Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач

– Пусть он погромит Игожево один. Как ты?..

– А как Латыпов? Согласится с нашей корректировкой?

– Думаю, согласится. Он ценит Гринева… А мы перекроем подходы к Игожево. Двести четвертой первая роль…

Вначале комиссара покоробило намерение комбрига-1. По силам ли 204-й сломить немца в одиночку? Но, поразмыслив, он смирился: до пятисот лыжников под рукой Гринева и Никитина. Удача и неудача – все за 204-й!..

– Пусть искупят вину за Добросли! – решил Мачихин.

– В резерве оставим батальон Тимошенко, – обрадовался комбриг и твердо добавил: – Будет заминка, помогнем Гриневу!.. Не бросим!

– Согласуйте с Латыповым, а я – за! – заключил Мачихин.

– Даю команду Шишкину на атаку Игожево силами Двести четвертой. – Тарасов первым вывернул на торную лыжню.

– Мы в полосе Тридцать четвертой армии. Иметь бы прямую связь, – сказал Мачихин, догоняя комбрига.

– Громов и Бархатов уже занимаются… Малееву приказал искать проходы на соединение с нашими.

– Нащупать бы слабинку! – Мачихин думал о потерях: сотни парашютистов отправлены на болото Некий Мох. Как там идет отправка самолетами? Если командиры под стать Гриневу, то хорошего там мало… Сколько славных ребят осталось в снегах?! Гибнут люди в мелких стычках, в погоне за отдельными группами врага. Ведь за плечами у финских и немецких солдат были рюкзаки, а кому не хотелось поживиться продуктами за счет противника? На марше Мачихину показали один заплечный трофейный мешок финна. Три дневных пайка аккуратно, фабричным способом упакованы в непромокаемую бумагу. А в бригаде голодная доза…

– Серебряков ищет площадку для приема самолетов, – словно угадав заботу комиссара, промолвил Тарасов. – Подкрепимся едой – и на прорыв!

Комбриг, обгоняя строй, заскользил вперед. За ним порученцы.

Трудно установить теперь ход боевых действий за этот населенный пункт: участников боя не удалось пока разыскать, и в архивах почти не сохранилось материалов того времени по 204-й ВДБ. Правда, есть доклад начальника штаба 34-й армии от 6 апреля 1942 года, где имеется ссылка на донесение комбрига Г.З. Гринева: «… 204-я ворвалась с трех сторон в Игожево. Уничтожено свыше 200 немцев, подожжено 15 домов, где засели гитлеровцы. Уничтожен склад боеприпасов…»

В исторической справке 114-го гвардейского стрелкового полка (бывшая 204-я ВДБ по первому формированию) отмечается отвага и храбрость, проявленные при разгроме вражеского гарнизона в селе Игожеве:

Аникина Александра Федоровича, рождения 1911 года, командира взвода противотанковых ружей, уроженца села Чердаклы Ульяновской области;

Исайчева Николая Семеновича, рождения 1921 года, мать которого проживала в селе Озерки Чердаклинского района Куйбышевской области;

Пономарева Михаила Степановича, рождения 1922 года, командира 1-й роты 1-го парашютно-десантного батальона 204-й воздушно-десантной бригады, раненного под Игожево.

Отличился в том бою и самарский комсомолец Петя Горшков. Он со своими разведчиками прокладывал лыжню к северной окраине Игожева, первым вступил в схватку с фашистами на пригорке возле речонки Болдырки.

В горячей стычке с врагом в ночь на 25 марта 1942 года под Игожево дрался и двадцатипятилетний комсомолец Иван Александрович Фатенков. В демянских лесах, в тылу фашиста, получил ранение.

Лишь в 1985 году удалось отыскать брата бывшего десантника. Он снабдил автора скупыми строчками о детстве замполитрука минометчиков 204-й ВДБ. Переслал брат и солдатские треугольники, дошедшие с фронта в село Тереньгу.

По деревенской обычности, Ваня передает в них горячий красноармейский привет сестренкам Оле, Насте, Клавдии и Тосе. Вспоминает о брате-фронтовике Василии. Пишет об учебе в городе Марксштадте, что в Саратовской области. В канун нового 1942 года перед строем части ему объявлена благодарность и зачитано письмо, которое от имени командования посылалось родителям в Тереньгу, за хорошее воспитание сына, храброго защитника Отечества. Десантник пишет: «Конечно, это только начало. Подвиги, за которые будет благодарить страна, впереди. Я часто вспоминаю дом родной и представляю, как вы обо мне беспокоитесь, особенно мама. Вы сейчас, наоборот, должны гордиться тем, что дали стране двух сыновей, способных защищать покой советского народа…» А через два месяца, перед уходом в тыл фашистов, Иван Фатенков писал: «… Я, как человек с русской душой, от рождения и по наследству не сторонник войн, желаю быстрейшего уничтожения гитлеризма… Пусть люди по-прежнему занимаются плодотворным трудом на благо своего народа. Для этого и идем на битву с фашистами. Пересылаю вам 250 рублей. Мне они не нужны, а вам… прекрасно знаю, какая у вас житуха. Трудновато, но терпите, т. к. это временно».

Вот с таким настроем сердца вел своих бойцов волжанин Фатенков в бой под Игожево. Именно он поднял в атаку людей, когда враг, осветив околицу прожекторам, хлестнул по ним из пулемета.

Обидная скудность сведений об очень важном сражении десантников в тылу 16-й немецкой армии. Обидная!

Потому-то мы с редактором газеты «Авангард» Иваном Ермолаевичем Кирилловым возлагали большую надежду на встречу с Пелагеей Васильевной Шевлюк (в девичестве Дмитриева). В годы войны она жила в Игожево под склоном Добрини, пригорка на выселках за речкой Болдыркой. Отыскали в Демянске дом 50 по улице 25-го Октября. Сначала приняли нас весьма настороженно: разговор велся через забор. Затем хозяйка, повязанная белым платочком, вышла за калитку:

– Извиняйте, мало ль кто… Нелегкая сила теперь носит всяких. Была, знать, в Игожево, была… Речку Болдырку заметили?.. Она деревню рассекает пополам… Жила тогда под горкой, в избе было слышно, как говорит речонка в камушках… В соседях Колчак. Это деревенское прозвище мужика. Ноги у него порченые, калачом. – Пелагея Васильевна повздыхала, опираясь черствой от земляной работы рукой на воротца. – Немчуры было – избы битком набиты. Многих наших выселили в сараи на Сычевы хутора. В холода, в ненастье не одна душа преставилась тама…

Кто-то обмолвился: в лесах наши парашютисты! Видели даже на лыжах. Слышу как-то: скребется в оконце. Батюшки – наш! Поесть просит. А ночь – какая еда. И хлеба нет. Тесто в квашне. Он молит: давайте тесто!.. С жадностью жевал. Остальное – в мешок, мол, товарищам отнести… Потом, когда ходили за дровами, а немец изредка разрешал, то носили хлеб лыжникам. Правда, недолго. Они быстро миновали Игожево.

А как-то ночью проснулась от крика и грохота. Стрельба на Добрине, на Марьевских нивах, в займище Трошнево, на буграх. Такое поднялось, светло, как при солнце. Мы на полу хоронились. Стекла позванивали от взрывов. И слышу: «За Родину! За Ленина! Ура! За Сталина!» И сердце остановилось: наши! Они, родненькие, в белом все, на лыжах по улице, с горки, как ветром. Да палят из ружей, немчура пятится. А наши – из леса от Тараканицы, от Ользи, из Тарасова. До самого утра бой не затихал.

А в бункере, в кряже над речушкой, генерал от фашистов. Все писал что-то да денщика гонял за водой в Болдурку. Только светлой водой мылся – барин! Тощий такой, скелет, можно сказать. Как пошли десантники, так в исподнем выкатился к машине. Денщик следом мундир генеральский тащил…

А наши смелые, видать, прямо на пушки ихние бежали. Горы немцев накосили, нарубили, как дров, весь день потом машинами убирали. Выложат рядом. Поп отпевает. Потом в кузова и в Борки, там у них свое, немецкое кладбище заведено было. И у меня в огороде гора битых. И чужих. И наших. Немцы в сером да черном. Наши – на лыжах, в белом, в валенках.

Предупредил кто-то немцев, не без того. Говорили, что Колчак. Он в старостах ходил. Ему велено было в лес хаживать. Там будто бы увидел десантников – и немцам. Те насторожились. Погнали народ валы вокруг деревни насыпать из снега, кустарник валить да обливать водой. Камнем застыло. Окопы на Добрине нарыли. А пулемет на чердак школы. Это с нашим домом по соседству. Днем Колчак назначил деревенских собирать советских лыжников. К скотным дворам свозили. Моя соседка переворачивала да в лица вглядывалась. Немец гонит ее прочь, а она смело так: «Может, отец мой! Может, татка мой тута!» Колчак первым таскал мертвых лыжников в силосную яму. А других – в известковое хранилище. Бабы – в рев. Так немцы стрельбой утихомиривали…

Позднее мы встретились с бывшим партизаном Иваном Фомичом Москалевым, проживавшим в деревне Игожеве Демянского района Новгородской области.

– Наши колхозники тогда ездили на край села, где стоял старый кирпичный завод, – рассказывал Иван Фомич. – Кирпичи для чего-то немцам понадобились. Там и встретили они разведку десантников. Это со слов старожилов Игожева. Я тут в войну не жил – в отряде Валентина Ильича Овчинникова партизанил. Так вот, говорят старики, что разведчики будто бы наказывали коноводам: «Хоронитесь, когда пойдем на Игожево!»