. – Я жила в лесу до пяти лет или около того. Меня отвезли в Дотэ, после того как мою маму… после того как она умерла.

Осторожнее, Тэмпест. Ты почти сказала ему об убийстве матери. Не выкладывай всё сразу и целиком. Ты намного умнее. Просто скажи достаточно, чтобы он доверял тебе.

Было что-то в его непринужденных манерах, в том, как он двигался рядом с ней и помогал Бриггсу промывать ее раны, не высказывая ни слова жалобы или осуждения, все время вовлекая ее в разговор. Это что-то заставило ее подумать, что довериться ему – не такая уж и плохая идея, хотя логика подсказывала ей обратное.

Ее губы дрогнули в подобии улыбки. О, он был хорош. Кицунэ оказался одним из лучших актеров, которых она встречала. С таким мастерством он мог бы сойти за придворного. На самом деле… его речь звучала слишком утонченно для простого трудяги. Она прислонилась к