Фронт без линии фронта - Ирина Александровна Дементьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это нужно оговорить для того, чтобы читатель правильно понял, как нам стало известно о подготовке гитлеровцами крупного наступления под кодированным названием «операция Цитадель».
…31 мая 1943 года в Ровно около двухэтажного особняка остановился щегольский экипаж. Из него вышел элегантный, подтянутый офицер. Железный крест первого класса и значки ранений показывали, что это заслуженный фронтовик.
В комнате охраны его ожидала невысокая худенькая девушка. Поздоровавшись с ней, офицер подошел к окошку и спросил у дежурного эсэсовца:
— Пропуска для обер-лейтенанта Пауля Зиберта и фрейлейн Довгер готовы?
Да, все было в порядке. Официально обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт добился приема у самого рейхскомиссара Украины, гаулейтера Восточной Пруссии Эриха Коха для того, чтобы просить его отменить распоряжение об отправке на работу в Германию своей невесты, местной уроженки из фольксдойче Валентины Довгер. Истинной же задачей нашего разведчика Николая Кузнецова было уничтожение кровавого палача украинского народа Эриха Коха. В кармане его серого офицерского френча лежал заряженный пистолет на боевом взводе. Долгими часами разведчик учился стрелять из него навскидку, не целясь. На козлах щегольского экипажа в качестве кучера сидел Николай Гнидюк. Под козлами — автомат и гранаты. На прилегающих улицах дежурили другие разведчики, чтобы обеспечить Кузнецову уход после выполнения акта возмездия.
Аудиенция состоялась. Однако охрана Коха была столь продуманной, что уничтожение фашистского наместника оказалось совершенно невозможным. Даже в собственном кабинете уполномоченного представителя фюрера около кресла для посетителя лежали настороже две огромные, натасканные на людей овчарки, за спиной обер-лейтенанта замерли эсэсовцы, готовые схватить при малейшем движении.
Такого поворота Кузнецов не ожидал. Почтительно отвечая на ленивые безразличные вопросы рейхскомиссара, он лихорадочно перебирал в голове всевозможные планы. Но стрелять нельзя. Даже сунуть руку в карман не дадут — разорвут. С горечью Николай Иванович должен был смириться с неудачей.
Позже Кузнецов говорил, что, знай он наперед об условиях аудиенции, он все-таки сумел бы убить Коха, пожертвовав собственной жизнью. Это можно было бы сделать, взорвав спрятанную на теле мину или противотанковую гранату.
Я убежден, что, если бы отважный разведчик вторично оказался на приеме у Коха, он бы, не колеблясь, пошел бы на самопожертвование…
Между тем разговор принял довольно интересный оборот. Поначалу Кох был хмур. Он явно не одобрил выбора лейтенанта.
— Стыдитесь, обер-лейтенант, — назидательно говорил рейхскомиссар, — кадровый германский офицер, а хлопочете о девице сомнительного происхождения.
— Фрейлейн Довгер чистокровная арийка, господин рейхскомиссар, — почтительно возразил Кузнецов, — ее отец, человек преданный фюреру и великой Германии, убит партизанами.
— Ну, ладно, ладно, — Кох лениво махнул рукой.
Подтянутый фронтовик, кавалер Железных крестов обеих степеней, видимо, снискал чем-то милость рейхскомиссара. Отвечая на вопросы, Кузнецов с лихорадочной быстротой соображал, как ему лучше использовать неожиданное расположение одного из ближайших подручных фюрера.
Ненависть к фашистскому палачу переполняла советского разведчика. Горечь от сознания неудачи мешала сосредоточиться. Величайшим усилием воли он удерживал себя от желания попытаться совершить все-таки безнадежную и самоубийственную попытку стрелять в Коха.
— Откуда вы родом, обер-лейтенант? — продолжал свои вопросы Кох.
— Из Восточной Пруссии, господин рейхскомиссар.
— Из Пруссии? Значит, мы с вами земляки, ведь это мое гау[3]. А кто ваши родители?
— Отец, он, правда, давно умер, был управляющим имением князя Шлобиттена, вблизи Эльбнига, господин рейхскомиссар. Я сам, до поступления в военное училище служил помощником нового управляющего.
— Постойте, постойте, — задумался Кох. Вдруг он, оживший, повернулся к генералу, находившемуся в комнате. — А ведь я вас, кажется, помню! Помню! В тридцать пятом году я охотился в тех местах и обедал в замке Шлобиттена. Теперь я припомнил, что разговаривал тогда с управляющим и его помощником. Значит, это были вы?
— Так точно, господин рейхскомиссар, это был я, — скромно признался Кузнецов. И добавил: — Для меня большая честь, что вы запомнили этот случай. У вас редкая память!
Произошло чудо. Кох «узнал» в советском разведчике помощника управляющего крупным имением! Чудо было тем более удивительным, что Кузнецов никогда в жизни не бывал в Восточной Пруссии вообще, в имении Шлобиттена в частности.
Подобрев, Кох стал разговаривать с обер-лейтенантом гораздо дружелюбнее. Угостил отличными египетскими сигаретами. (Даже с собой дал в подарок коробку!) Спросил уже вполне доброжелательно:
— Где вы были ранены, Зиберт?
— Под Курском, господин рейхскомиссар. В связи с ранением вынужден временно, до полного выздоровления, служить в тылу. С нетерпением жду возвращения на фронт.
— О, скоро вы получите удовлетворение за свою рану. Фюрер готовит большевикам сюрприз как раз в том районе.
От неожиданности Кузнецов чуть не привстал на стуле. Не может быть — или он ослышался?
Нет, это действительно произошло. Сам рейхскомиссар Украины и гаулейтер Восточной Пруссии Эрих Кох в случайном разговоре с каким-то обер-лейтенантом выболтал военную тайну о намечаемой гитлеровской ставкой важной операции!
Едва ли Кох подозревал, что его беседа с одним из обычных посетителей с точностью до одного слова в тот же вечер стала известна вначале командованию нашего отряда, а затем в Москве.
Кузнецов запомнил вскользь брошенную реплику разговорившегося сверх меры близкого к Гитлеру гаулейтера. Не оставило ее без внимания и командование отряда. Узнала о ней и Москва.
В начале лета мы снова вспомнили о хвастливой фразе Коха. Сводки о движении через Здолбуновский узел, которые нам ежедневно доставлял Авраамий Иванов, служивший на железной дороге, и другие разведчики, свидетельствовали, что гитлеровцы стягивают к району Курской дуги огромное количество живой силы, техники и боеприпасов.
Однажды наши разведчики установили, что на это направление гитлеровцы кружным путем перебрасывают свои дивизии даже из-под Ленинграда. Затем чрезвычайно ценную информацию мы получили из другого, довольно неожиданного источника.
Как-то партизаны Красноголовец, Клименко и Попков глубокой ночью вышли на линию, чтобы заминировать первый выходной путь со станции. По ряду соображений выбрали место вблизи переезда. Залегли в глубокой канаве вдоль линий, снарядили мину, проложили шнур.
Оставалось только, как
