Почему поют русалки - Харрис К. С.

– Мне известно, что вы угрожаете Кэт Болейн, – заговорил Девлин; растянутый в оскале рот обнажал клыки при каждом произнесенном звуке. – И известно почему. Но если вас интересует имя нового наполеоновского агента в Лондоне, вам придется поискать другие источники информации.

– Если вы полагаете… – начал Джарвис.

Мгновенным движением кинжала Девлин заставил его замолчать. Лорд Джарвис ощутил холод стали на коже.

– Не полагаю. И не намерен открывать дискуссию. Я здесь, чтобы сообщить вам о том, что ситуация изменилась. Вам остается только слушать.

Джарвис почувствовал, как бешенство гнева, горячее и бессильное, овладевает им, но постарался сдержаться.

– На следующей неделе Кэт Болейн станет моей женой. И если вы сделаете хоть один шаг, пытаясь навредить ей или каким-либо способом угрожать, я убью вас. Констатирую как факт. Вы знаете, я человек слова, и можете не сомневаться – я пойду на это. Надеюсь, я выразился достаточно ясно.

Джарвис не сводил с него тяжелого взгляда.

– Конечно, – продолжал Девлин, – вы можете попытаться убить меня, но не думаю, что будете настолько неосторожны. Если ваш наемник промахнется, вы обречены.

Одним неуловимым движением Девлин убрал кинжал и сделал шаг назад. Как же трудно было Джарвису удержаться и не вцепиться ему в горло.

Виконт уже уходил из зала, когда вопрос Джарвиса вдруг остановил его.

– Вы способны на это? Взять в жены продажную, подкупленную французами тварь?

Еще одно мгновенное движение. Джарвис ощутил колебание воздуха у щеки и с отвратительным «вжик!» лезвие вонзилось в деревянную поверхность саркофага рядом с его головой.

– Назовите ее так еще раз, – прошипел Девлин, – и следующий удар будет в вас.

Накинув от холода капюшон, она стояла у выхода на сцену, там, где тень ложилась особенно густо. В воздухе висел тяжелый запах пыли и жирного гримировального крема. У Кэт был вид человека, потерявшего последнюю надежду, лишенного всего, даже будущего.

Он подошел и положил ладони ей на плечи. Выражение желтых глаз заставило последние следы румянца сбежать с ее лица.

– Мне известно, что так пугало тебя, – проговорил он. – Теперь все кончено. Ты больше никогда не услышишь о Джарвисе.

Его руки почувствовали, как сильно она вздрогнула.

– Господи помилуй! Только не говори мне, что ты его прикончил.

– Еще нет. Но думаю, мне удалось убедить его. Ведь не станет же он угрожать моей жене.

– Твоей жене?

– Мы обвенчаемся в понедельник, в семь вечера. Пришлось добиваться особого разрешения, я договорился и с епископом тоже, конечно, настаивал на более раннем сроке, но он сослался на обстоятельства. У него, видишь ли, были другие помолвленные.

– Но ты не можешь жениться на мне.

– Вот уже несколько месяцев мне повторяют это. До сих пор я считался с твоими словами, но больше не буду. Ведь ты отказывала мне именно по этой причине? Из-за твоего сотрудничества с французами?

Дыхание у нее пресеклось, она задрожала.

– О, так ты знаешь? Отчасти, да. Но не только из-за этого, Девлин. Тебе ведь известно, кто я такая и кем была прежде. Актриса. Попросту говоря, девка.

Он зажал ей рот ладонью.

– Нет. Не говори так.

Она в упор смотрела прямо ему в глаза.

– Почему? Это правда. Разве ты хочешь, чтобы я лгала тебе?

– Не хочу. Но твоя прежняя жизнь кончилась, теперь ты станешь такой, какая есть на самом деле.

– Мое прошлое – это и есть я.

– Не только. Оно всего лишь часть тебя.

Ладони Себастьяна скользнули с ее плеч и сжали пальцы.

– Выходи за меня, Кэт. Только так я могу спасти тебя от них. Оставаясь Кэт Болейн, театральной актрисой, ты всегда будешь уязвимой. Но графиню Гендон никто не посмеет тронуть.

– Твой отец…

– Со временем смирится. Или не смирится.

Она старалась высвободить пальцы.

– Как я могу пойти на то, чтобы посеять между вами вражду?

Он криво усмехнулся и сказал:

– На случай, если ты еще не заметила, скажу, что определенные разногласия между нами существуют давно.

– Общество…

– Будь оно проклято, это общество. Думаешь, мне есть дело до того, что оно может обо мне подумать?

– Нет. Я знаю, что нет. Но мне есть.

– Почему?

– Этот брак погубит тебя.

– Меня погубит твой отказ. И я не приму его, Кэт, – добавил он спокойно. Она лишь молча смотрела на него широко открытыми, страдальческими глазами. – Прежде я уважал его и едва не потерял тебя. Больше я не стану рисковать.

– Ты считаешь, что так сумеешь защитить меня от Джарвиса?

– Да. Это самый надежный способ дать ему понять, что я намерен любой ценой защитить тебя.

Кэт молчала. Молчание длилось так долго, что он понял: страх в ее душе постепенно уступает место покою. Затем она судорожно сглотнула, попыталась что-то сказать, но не сразу сумела справиться с собой.

– Только знаешь, Себастьян, это правда. Я действительно передавала информацию французам. В течение нескольких лет.

– И сейчас продолжаешь передавать?

– Нет. С февраля.

– Тогда мне нет дела до этого.

Ее губы чуть приоткрылись, лоб прорезала морщинка недоумения. Он знал, она не понимает его, не может понять. И никогда не поймет того, чему научил его опыт нескольких военных лет.

Он погладил большим пальцем ее ладонь.

– Ты поступила так ради Ирландии?

– Да.

– В таком случае как ты могла подумать, что это оттолкнет меня? – Он поднес ее руку к губам. – Меня пугает лишь то, что ты подвергала себя такому риску. И обижает твое недоверие. Ты не сказала мне правды даже перед лицом угроз Джарвиса. Но моя любовь к тебе не стала меньше, Кэт. Такого никогда не произойдет.

Слеза выкатилась из уголка глаза и тихонько поползла по ее щеке.

– Я не заслуживаю такой любви, – прошептала она. – Такой преданности.

Он с нежностью, но невесело улыбнулся.

– В таком случае мне придется посвятить всю жизнь тому, чтобы убедить тебя в ней. Объявление о нашей помолвке появится в утренних газетах.

Тень пробежала по лицу женщины.

– Значит, тебе придется сделать это сегодня вечером.

– Сделать что?

– Рассказать обо всем твоему отцу.

ГЛАВА 43

Густой туман, который пришел ночью, принес с собой острый щекочущий запах ближних свежевспаханных полей и соленый воздух дальнего Северного моря. Зайдя к отцу на Гросвенор-сквер и узнав, что графа Гендона нет дома, Себастьян – одинокая целеустремленная фигура – пошел пешком по шумной Сент-Джеймс-стрит. Вечерняя улица на всей протяженности звенела цоканьем копыт, смехом мужчин в смокингах, прогуливающихся по аллеям соседнего парка или окликающих друг друга из проезжающих экипажей. Себастьян зашел в первый попавшийся на пути клуб, затем в следующий и так во все подряд, пока не отыскал отца мирно сидящим в библиотеке «Уайтс» – а раскрытая книга на одном колене, стакан бренди на столике.

Себастьян помедлил, задержавшись в дверях и глядя на отца. Тот сидел, низко склонившись над книгой, отдав все внимание чтению. Гендона не интересовали Платон и Плавт, Еврипид и Вергилий, но он испытывал глубокое уважение к трудам римских государственных мужей от Цицерона и Плиния Старшего до Юлия Цезаря и часто проводил вечера за чтением их произведений. Сейчас, сидя в мягком полукруге света, очерченном масляной лампой, граф напомнил сыну картинку из детства, из тех лет, когда братья были еще живы, а мать не исчезла из их мира.

Вспомнив те дни, Себастьян ощутил, как разрастается боль в груди, и тяжело вздохнул. Боль не исчезла. Отношения между графом Гендоном и его единственным оставшимся в живых сыном всегда были достаточно напряженными. Но в них – под обидами, отчужденностью и взаимным недовольством – любовь Себастьяна к отцу не угасала.

И сейчас, имея огромный груз сожалений и не меньшую тяжесть сочувствия, Себастьян, ступая по ковру, пошел к отцу.

– Отец, прошу вас, пойдемте со мной. Есть один вопрос, который нам необходимо обсудить.