Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова - Иван Семенович Барков

прикажи стаканчик дать водицы.

Хозяюшка, смекай, поднесть что надо ей,

Хозяйка, не жалей,

Подружке не воды, винца в стакан налей,

Та выпьет вместо квасу,

А после на прикрасу,

Зашед в заход особнячком,

И тянут сиволдай не чаркой — башмачком.

Таким-то образом была одна беседа,

А это завсегда:

У женщины хмельной чужая уж пизда,

Без подубрусника гуляет у соседа.

За рекой

На той беседе был детина щепеткой,

Приметил он одну молодку пьяну,

Пошла та спать в чулан — и он за ней к чулану,

Одну ее он там застал.

Детина без амуру

Ту пьяну дуру,

Подняв подол на пуп, и еть ее он стал.

Приятно пьяной то, она без всей тревоги,

Поднявши кверху ноги,

Сказала лишь: — Кто тут? нет, эдак не шути,

Я от венца свого ни с кем так недоточна,

Дай мужу к нам войти, —

Тот стал хуй вон тащить, не хочет доети,

Но уж у ней в пизде гораздо было сочно,

Ебливая жена не может утерпеть,

Готова умереть,

Да лишь изволь доеть.

Детину слезть с себя та баба не пускает

И, лежучи под ним, задорно подъебает.

У ней в пизде горит,

Так пьяная тому детине говорит:

— Еби, еби, Ильич, хоть я и подъебаю,

Да я тебя не знаю,

А знаю я того,

Где праздную теперь, в гостях я у кого.

Встреча

Когда-то где идти подьячему случилось,

Как солнце, горизонт оставя, закатилось,

А на небе еще и месяц не взошел,

Подьячий через лес, какой не знаю, шел:

А идучи, он вдруг от треску становился:

Казалось, что в лесу там некто шевелился,

Сперва он рассуждал, что идет к нему дух,

Который бледен был собой и кожей сух:

Но было не мечта, а в истину казалось,

Что привидение то ближе подвигалось.

Но как писец не трус,

Узнал, что то француз.

Без выписки он стать ему тот час велел

И без экстракту еть его он захотел.

И давши ему туз,

— Раком стань, — сказал, — француз.

Поставив же, биткой его недолго гладил,

Он вмах к нему в дыру струну свою наладил,

Нашел подьячий вкус,

Сердит под ним француз.

Пехнул он раз,

Трещит дербас,

Трепещут члены, кости,

Пришел француз не в гости.

Французская дыра хила,

Не терпит русского ствола,

Расселась,

Закраснелась.

Свалился с ног парижский житель,

Но приподнял его приказный тот служитель,

А давши ему в бок пинков, толчков,

Напудренных кудрей горсть выдернул клочков

И к дереву зараз парижина приставил.

Струну в него свою опять воткнул, наладил.

И начал его еть,

Потеть, пыхтеть,

Стучит француз во древо лбом,

А сало с пудрою летит как дым столбом,

Кричит мосье, сыскатель моды новой,

От толстыя битки, — пардон, — уродины писцовой.

Но тот писец в зарях нимало не внимает,

Одно его ебет, сурначит и пехает.

Но как стал сыт,

Наебшися, тащит.

И, вынявши битку,

Хватил француза по задку.

— И смею ли, — сказал, — спросить вас господина,

Понравилась ли вам подьяческа шматина.

Драгун в тереме

Каким-то побытом блядин сын, пес,

Смутил на блудные дела старуху бес.

В пизде закопошилось,

В пизде загомозилось,

Старуха разъярилась,

К драгуну подвалилась,

Драгун наш рад,

Нашел что клад,

А это завсегда

Навалка где пизда

Не должно оставлять без ебли никогда,

Не спускова и сей детина был десятку,

Схватил пузырницу в охапку

И смаху

Старухе под подол, меж ног и под рубаху,

Взмостился, влез,

Как лысый бес.

Но с сильного дурак, ебена мать, задору

Не в ту, дурак, свой хуй не в ту уставил нору,

В которую ебутся,

А в ту, из коей гнутся

Свиные колбасы.

Вздурилась корга тут, дерет себе власы

И есть что силы в ней крехтит, пердит, дрягает,

Драгуна прочь толкает,

Но хуй расхоробрился

И разъярился,

От жопы прочь нейдет, одно ее ебет.

Трещит, хлюпит, шлюпит пизды соседка

И чуть уж, бедна, бздит,

А корга под седлом кудахчет, как наседка,

И с плачем говорит:

— Ой, царский доброхот,

Не делай ты со мной, как с грешницею, сзади,

Я сто лет прожила,

А сзади ебена я, право, не была.

Драгун на то в ответ:  — Я рад хоть до зарезу,

А, право, уж в овин из терема не слезу.

Всадник

В деревне иль в селе — не знаю я сего,

Да только мне и знать нет дела до того,

Коль басенку вяжу,

Довольно я скажу,

Что жил

И негде был

Крестьянский сын, детина,

А попросту сказать, великая дубина,

Однако не скотина,

Да только со скотом он в дружбе пребывал:

Кобылой хлеб пахал,

Кобылу и пехал,

Кобылу он ебал.

Природное ль имел он к оной побужденье,

Иль шапки когда нет, так ладен и колпак?

Затем, что завсегда дурачий хуй — дурак,

Не любит он терпеть, в посте иметь говенье,

Не может коль пизды прямой себе достать,

То рад он и в фарье кобыльей щекотать,

Лишь только б было слатко —

Исправнейшей битке везде дорога гладка.

Полезши в курицу, полезет в петуха,

Невесту ублудив, ублудит жениха,

А если будет где поуже и жирнее,

Готов он уети пожалуй иерея.

Недаром вить сея пословица идет:

Где видит хуй дыру, туда хуй и бредет.

По этому вот так крестьянский сын уставу

Имел всегда свою с кобылкою забаву,

Далече