Все оттенки черного - Вадим Панов

Калмык сидел на своем старом месте: в большом кресле у круглого столика. Вдоль стен выстроились четверо быков, Чечетка стоял возле бильярдного стола, нервно поглаживая кий. Больше в зале никого не было.

– Хорошие деньги ты выиграл, Зорич, – тонкий голос Калмыка прервался сигаретной затяжкой. – Сколько тебе заплатил Рустам? Двадцать штук? Тридцать?

Зорич знал, что врать хитрому и жестокому Калмыку бессмысленно. Его вопросы – лажа, затравка для разговора, просто бандитская манерность не позволяет ему сразу перейти к делу.

– Сто, – буркнул старик.

– Сто, – покачал головой Калмык. – Очень хорошие деньги.

Круглый шар на толстой короткой шее, большой живот, Калмык был до смеха похож на тех китайских божков, которых предприимчивые резчики по дереву продавали на рынках. Но смеяться Зоричу не хотелось.

– Ты должен еще раз сыграть с Чечеткой, – в тонком голосе Калмыка не было и намека на то, что отказ будет принят. – Я ставлю двести тысяч. Неплохо, старик?

– Но у меня нет таких денег, – криво улыбнулся Зорич.

Он уже понял, куда клонит толстый уголовник, и по его могучему телу ртутью разлился холод. Сейчас он произнесет…

– А мне не нужны твои деньги, старик. – Сальные губы Калмыка выдали подобие улыбки. А может, и не подобие, кто знает, как его земляки улыбаются у себя в степях? – Мне нужна твоя красавица-дочь.

Он произнес. И Зорич успокоился.

– Я мог бы предложить тебе продать ее, – продолжил Калмык, – но знаю, что ты не продашь. У вас, русских, дурацкие принципы, и я их уважаю. Но ты игрок, Зорич, настоящий игрок. Поэтому я предлагаю играть на нее. Тебя устраивает моя ставка?

– Кто сможет гарантировать, – медленно, словно через силу произнес гигант, – что в случае моей победы…

– Я понял тебя, – небрежно поднял ладонь Калмык. – Рустама, за спиной которого ты обычно прячешься, здесь нет и не будет.

– В таком случае…

– Я не закончил. – Оказывается, тонкий голос может быть очень повелительным. – Все знают, что Калмык подлый и самолюбивый. – Уголовник тоненько хихикнул, посерьезнел. – Но все знают, что Калмык никогда не нарушал правила бильярда. Я люблю эту игру, Зорич, и если ты выиграешь – ты выиграешь. И уйдешь отсюда с двумя сотнями косых. Это слово Калмыка.

– И ты снова готов ставить на Чечетку?

– У тебя нет шансов, старик, – громко, но без прежнего задора произнес молодой игрок. – Второй раз я тебя не отпущу!

– Ну, как я могу не ставить на этого героя, – снова улыбнулся Калмык. – Ты играешь?

Зорич знал, что у него нет шансов. И дело было не в Чечетке – гигант уже знал, как можно победить этого щенка. Дело было в том, что он не собирался выигрывать.

Время пришло!

Зорич сделал шаг и протянул Калмыку руку.

– Я играю!

Жгучая ярость, охватившая ее после визита Веры, ушла не сразу. Анна довольно долго пребывала в диком бешенстве, желая немедленно разорвать ненавистную соперницу на куски.

«Опять прокол! Проклятый принц снова оказался зависимым от внешних обстоятельств!»

Огромное состояние, бывшее практически в ее руках, уплывало на глазах.

«Сколько она хочет? Половину плюс алименты на содержание детей? А что останется мне? Жалкие крохи!» И это после всех потуг! После колоссального напряжения последних недель, после невероятной потери Силы!

Анне хотелось догнать эту наглую и высокомерную суку, повалить ее на пол, вцепиться в горло и выпить холеную кровь, чувствуя, как уходит энергия, видя, как гаснет в глазах жертвы огонек жизни, наполняя Силой убийцу. Желание было настолько сильным, что Анна даже почувствовала, как в предвкушении добычи начали удлиняться клыки, как… Она закрылась в дамском туалете и с огромным трудом сумела взять себя в руки. Успокоиться. Снова стать холодной и расчетливой.

«Нет, убивать эту тварь нельзя, как бы ни хотелось. Полиция до сих пор обнюхивает офис, пытаясь разобраться в смерти Леночки, нахальной глупышки, посмевшей встать у меня на пути. Этот идиот Куприянов признался им, что спал со своей секретаршей, и явно находится под подозрением, убийство жены только подольет масла в огонь».

Анна посмотрела в зеркало: прелестна, как всегда. Прекрасный макияж скрывает следы переживаний.

«Ладно, Вера, те милые фокусы, которые наполняли твою жизнь последнее время, показались тебе недостаточно интересными? Хорошо. Теперь тебе предстоит познать всю глубину настоящего ужаса. Всю силу тьмы! Всю власть королевы Луны!»

Анна нежно улыбнулась своему отражению.

«Я не буду тебя убивать, благородная дрянь, я не буду рвать тебя на части, пить твою кровь. Это недостойно меня. Ты тихо сдохнешь сама, самым невинным способом, и никто не удивится твоей смерти».

Свидетелей бурного выяснения отношений в кабинете Куприянова не было, а это значит, что вряд ли найдутся желающие расследовать самоубийство разменявшей четвертый десяток женщины, брошенной богатым и преуспевающим мужем.

Осталось только выбрать способ.

Лазарь загнал «Харлей» под деревья, чтобы какой-нибудь неразумный чел, заметивший мотоцикл, беспризорно стоящий на обочине в два часа ночи, не набрался глупости и не угнал его. Охота за похищенной собственностью не входила в планы Гангрела. Лучше перестраховаться.

Погода не подкачала: летнее небо не было затянуто тучами и охотно демонстрировало стада сверкающих звезд всем желающим, идущая на убыль Луна заливала сонную землю рассеянным серебром, теряющимся в электрическом свете фонарей. Любовь челов к ночной подсветке не нравилась Лазарю, он бы предпочел натуральный лунный свет, тем более что масаны прекрасно видели и в полной темноте, но ничего не поделаешь – в городе свои законы.

Гангрел огляделся – никого – и направился к глазастому основанию Останкинской башни, воткнутой в землю бетонной «розочкой». Несмотря на то что она располагалась не слишком хорошо – смещена на север относительно центра города, – шпиль самого высокого московского сооружения был наиболее удобным местом для целей епископа.

– Семнадцатый, проверьте зону «А», там какое-то движение.

Хриплый голос из радиостанции прозвучал метрах в пятидесяти от Лазаря, но обостренный слух масана позволил ему заранее узнать о появлении охраны.

Отвести им глаза? Тратить на это запас крови не хотелось, тем более что ему все равно предстояло Превращение. Гангрел присел на корточки, чувствуя, как человская кровь гуляет по его жилам, позволяя активизировать нужную дисциплину, и стал медленно таять.

Используемая масанами магия крови не считалась сильным колдовством, любой квалифицированный маг Великого Дома мог дать вампиру сто очков форы, но масаны умели делать некоторые вещи, недоступные классическим колдунам. Одна из них – Превращение. Тело Гангрела медленно растекалось над травой влажным белым туманом. Это состояние не спасало от солнца, но было незаменимым при скрытном перемещении, проникновении в запертые помещения или, что еще предстояло Лазарю, подъеме на большие высоты.

– База, это семнадцатый, я проверил зону «А», здесь никого нет.

Тяжелые ботинки охранника прошли прямо через легкую дымку, стелющуюся над травой.

– На камерах была какая-то тень.

– А сейчас?

– Вроде нет.

Засечь вампира в состоянии Превращения не способен даже сильный маг, что уж говорить о камерах видеонаблюдения?

– Может, собака пробегала?

Во время второй войны за наследство Тать масаны, используя Превращение, вползали в лагеря противника, растекались вдоль палаток, клубились вокруг часовых, а затем по сигналу принимали свой естественный облик и начинали беспощадную резню. Это называлось «тактикой вечерней зари».

– Ладно, семнадцатый, отбой.

Влажное облачко тумана достигло основания башни и начало медленно подниматься. Осторожный Лазарь не стал двигаться вертикально вверх: странно целеустремленную полоску тумана могут заметить, что приведет к ненужным разговорам, поэтому дымка обвивалась вокруг башни, забираясь все выше и выше. Двести метров, двести пятьдесят, триста, физиономия уборщицы, тщательно полирующей изнутри панорамное окно ресторана. Гангрел не стал забираться на самый верх, этого не требовалось, туман сконденсировался на одной из открытых площадок, находящихся чуть выше четырехсот метров. Вполне достаточно.

Лазарь медленно покрутил головой – почему-то после Превращения всегда затекает шея – и посмотрел на сверкающий огнями город. Красивый, сонный, полный пищи, где-то в его катакомбах скрывается одинокий и несчастный вампир, ставший преступником, сам не подозревая об этом. И обреченный на смерть. Гангрел был на девяносто процентов уверен в том, что речь идет именно о не знающем законов масане: проверка московских вампиров не дала результатов, а вариант появления агента Саббат он отмел – ведь больше жертв не было.

«Сколько же лет потребовалось провести в Спячке, чтобы не знать Догмы Покорности? – Но Лазарь отогнал эту мысль. – Хватит соплей, епископ, твоя задача найти преступника и высушить его. Десять жизней на кону, и одна из них может принадлежать Шарлотте».