Мыс Доброй Надежды - Андрей Кивинов

— Бесполезно, не трать сил. Все равно ничего не понимает, обезьяна…

Тонго повернулся к своим воинам, которые снова начали громко хохотать.

— Вот собаки черномазые, — зло прошипел Вася и сплюнул на землю.

Смех сразу затих. Тонго подошел к Рогову и, приблизив к нему свое лицо, заорал, брызгая слюной:

— Как ты смеешь осквернять священную землю бакубонгов, белая собака?

— Чего он? — поморщившись от смрадного запаха, исходившего изо рта Тонго, спросил Вася.

— Не плюйся, говорит, — перевел Петруха. — Западло…

Тонго распрямился и, резко повернувшись на пятках, пошел прочь от пленников.

— Зубы чистить надо, — бросил ему вслед Вася, — «Колгейтом». А то от кариеса загнешься.

— Бесполезняк, — расстроенно вздохнул Петруха. — Боюсь, сожгут…

— Да ладно… Помучат и отпустят. Что, из-за какого-то дерева?

Нгубиев промолчал.

— Где же наши? — вздохнул Рогов, и вдруг ему показалось, что все это он уже где-то видел. Вот только где и когда?

Красное круглое солнце, нависшее над горизонтом, равнодушно смотрело на пленников. Васе подумалось, что, возможно, они видят его в последний раз.

Или в предпоследний…

Игорь и Никита медленно брели по колючему бушу, нещадно палимые африканским солнцем, которое хотя и коснулось горизонта, но меньше припекать не стало. Уваров, уже показавший себя мастером по изготовлению нестандартных головных уборов, соорудил на голове чалму из футболки. Плахов сначала скептически посмотрел на него, но через пять минут последовал примеру попутчика.

— Интересно, сколько еще идти? — Уваров вытер с лица оранжевую пыль, которая, казалось, пропитала все вокруг.

— Думаю, половину уже прошли. Или не прошли. У меня спидометра нет.

— Не могу больше. — Уваров присел на обочине небольшой песчаной дороги. — В глотке все пересохло, и еще эта пыль…

— Могу сухарик предложить, — Игорь остановился рядом с Никитой и поправил свою пятнистую чалму, — или корешок погрызи.

— Спасибо…

— Вставай, пошли, надо до темноты дойти, иначе вилы.

Уваров, покряхтывая, медленно поднялся.

Они промучились еще метров сто, как вдруг Никита радостно завопил, показывая рукой на дерево метрах в двадцати от дороги:

— Марула! Смотри, Игорек, сейчас напьемся.

— Ты напьешься, — тихо пробормотал Плахов.

Глядя, как Уваров поскакал к дереву, буквально усыпанному небольшими зелеными плодами, он вспомнил старую поговорку о свинье, которая всегда найдет то, что ей надо.

Уваров по-обезьяньи ловко забрался на дерево, сорвал с головы футболку и, завязав рукава, стал набивать импровизированный мешок плодами. Он сразу же надкусил один из них и, блаженно прищурившись, задвигал челюстями.

Плахов тоже подошел к дереву, подобрал с земли большую зеленую ягоду и с наслаждением впился в нежную розовую мякоть.

— Смотри — окосеешь, — предупредил он Никиту. — Будешь, как слон, по саванне гонять…

— В нем градусов-то, — прочавкал Уваров, — меньше, чем в сушняке. Это ж не виски.

— Тебе хватит… Все, давай спускайся.

— Угу, — кивнул Никита, лежавший на большой ветке. Он тихонечко пополз к стволу, но неожиданно громко взвизгнул: — Ай, сволочь!..

— Чего еще? — Плахов поднял голову.

Уваров побледнел и зажмурился от боли.

— Скрутило, — едва слышно прошептал он. — Прямо как гвоздем раскаленным в бочину дало… Теперь все… Помоги спуститься…

Плахов выбросил огрызок марулы и стал примериваться, как бы помочь висящему в трех метрах над землей радикулитнику.

— Ты сам вообще не можешь?

Тот отрицательно замотал головой:

— Никак… Больно очень…

— Маразм! — мысленно проклиная Африку, Уварова, марулу и вообще всю свою жизнь, Плахов полез на дерево.

Оказавшись на одной ветке с Никитой, он схватил его за ногу и потянул на себя. Уваров жалобно заверещал, взмахнул руками, соскользнул и спиной грузно бухнулся на землю, нежно прижимая к груди футболку, набитую драгоценными плодами.

— Жив? — испуганно спросил Игорь, спрыгнувший следом.

— Нормально, — выдохнул Уваров. — Не почувствовал даже ничего.

Он запустил руку в свой мешок, достал оттуда зеленую ягоду и откусил половину.

— Сам идти сможешь, раненый?

Уваров, скорчив героическую гримасу, попытался подняться, но тут же, громко ойкнув, опять свалился на землю.

— Никак… Больно…

— Понятно. — Плахов прикинул размеры ноши, наклонился и, положив руку Уварова себе на плечо, стал поднимать его с земли.

Восемьдесят кило живого веса — это не рюкзачок с картошкой. Но выкинуть нельзя, обидится еще, когда гиены найдут…

— Я тебя тоже когда-нибудь понесу, — Уваров надкусил очередной плод, — если в ногу ранят. Обещаю.

— Над ухом не чавкай, противно…

— Чего? — не расслышал Никита.

— Заткнись, говорю, — повторил Плахов.

— Угу… Ты не спеши, Игорек… До темноты все равно не успеем.

Больше Плахов ему замечаний не делал — на это не хватало сил.

Когда воины бакубонгов начали носить хворост и складывать его прямо под ногами пленников, Рогов поверил, что Тонго не собирается их пугать. Он всерьез настроился сжечь неугодных пришельцев.

— Я в костер не хочу, — задергался на столбе Вася, стараясь повернуться к Петрухе. — Петь, позови толстяка, пообещай ему еще что-нибудь!

— Чего? Зубной пасты, что ли? Я ему уже что только ни предлагал — не ведется, падла. Глухой он…

— Тихо! — Приговоренный к смерти вдруг замер, услышав что-то необычное.

— Ты чего, Вася?

Рогов только мотнул головой в ответ, давая понять вождю баквена, чтобы тот заткнулся.

— Матерится кто-то, — через минуту тихо сообщил он, не переставая вслушиваться. — Слышишь, Петруха?

— Тебя, Вась, от жары глючит, — сочувственно произнес Петруха. — Кому здесь материться, у этих бегемотов? Они же дикие…

— Да точно говорю. По-русски! — повторил опер и громко заорал — Эй, кто здесь русский?!! Здесь русские есть?!!

Воин бакубонгов швырнул хворост на землю, подскочил к Рогову, сильно толкнул его в плечо и что-то злобно прорычал на своем бегемотском языке.

Но Васе было уже на все наплевать — он заметил худого белокожего человека в длинных шортах и порванной рубашке, ковыляющего по направлению к узникам. На шее у него болталась толстая цепь с тяжелым камнем, который незнакомец тащил в руках.

— Русский?! — заорал Вася, глядя на мужика, за что получил еще один удар в плечо.

Петруха от удивления потерял дар речи.

— Братцы… — выдохнул мужик с камнем, остановившись метрах в трех от пленников. — Братцы! Родные мои…

По его заросшим щетиной щекам побежали слезы.

— Русский! — в один голос восторженно воскликнули приговоренные. — Ты русский?

Чернокожий воин с тупым упорством снова ткнул Васю в плечо. Рогов наконец обратил на него внимание.

— Чего тычешь? — раздраженно закричал он. — Видишь, земляка встретил!

Негр, махнув рукой, отправился за очередной вязанкой хвороста.

Русский подковылял к столбам и, грустно улыбаясь, стал молча разглядывать пленников. Вася всмотрелся в его изможденное лицо и вдруг узнал.

— Вы Данилов? Юрий Антонович?

— Да! — удивленно подтвердил мужик. — А откуда вы знаете?

— Так мы вас ищем, — официально, насколько это возможно в его положении, приосанился Вася. — Уже давно.

— Кто вы?

— Я Рогов, Вася, убойный отдел главка. Из Питера, — представился Вася и кивнул в сторону Петрухи. — А это Петя Нгубиев, вождь племени баквена, приятель мой… Мы от Ждановича.

— Ивана? Он тоже здесь?

— Сейчас нет. Но он был в ЮАР две недели назад. Искал вас, но не нашел. Попросил нас. А мы вот… Сами понимаете…

— Да-да, — закивал головой Данилов. — А сколько вас?

— Вообще четверо было, — ответил Нгубиев. — Нас двоих поймали. Мы к ним по-мирному пришли разобраться, а они подлянку замутили, бегемоты позорные, а теперь еще и сжечь хотят, чурки! Никаких понятий!

— Вы прекрасно говорите по-русски, Петр, — удивился Данилов. — Учились в России?

— Наш он, питерский, — пояснил Вася. Только речь сейчас не об этом, Юрий Антонович.

— Извините, — смутился Данилов. — Просто отвык от родной речи… Да. Об этом потом. Сейчас главное — вас от костра спасти.

— Нам хотя бы время выиграть. Наши скоро будут здесь, — обнадежил Петруха, но тут же осторожно добавил: — Наверное…

Данилов кивнул и, схватив в руки свой камень, заковылял в сторону хижины вождя. Васе опять показалось, что все это он уже где-то видел…

— Ничего себе расклад, — обалдел Петруха. — Выходит, не зря мы сюда приперлись?

Вася промолчал, думая о том, как хорошо было бы побыстрее отсюда свалить.

Юрий Антонович Данилов откинул кожаный полог, прикрывающий вход в хижину вождя, и, склонив голову, вошел внутрь. Тонго развалился на шкуре в углу хижины и сосредоточенно жевал кусок лепешки, макая его в глиняную миску с какой-то вонючей дрянью.