Спросите Сталина. Честный разговор о важном сегодня - Игорь Станиславович Прокопенко

Рис. 109.

Сталин – Кагановичу, Молотову, Орджоникидзе 29 августа 1933 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 80. Л. 49. Автограф.

«Выходку Серго насчет Вышинского считаю хулиганством. Как ты мог ему уступить? Ясно, что Серго хотел своим протестом сорвать кампанию СНК и ЦК за комплектность. В чем дело? Подвел Каганович? Видимо, он подвел. И не только он».

Отчего же Сталин называет своего близкого друга «хулиганом»? Почему Молотова обвиняют в слабости? А столько ценимого Кагановича в том, что Орджоникидзе его в чем-то там сумел уговорить? Можем ли мы сегодня ответить на эти вопросы? Можем. Потому что перед нами рассекреченная переписка Сталина и Молотова, которая и ставит все точки над i в этом вопросе.

Долгое время эту переписку старались обходить стороной, поскольку она как бы рушила общепринятый миф, согласно которому Орджоникидзе – безвинная жертва Сталина. Но сегодня мы точно можем сказать: Сталин называет Орджоникидзе хулиганом за то, что Орджоникидзе, пользуясь статусом личного друга Сталина, пробивает через членов политбюро Молотова, Кагановича, Куйбышева, Микояна – Постановление Политбюро «О прекращении расследования по поводу срыва выполнения госзаказа предприятиями тяжелой промышленности».

На современном языке это называется «близость к телу». Используя эту близость, Орджоникидзе и добивается запрета следственных действий в отношении руководимой им отрасли, именно этим Постановлением следователям предписывалось покинуть предприятие, а расследование в отношении руководителей заводов, работников отрасли, подозреваемых в выпуске некондиционной продукции, массовых приписок и несоблюдений сроков сдачи, прекратить.

Немаловажная деталь: Орджоникидзе, так сказать, «прогибает» членов Политбюро в отсутствие Сталина. Вот почему Сталин называет своего друга «хулиганом» и вот почему обвиняет членов политбюро в том, что они пошли на поводу у любимчика Сталина.

Вот что пишет Сталин Молотову уже на следующий день, когда узнает о самоуправстве Орджоникидзе у себя за спиной:

«Считаю такое решение неправильным и вредным. Подача и приемка некомплектной продукции есть грубейшее нарушение решений ЦК. За такое дело не могут не отвечать также наркомы. Печально, что Каганович и Молотов ни смогли устоять против бюрократического наскока Наркомтяжа».

Уже через две недели Каганович, Андреев, Куйбышев и Микоян отменят свое решение, и следователи вернутся на Запорожский машиностроительный завод, Уралвагонстрой, предприятия коксохимической промышленности Донбасса, и расследования фактов срыва госзаказа и вредительства пойдут с новой силой.

Как статью о вредительстве Сталин поставил на службу возрождения экономики?

В наши дни статью о вредительстве принято считать инструментом политических репрессий. Часто так оно и было. Однако сквозь кровавый туман сталинской действительности проступает и еще один фактор. Именно статью о вредительстве Сталин превращает в тот самый молот, который должен плющить всех, кто, по его мнению, стоял на пути модернизации советской экономики. Дел о вредительстве – десятки, а может быть, и сотни тысяч. Сегодня историки бессильны ответить на вопрос, кто из осужденных за вредительство был действительно виноват, а кто попал под этот молот из-за жестокой неизбирательности системы. Но факт остается фактом. Именно с этого момента за темпы модернизации промышленности, за качество продукции начинают отвечать все – от простого рабочего до наркома. В связи с этим вопрос Сталину.

Правда ли, что Сталин ввел личную ответственность министров за срыв госзаказа и выпуск некачественной продукции?

Правда. Из письма Кагановичу, Молотову, Орджоникидзе от 29 августа 1933 года (рис. 109) можно сделать вывод, что Сталин намекает на уголовную ответственность по отношению к самому Орджоникидзе, у которого, как мы уже поняли, с личной ответственностью за порученный участок работы – большие проблемы. Документов, доказывающих это, мы не нашли. Но факт остается фактом: к работе наркома тяжелой промышленности были очень большие претензии, и прощать товарища своей юности Сталин не собирался.

Принято считать, что Орджоникидзе, пробивая запрет на расследование фактов вредительства на предприятиях тяжелой промышленности, пытался оградить своих сотрудников от репрессий. И это действительно правда. Однако есть в этом деле еще и другая правда.

Обратимся к специальному сообщению ОГПУ «О сдаче в Красную Армию дефектного вооружения за июль 1933 года»[57]. Документ очень большой, поэтому прочитаем только несколько фрагментов:

«Ряд артсистем сданы с дефектами, приводят к полной негодности. Минозаграждения, выпущенные в 1932–1933 годах и отправленные на Дальний Восток, а также на Черное и Балтийское моря, вооружены дефектными ударниками. Пулеметов “Максим” — 23 % оказались с грубыми дефектами, как то: погнутые стенки короба, погнутые рамы. У 13 % обнаружены дефекты боевой личинки и т. д. Указанные дефекты делают пулеметы совершенно непригодными для боевых целей. Значительное количество сданных танков обладает также крупными дефектами, вплоть до обнаружения посторонних предметов в механизмах танков и моторах».

Итак, нестреляющие пушки и невзрывающиеся мины, кривые пулеметы и неспособные ехать танки. Что все это значит? Только одно: все это время нарком тяжелой промышленности докладывал Сталину об успехах в модернизации, о том, сколько стали выплавлено, сколько построено машин, комбайнов, танков. А оказалось, что не было никакого импортозамещения и модернизации. А была груда негодного к употреблению металлолома и друг, который вдруг как руководитель оказался никуда не годным.

5 марта 1937 года на пленуме ЦК Орджоникидзе должен был выступать с докладом о причинах негодного качества выпускаемой продукции, о причинах срыва госзаказа предприятиями тяжелой промышленности. Однако за несколько недель до этого Орджоникидзе умирает. Версию убийства не выдвигают даже самые последовательные антисталинисты. Соответственно, остаются две обозначенные ранее версии: Орджоникидзе на почве неприятностей на работе мог застрелиться, а могло не выдержать сердце. Мы не нашли в архивах доказательств того, что он мог застрелиться. Даже косвенных. Зато нашли номер газеты «Правда» от 19 февраля с официальным медицинским заключением о смерти товарища Орджоникидзе, подписанным народным комиссаром здравоохранения Каменским:

«Товарищ Орджоникидзе страдал атеросклерозом с тяжелыми склеротическими изменениями сердечной мышцы и сосудов сердца. А также хроническим поражением правой почки, единственной после удаления в 1929 году туберкулезной почки. Вывод: смерть наступила от паралича сердца».

Вот так трагически закончилась история лучшего друга Сталина, который не оправдал высокого доверия. А что же Сталин, спросите вы?

Как отреагировал на смерть товарища товарищ Сталин?

Вы не поверите – критикой, жесточайшей критикой. Выступая на том самом пленуме, на котором Орджоникидзе должен был отчитываться о проблемах отрасли, Сталин берет слово и критикует Орджоникидзе так, как будто Орджоникидзе все еще жив и находится в зале. И в этом, наверное, тоже весь Сталин. Вот стенограмма того выступления, в котором Сталин сурово указывает на ошибки Орджоникидзе, а может быть, и на свои собственные. Читаем: