Всей землей володеть - Олег Игоревич Яковлев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вон лодка. И лодочник отцов, — указал Святополк.
Отроки бегом бросились к колышущейся на волнах утлой рыбачьей лодчонке. Впрыгнув в неё, Святополк властно приказал:
— А ну-ка, Олекса, вези нас на тот брег.
Узнав княжеских детей, Олекса раскрыл в изумлении рот и с дрожью в голосе пробормотал:
— Дворский не велел никого пущать.
— Что?! Дворский?! Ах ты, ослушник этакий! Образина лысая! А ну, вези! Кому сказано! — прикрикнул на него Святополк. — Худо будет!
Лодочник несмело взялся за вёсла.
— Господи, грех экий! — прошептал он испуганно...
Покачиваясь на волнах, лодка быстро достигла середины Днепра.
— А теперь убирайся вон! — внезапно велел лодочнику Святополк.
— Куда же, княжич? — Олекса в недоумении развёл руками.
— Куда? Я вот тебе сей же часец укажу, куда!
Святополк резко поднялся, схватил тщедушного лодочника за шиворот и пнул его ногой. Олекса с криком ужаса повалился в воду. Лодку сильно качнуло. Ворох брызг окатил княжичей с ног до головы.
— Вы чего, отроки?! Почто тако?! Да я ж плавать не умею! Тону!! Помогите!!! — обезумев от ужаса, завопил Олекса.
— Вот и убирайся на дно, к водяному в гости! — Святополк и Роман покатились со смеху, держась за животы.
Недолго думая, Владимир прыгнул в воду.
— Держись! Да крепче ты! — крикнул он несчастному лодочнику.
Олекса судорожно обхватил княжича руками за шею. Владимир едва не задохнулся. Набрав в рот побольше воздуха, он резко вынырнул и ухватился за борт. С превеликим трудом, при помощи весьма неохотно взявшихся ему помогать Романа со Святополком, ему удалось втащить Олексу обратно в лодку.
— Вы чего, братья... Человека ведь утопите... Грех то еси... Бог... наказует вас, — пробормотал он, переводя дыхание.
Олекса, зажмурив со страху глаза, прошептал:
— Да не забудет Господь доброты и милости твоей, княжич Владимир.
Святополк, надвинув на лоб войлочную шапку, исподлобья злобно взглянул на лодочника, но смолчал, стиснув зубы.
— Ну-ка, давайте, братья, погребём ко брегу. Недалече уж. — Всмотревшись вдаль, Владимир указал на хорошо видные впереди густые плавни. Последовали дружные взмахи вёсел, и лодка вскоре с шуршанием уткнулась в камышовые заросли.
Возле берега склонялись к воде плакучие ивы, тонкие, слабые осинки качались под порывами лёгкого ветерка, ниже тянулись чередой многочисленные покрытые зеленью островки. Вокруг не было ни души, и отроки, радуясь свободе, веселились и купались до позднего вечера.
Домой они, грязные, голодные и мокрые, воротились уже в час, когда на западе потухало, разбрызгивая на воде розовые лучи, дневное светило. Вконец уморившиеся, мальцы с трудом волочили ноги. Оружные гридни привели пропавших княжичей на двор. Княгиня Гертруда встречала их на высоком крыльце. Красивое молодое лицо её пылало гневом, руки сжимали розги.
— Бог мой, откуда вы такие?! — воскликнула она, увидев жалких, шатающихся от усталости отроков.
Княжичи молчали, виновато опустив головы.
— А ну, ступайте в гридницу[214]! — крикнула на них княгиня и, круто повернувшись, быстрым шагом направила стопы в терем.
— Сейчас пороть будет! — со страхом прошептал дрожащий, как осиновый лист, Роман.
Отроки нехотя приплелись в гридницу.
— Отвечайте, где были! Не то выпорю всех троих! — гневалась Гертруда, ходя взад-вперёд и помахивая розгами.
— Ты братьев подбил?! А?! Отвечай, нечестивец! — напустилась она на Святополка, больно ухватив его за ухо. — Зверёныш какой! Господи, сколь грязный! Фу! — Княгиня брезгливо поморщилась и встряхнула рукой. — Морока мне с вами! Ну, говорите же! — Она гневно топнула ногой в сафьяновом сапоге. — Где так измарались?! В плавнях, что ли, были?!
— Были, светлая княгиня, — тихо пробормотал Владимир.
— Ах, так! — вспыхнула Гертруда. — Так всыплю вам тогда! Долго помнить будете! А ну, ступайте с глаз моих, мойтесь, смывайте грязь! Тут весь день вас ищу, а вы, паразиты!
Она внезапно прослезилась, всхлипнула:
— Не цените нисколько ласки материнской, паршивцы! Креста на вас нет! Я за вами, яко челядинка, хожу, нянчусь с вами, молюсь за ваше здравие каждый день, а вы!
— Мы не будем больше, — жалобно пискнул Роман.
— Ступайте, кому сказано! — Гертруда в сердцах бросила розги на скамью.
Отроки гурьбой, толкаясь, поспешили поскорей покинуть гридницу. Вослед им неслись сетования рассерженной княгини.
— По нраву небось, что боятся её, — процедил сквозь зубы Владимир. — Гляжу, весь терем она в кулаке держит.
— Да ну её! — Святополк небрежно махнул рукой. — Глупая она еси баба, мамаша моя. Токмо строит из себя, будто осьми умов. И будто о нас заботу имеет. Ладно, хоть пороть не стала.
...Отроки долго с наслаждением мылись в бане, окатывая друг дружку тёплой водой.
Глава 25
СТАРЕЦ АНТОНИЙ
Как-то незаметно промелькнуло очередное лето, проведённое юным Владимиром в златоверхом Киеве. Скоро придётся ему возвращаться в родной Переяславль, к отцу и матери. Отец давно обещал взять его с собой в какой-нибудь поход или на полюдье. Княжич горел нетерпением, предвкушая яростные сечи с беспощадным врагом, долгие пути по безлюдным шляхам, скачки, погони. Вот и сегодня — Иаков принёс им ромейский хронограф, а у него в мыслях совсем, совсем иное. Какое дело ему, в конце концов, до всех этих интриг и козней Константинопольского двора?
Иаков с недавних пор воротился из Переяславля в Печеры и по настоянию Изяслава занимался с юными княжескими отпрысками.
— «В лето 6477[215] сия развратная богохульная царица Феофания порешила убить мужа своего Фоку Никифора и посадить на престол и сделать мужем своим Иоанна, сына Цимисхия из армянского рода Куркуасов», — читал вслух Владимир повествование о делах столетней давности, заключённых в скупые ровные строчки.
— Воистину, Ромея — лоно козней и разврата, — задумчиво промолвил Святополк, прерывая чтение. — Скажи мне, Иаков. Мы вот у греков переняли веру, свычаи многие и обычаи. Иереев, мнихов, умельцев разноличных, зиждителей, иконописцев из Ромеи привозим, а ведь как станешь честь сей хронограф, так диву даёшься. Что ж получается?
Он в недоумении развёл руками.
— Тако, княжич, — улыбнулся, одобрительно кивая, Иаков. — Токмо ить не всё мы у греков перенимаем. Веру — да, ибо вера та истинна. Иереи, мнихи надобны нам, дабы нести в народ Слово Божье. Но в Ромее порядки иные, не такие, как у нас. Для многих тамо молитва — токмо набор пустых речей, душа же