Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

Бессмертное обещание! Я еще не мог оценить глубину значения этих удивительных слов.

— А вы дарите мне свою безусловную любовь?

— Да!

— И вы также дарите мне ваше безусловное послушание?

Как ни велико было мое желание быть принятым, я хотел быть совершенно искренним.

— Предположим, — сказал я, — что когда-нибудь мне покажется, что вы ошибаетесь?

— Я никогда не стану требовать от вас ничего, — ответил он торжественно, — если Бог не скажет мне сделать это. Когда я встретил своего Мастера, Шри Юктешвара, он сказал мне: «Позволь мне дисциплинировать тебя». «Зачем, сэр?» — спросил я. «Потому, — ответил он, — что в начале духовного пути человека его воля управляется прихотями и капризами. Со мной было то же самое, пока я не встретил моего гуру, Лахири Махашаю. Лишь после того, как я сонастроил свою волю с его волей, ведомой мудростью, я обрел истинную свободу». Таким же образом, если вы гармонизируете свою волю с моей, вы тоже обретете свободу. Если действовать только под влиянием прихотей и капризов, то вместо свободы обретешь рабство. Только исполняя волю Бога, вы можете обрести истинную свободу.

— Понимаю, — ответил я задумчиво. Потом от всего сердца сказал: — Я дарю вам свое безусловное послушание!

Мой гуру продолжал:

— Когда я встретил своего мастера, он даровал мне безусловную любовь, как я подарил вам свою. Затем он попросил любить его так же безусловно. Но я ответил: «Сэр, что, если я когда-нибудь подумаю, что вы ниже Христоподобного мастера? Смогу ли я после этого продолжать любить вас по-прежнему?» Мастер посмотрел на меня сурово: «Мне не нужна твоя любовь, — сказал он, — она смердит!»

— Понимаю, сэр, — заверил я его. Он поразил меня в самое уязвимое место: мысленное сомнение.

С глубоким чувством я сказал ему:

— Я дарю вам мою безусловную любовь!

Потом он дал мне различные наставления.

— Теперь подойди и встань передо мной на колени.

Я сделал это. Он попросил меня повторить, с именем Господа, Иисуса Христа и других гуру нашей линии, обеты ученичества и самоотречения. Затем он приложил указательный палец правой руки к моей груди, у сердца. По меньшей мере две минуты его рука вибрировала. Невероятно, но с этого момента мое сознание трансформировалось каким-то всеобъемлющим образом.

Я вышел из комнаты в изумлении. Норманн, узнав о моем приеме, ласково обнял меня. Было, мягко говоря, необычно, чтобы ученик был так быстро принят. Спустя несколько мгновений Мастер вышел из-за раздвинутой занавески на возвышение для проповедей и, умиротворенно улыбаясь нам, сказал:

— С нами теперь новый брат.

ГЛАВА 17

ПОМЕСТЬЕ МАУНТ-ВАШИНГТОН

ГОРА ВАШИНГТОН в районе Хайленд-Парка Лос-Анджелеса возвышается над огромным городом подобно некому ангелу-хранителю. Располагаясь недалеко от центра, гора все же стоит уединенно, отделенная последовательными ступенями предгорий. На вершине горы звук уличного движения, доносящийся с оживленных улиц внизу, стихает до тихого гула. Здесь, в этом спокойном уголке, больше возможностей для гармоничного решения проблем человечества. Находясь в мире, это место было словно не от мира сего.

Именно сюда, на вершину горы Вашингтон, 3880 по Сан-Рафаэль-авеню, после бравого восхождения по крутой, извилистой дороге, прибывает решительный посетитель Международного правления Общества Самоосознания.

В начале двадцатого столетия поместье Маунт-Вашингтон, как еще называют это имение, было фешенебельным отелем. Богатые люди, стремясь вырваться из напряжения и суеты городской жизни, приезжали сюда расслабиться или принять участие в торжественных светских раутах. На теннисных кортах проводились турниры; в просторных фойе — банкеты и блистательные танцевальные вечера. Гостей доставляли в отель фуникулером по крутому склону от Мармион-Вэй, в трехстах метрах ниже, где ветка соединялась с железной дорогой из центра Лос-Анджелеса.

«Город ангелов» был тогда гораздо меньше: около ста тысяч жителей. Со временем повышение популярности автомобиля и неуклонное поглощение городом окружающих фруктовых садов и фермерских земель побудило модную клиентуру Маунт-Вашингтона искать развлечений подальше от города. Для поместья Маунт-Вашингтон настали тяжелые времена. В конце концов отель закрылся. Из расширяющихся трещин на некогда знаменитых теннисных кортах начали прорастать сорняки. Отель, подобно нуждающемуся, но все еще гордому аристократу, с решительной снисходительностью продолжал взирать на мир со своего 12-акрового участка. Однако поддерживать это надменное настроение с годами становилось все труднее и труднее, так как со стен главного здания начала облупляться краска, окрестности потеряли свою былую элегантность и повсюду были видны несомненные приметы запущенности. Увы, к подобному всеобщему равнодушию приходят все, кто слишком гордо противостоит уравнивающей все косе Времени. Деловой мир уже более не платил дань поместью Маунт-Вашингтон.

Тем не менее в отличие от большинства модных когда-то курортов, жалких в своих воспоминаниях о навсегда ушедшем расцвете, былая слава Маунт-Вашингтона послужила лишь прелюдией к куда более славной роли.

Приблизительно в начале века, в те времена, когда Маунт-Вашингтон достиг вершины своей популярности как курорт, перед одним мальчиком в Индии в часы экстатической медитации проносились видения таинственного монастыря на вершине горы в далекой стране. Послание, переданное его загадочными видениями, относилось к миссии, которую, как он знал, ему предназначено когда-нибудь исполнить. Мукунда Лал Гхош, впоследствии известный миру как Парамаханса Йогананда, был сыном старшего управляющего Бенгало-Нагпурской железной дороги. Его ожидала перспектива богатства и высокого положения в миру. Но это был не тот мир, который его привлекал. С самого раннего детства он стремился к Богу так пылко, как другие жаждут человеческой любви или мирского признания. Любимым времяпрепровождением Мукунды было посещение святых. Они часто называли его «Чхото Махашая» — «Маленький господин», или, буквально, «Маленький человек с великим умом» [Слово «махашая» (почтенный) состоит из двух корней: «маха» (великий) и «ашая» (образ мыслей). — Прим. ред.]. Обращаясь с ним не как с ребенком, а как с духовно равным, многие задавали ему глубокие вопросы и искали совета в духовных предметах.

Очевидно, это был незаурядный ребенок, хотя в своей автобиографии Йогананда представляет себя столь скромно, что читатель, незнакомый с интенсивной подготовкой, требуемой для высоких достижений в йоге, может прийти к заключению, что в подобных условиях всякий мог бы получить духовные переживания юного йога.

Вскоре после окончания средней школы Мукунда встретил своего гуру [Духовного учителя. Слово «гуру» часто применяют, в широком смысле, к любому почитаемому учителю. Но на духовном пути оно относится к сатгуру, истинному гуру — к тому просветленному мудрецу, которому поручено Богом вывести духовно готовых искателей из темноты к переживанию Высшей Истины. Хотя искатель может иметь много менее значимых учителей, говорится, что такой божественно указанный гуру для него только один.], великого Свами Шри Юктешвара из Серампура (Бенгалия). У стоп этого великого учителя за поразительно короткий период — шесть месяцев — он обрел высокое состояние самадхи — единения с Богом. Гуру оставил его в ашраме [Месте удаления от мирской жизни ради занятий духовной практикой.] еще на девять с половиной лет, подготовив за это время к миссии распространения йоги на Западе. «Запад, — объяснял Шри Юктешвар, — пришел к высоким материальным достижениям, но ему не хватает духовного понимания. По воле Бога тебе предназначено сыграть роль в обучении человечества равновесию между материальной и внутренней, духовной жизнью».

В 1917 году Мукунда, теперь уже как монах с именем Свами Йогананда [Свами — буквально, «господин», иначе говоря, тот, кто достиг господства над самим собой. «Свами» — титул, даваемый обычно санньясинам (отрешенным), в подтверждение истины, что только тот есть истинный правитель мира, кто управляет самим собой. По той же причине отрешенных часто называют Махараджами («Великими Царями»). Ананда («божественное блаженство») обычно является частью монашеского имени санньясина. Таким образом, имя «Йогананда» означает «Божественное блаженство, обретенное единением (йогой) с Богом», или «Божественное блаженство, получаемое от практики йоги ради достижения единения». Обычай добавлять к имени санньясина слово «ананда» ведет свое происхождение со времен Свами Шанкары, известного также как Свами Шанкарачарья, — древнего реорганизатора монашеского ордена в Индии. Шанкарачарья спас Индию от искаженного атеистического истолкования, которым буддисты намеревались подменить возвышенные учения своего основоположника. Он объяснил, что, хотя Истина действительно превыше человеческих концепций (как подразумевал Господь Будда, упорно отказывавшийся говорить о Боге), она, тем не менее, существует и может быть испытана. Высшее состояние божественного экстаза являет себя как невыразимое блаженство — «превыше всяческих ожиданий», как его описывал Йогананда. Свами Шанкара определил Бога как Сат-чит-ананду — «Бытие, знание, блаженство». Парамаханса Йогананда перевел это определение как «Вечно существующее, вечно-сознающее, вечно новое Блаженство».] предпринял первый заметный шаг на пути к исполнению своей миссии, основав небольшую школу для мальчиков в бенгальской деревне Дихика. В 1918 году махараджа Кашимбазара милостиво позволил ему перевести эту быстро растущую школу в кашимбазарский дворец в Ранчи, штат Бихар. Здесь школа достигла своего расцвета. Предлагая наряду со стандартным курсом образования обучение божественному искусству жизни, это учреждение быстро сделалось местом постоянных устремлений родителей и детей. За первый год количество заявлений о приеме достигло двух тысяч — гораздо больше, чем школа могла вместить. К концу второго года образовательные теории молодого директора-йога уже начали оказывать серьезное влияние на других учителей.