Родительский парадокс - Дженнифер Сениор

Сегодня паранойя похищений подогревается не столько молочными пакетами, сколько новостями кабельного телевидения и доступностью полицейской информации.

Все это особенно наглядно проявляется в Техасе. Почти все родители, с которыми я общалась в Шугар-Ленде и Миссури-Сити, говорили о своем страхе перед похищением, хотя все они жили во вполне безопасных и престижных районах, населенных представителями среднего и высшего среднего класса.

Вскоре я узнала, что в Техасе существует публичный, доступный в Интернете реестр насильников. Любой может войти в сеть, набрать свой адрес и посмотреть, где живет недавно освободившийся насильник. Кэрол Рид говорила именно об этом, когда объясняла, почему ее старшему сыну не требовалось столько внимания в детстве.

— Тогда жить было не так страшно, как сегодня, — сказала она мне. — Или мы просто не сознавали, насколько это страшно.

Признаюсь, поначалу я считала этот страх иррациональным, учитывая спокойную атмосферу района и близость дома Кэрол к школе. Но потом я пошла в сеть. И сразу же мне высветился адрес ближайшего насильника — всего в полумиле от дома Кэрол. А три других жили в миле отсюда. Около 90 процентов осужденных судом насильников покушались на детей своих знакомых, а не на совершенно незнакомых малышей. Вряд ли такие новости могут успокоить родителей. Не уверена, что они успокаивают и меня.

Дети ведут домашний образ еще по одной причине. К дивану их намертво приковывает потрясающее разнообразие современных электронных развлечений.

Одна мама из Шугар-Ленда говорила мне: «Когда мой сын (ему десять лет) отправляется на улицу, то почти всегда возвращается домой через несколько минут с соседским мальчиком, чтобы играть в видеоигры».

За последние пятнадцать лет техника достигла колоссального развития. И более подробно об этом мы поговорим в следующей главе. Должна сразу же заявить, что я вовсе не паникер и не боюсь новшеств информационной эпохи. Но если собрать данные о видеоиграх (в исследовании, проведенном Семейным фондом Кайзера, говорится, что дети в возрасте от восьми до десяти лет каждый день играют в видеоигры около часа в день), а потом добавить к ним данные о просмотре телевизора детьми той же возрастной группы (3 часа 41 минуту против 38 минут в 2004 году) и не связанном со школой использованием компьютера (46 минут), становится понятно, почему родители начинают задумываться о кумулятивном влиянии подобных развлечений — особенно на поколение, которому трудно выносить скуку. (60 процентов «тяжелых» пользователей видеоигр, принявших участие в исследовании фонда Кайзера, говорили о том, что «часто испытывают скуку», тогда как «легкие» пользователи скучали лишь в 48 процентах случаев.)

Дети проводят у экранов массу времени. Иногда это время связано с общением, но чаще всего оно проходит в одиночестве. Недавнее исследование показало, что 63 процента семиклассников и восьмиклассников «часто» или «всегда» играют в видеоигры в одиночку.

Страхи, связанные с новой и весьма агрессивной формой использования времени, — это еще одно объяснение того, почему родители стремятся найти для детей как можно больше знакомых для себя внеклассных занятий. Вот почему почти везде, где я побывала, пользуются такой популярностью скаутские организации.

Бойскаутская организация Америки была основана в 1910 году, в период стремительной урбанизации, породившей страхи превращения молодых людей в бесполезных денди, предпочитающих легкодоступные радости городской жизни тяжелому труду на фермах. В тот же период началась кампания по запрету детского труда. И дети, как безжалостно указывает Вивиана Зелизер, стали бесполезными для семейной экономики.

В результате возник почти истерический страх перед утратой мужественности. Этот страх существует и по сей день. Он очень часто проявляется в разговорах родителей о своих сыновьях. Бойскаутская организация кажется идеальным антидотом часам, проведенным перед экраном.

«Я люблю скаутов, — сказала мне Лора-Энн, мама скаута, о которой я говорила в начале этой главы. — На прошлой неделе мы выезжали в скаутский лагерь. Эндрю и Роберт занимались тем, чем никогда в жизни не занимались. Они обрабатывали кожу, стреляли из лука, разводили костры — словом, все старомодные мужские развлечения».

Совершенно неважно, что компьютерные игры и время, проведенное в Интернете, может оказаться полезным для будущего поколения, готовя детей к будущему, написанному в кодах HTML. На первобытном уровне мы — верно или ошибочно — все еще связываем практические навыки с тем, что можно сделать физически. Это ностальгия о более тактильных, «ручных» занятиях. И это объясняет феноменальную популярность «Опасной книги для мальчиков». В ней даются инструкции по тому, как делать. Как завязать пять основных узлов. Как убить и приготовить кролика. Как сделать тележку, батарею, дом на дереве.

Взрослым гораздо труднее понять пользу видеоигр. А детям это по силам. С точки зрения детей, видеоигры дают прекрасную возможность для развития. В них есть структура и правила. В них есть обратная связь — игроки понимают, насколько хорошо они сыграли. Видеоигры дают возможность совершенствоваться в чем-либо и ощущать свое мастерство.

Антрополог из калифорнийского университета в Ирвине Мими Ито говорит: «В этом ощущается странная структурная напряженность. Мы становимся свидетелями ожесточенной гонки за хорошим образованием и хорошей работой. Дети ищут в сети ту самостоятельность, которую они потеряли».

Они ищут структурированные занятия, чтобы победить в этой гонке, а родители рассматривают их занятия как пустую трату времени.

Мими Ито полагает, что, если бы детям давали больше свободы вне дома, они не стремились бы проводить так много времени за домашними развлечениями.

Груз счастья

Анжелике Бартоломью сорок один год. Она живет совсем рядом с Кэрол Рид, в таком же кирпичном доме в паре кварталов от начальной школы, в родительский комитет которой она входит. Но у нее совершенно другие проблемы.

Кэрол борется с необходимостью развлекать и занимать одного ребенка. У Анжелики четверо собственных детей и падчерица, которая часто проводит время в ее доме.

В результате роль Анжелики в семье можно сравнить с работой авиадиспетчера.

Этот день выдался довольно спокойным. Тринадцатилетний Майлз на тренировке футбольной команды, девятилетняя Брейзил — на уроке фортепиано. Младший, Найджел, спит. И Анжелика, яркая афроамериканка с огромными серьгами и босыми ногами, пользуется редким случаем, чтобы приготовить ужин.

В другие дни, чтобы накормить всю семью, нужно достать двух куриц, семь плодов ямса и корзинку клубники. Сегодня же Анжелика решила ограничиться такос. Она выложила в кастрюлю фарш из индейки, и тут вниз спустилась четырехлетняя Райан и начала энергично прыгать на диване в гостиной. Анжелика смотрит на нее.

— Может быть, возьмем карандашик и альбом и чуть-чуть порисуем?

— Мой альбом вон там, — Райан указывает в сторону.

— Пожалуйста. Вспомни о манерах. Пожалуйста. — Анжелика приносит альбом. — Мы разговариваем как взрослые. Не балуйся.

Я спрашиваю у Анжелики, что для нее самое трудное в такой большой семье. Я думала, что она скажет о необходимости следить за расписанием каждого члена семьи, о проблемах в отношениях с мужем, о необходимости выплачивать ссуду на дом, о недостатке сна и времени для себя, о невозможности строить карьеру. (Анжелика работает с неполной занятостью в судебно-медицинской лаборатории, но ее истинное призвание — ораторская деятельность.) Услышала же я нечто совсем другое.

— Тяжелее всего сохранять баланс в отношениях с детьми, — отвечает Анжелика. — Они все должны чувствовать свою равную ценность в семье. Я переживаю, когда кто-то из них начинает ощущать свою бесполезность.

Анжелика говорит искренне, хотя и осторожно. Она готова сказать то, чего не говорят многие родители, но все же мягко скрывает имя ребенка, пользуясь множественными местоимениями.

— Все мои дети самодостаточны, — продолжает она. — Но они хотят от меня особого внимания. А я постоянно занята делами…

Даже сейчас, в относительно спокойное время, Анжелику ждет масса бумажной работы. А кроме того, ей нужно заполнить школьные формуляры для старшего сына.

Муж Анжелики занимается продажами медицинского оборудования для больниц. Сейчас он в Сан-Антонио и не может ей помочь. Сестра Анжелики (в их семье было десять детей), на которую она всегда полагалась, спит наверху после ночной смены.

И все же Анжелике и ее мужу удалось построить гармоничную семью. У них большой, просторный дом с прекрасным бассейном на заднем дворе, где есть даже водная горка. Они могут позволить себе отдать детей в детский сад. В течение дня Анжелика находит время для работы: она трудится в нескольких благотворительных организациях, занимающихся школьной одеждой. Каждое утро она поднимается в шесть утра, чтобы спокойно помедитировать и помолиться.