Печать льда - Сергей Малицкий

На мгновение старик Хаклик перестал быть стариком. Его сердце забилось так сильно, как не билось с тех самых пор, когда крепкий молодой скам пробрался на дне торговой телеги к торжищу Айсы, потому что решил, что не станет рабом, даже несмотря на разорение его собственного отца. Его плечи расправились так же, как они были расправлены, когда Хаклик стоял с пикой в руке на стене Айсы во время последней войны с тарсами. Его плоть ожила, словно он вновь стал юным подростком, который подползал к тростниковой купальне, чтобы, рискуя нарваться на жестокую порку, разглядеть округлые тела жены местного скамского вельможи и его дочерей. И Хаклик протянул руки к удивительной и внезапно найденной им Джейсе, дочери звонаря Шарба, и попытался объяснить ей хоть что-то из нахлынувших на него чувств.

Но она отскочила назад. Отскочила с гримасою отвращения и ненависти. И сердце Хаклика разорвалось.

Глава 10

ХАКЛИК И ПУРС

Дверь в дом Олфейнов была распахнута настежь, и Рин замер, предчувствуя беду. Орлик, который следовал за своим подопечным, с тоской поглядывая на минуемые трактиры и встречающихся дородных горожанок, присвистнул:

– Так ты продолжаешь утверждать, что добрый Хаклик не оставит нас голодными?

– Подожди, – прошептал Рин, глядя, как тронутая порывом ветра дверь пошла к косяку.

Герб дома Олфейнов был на месте.

– Вот и подожди, – согласился Орлик, – а я взгляну, что с той стороны.

Великан, мгновенно превратившись из увальня в гибкого воина, поднялся по ступеням и скрылся в дверном проеме. Не прошло и минуты, как он высунулся наружу и махнул Рину рукой.

Хаклика больше не было. Набежавший сквозняк уже развеял по коридору полосу пепла, но у входа в кухню лежали башмаки с бронзовыми застежками, а радом с ними кочережка дверного ключа, пряжка ремня, костяные пуговицы и несколько медяков.

– Не спеши. – Орлик выставил за спину растопыренную ладонь и поднял расколовшийся на две части исцарапанный кубок.

– Хаклик… – только и прошептал Рин.

– Удобно… – проворчал вельт, принюхиваясь к кубку. – И человека нет, и кожаные и металлические вещи в целости, и ни запаха тебе, ни ношеной одежды. Никаких сомнений, что он убит. Однако я бы предпочел, чтобы вот так развеивалось человеческое дерьмо. Мертвых все-таки надо если и сжигать, то собственной волей. И убитых в том числе.

– Он… – Рин присел на корточки и опустил плечи, – он жаловался на сердце…

– Но кто-то здесь все равно был, – заметил Орлик, заматывая осколки в тряпицу. – Вряд ли твой слуга распахнул дверь перед смертью. Кто-то уходил отсюда, и ушел, скорее всего, сразу после гибели Хаклика. Насколько я успел заметить, твой слуга не оставлял дверь открытой. Вряд ли это был расчетливый убийца – монеты не собрал, хотя… мог быть и очень расчетливый. Ладно, я осмотрю дом, мне не нравится запах кубка.

– Что мне делать? – прошептал Рин.

Он сполз на пол, прислонившись спиной к холодной стене, и с трудом выдерживал бьющуюся в висках боль. Старик, который был Рину вместо матери, который любил его как родного сына, обратился полосой пепла. «Я убил твоего отца, щенок!» – всплыли в голове страшные слова. И этим теперь не с кем поделиться, не от кого услышать слова поддержки и сочувствия.

– Ничего нет, – отозвался Орлик, выходя из соседней комнаты, и ловко вставил эсток в потертые ножны. – Ты не находишь, что носить седельный меч – плохая примета? Чего доброго кто-нибудь оседлает?

Рин мрачно посмотрел на великана, и тот со вздохом стер с лица улыбку.

– Послушай, парень. На полу нет крови, от осколков пахнет магией, но не ядом, поверь мне. Скорее всего, старик умер своей смертью, и ему не пришлось окликать костлявую слишком уж громко. Ему повезло. Он умер легко, без мучений, прожив немалую жизнь. Давай будем радоваться отъезду в далекое путешествие доброго человека, огорчаясь, что нам не суждено было попрощаться с ним и уже вряд ли удастся дождаться его возвращения. Но рано или поздно мы отправимся туда же и тогда найдем о чем поговорить с твоим замечательным стариком. И еще, не забывай: если точить нож достаточно часто, рано или поздно он стирается до обушка. Побереги сердце, парень. Кстати, – донеслось до Рина уже с кухни, – еды никакой нет, если не считать блюда распаренного зерна, но в полотняном мешке два свежих хлеба. Еще теплых! Сейчас бы кувшинчик топленого молока!..

– Как ты можешь говорить о еде? – отозвался Рин и осекся. От звука его голоса пепел у ног взметнулся тусклым облаком.

– О еде я могу говорить всегда. – Орлик выглянул в коридор. – Понимаешь, такую тушу, какую я вырастил из долговязого вельтского мальчишки, содержать непросто! Мало, что она требует постоянной кормежки, так ведь еще нуждается и в переваривании всего того, что я в нее забрасываю! А разговоры о еде прекрасно способствуют перевариванию пищи. Правда, когда живот пуст, эти разговоры способствуют только аппетиту. Ты все еще не хочешь есть? Мне показалось, что утренние переживания порядком опустошили твой желудок. Кстати, – вельт заглянул в бывшую комнату Рода Олфейна, – мне показалось, или в этом доме действительно, кроме мешка с двумя хлебами и старыми ножнами моего нового меча, ничего нет?

– Ничего, – кивнул Рин. – И здесь, и в подвале, и в штольнях. Второй и третий этаж заложены камнем с нашей стороны, они сданы купцам на три года вперед. В доме нет запаса дров. На мне даже плащ не мой, а Хаклика. Все, что есть в доме ценного, так это магистерский герб на двери.

– Да, – вздохнул вельт. – С таким плащом, да еще и без дров – не жизнь. Не только зима, но и осень готова стать непреодолимым бедствием.

– Что мне зима? – скривил губы Рин. – До нее еще надо дожить! Ты думаешь, мне удастся?

– Не кричи от боли, пока не больно! – Орлик протянул руку. – Или нет ни одного молодца, кто скрестил с Фейром меч и не остался жив?

– Есть, – поднялся на ноги Рин и замер, глядя, как кружатся в падающем из кухонного проема свете пылинки пепла. – Мастер Грейн фехтовал с ним. Но нам его опыт не поможет.

– Мы сходим и к Грейну, – расплылся в улыбке Орлик. – И опекуншу твою разыщем! И с Камретом нам есть что обсудить. Но, уж прости, парень, поиски начнем с хорошего трактира! В вельтскую харчевню не потащу тебя, там ты и так с утра шума наделал, а вот есть тут поблизости одно заведеньице…

Рассказать про заведеньице вельт не успел, потому что в дверь застучали, и снова Рин поразился мгновенному преображению великана. Словно огромный кот, Орлик беззвучно прыгнул к двери, замер у косяка, с гримасой погладил живот и подмигнул парню. Рин удивился неведомо как оказавшемуся в руке вельта кривому кинжалу и толкнул дверь.