Зловещий лабиринт - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но уверенность, что за них отомстят, как-то не грела.
– Герр Абель, с вами все в порядке? – прокричали с грузовика.
Со скрипом распахнулась дверь, кто-то спрыгнул на дорогу. Солдаты не стали спешиваться, остались в кузове – явной опасности они не видели. Абель ругался – не сказать что интеллигентно. У него был ломкий, срывающийся на фальцет голос. Он поносил своего фельдфебеля, а тот растерянно оправдывался: дескать, сам не понял, что произошло. Наехал на препятствие, машину повело. Водитель осматривал машину, сокрушался над битым бампером.
«Подумаешь, потеря, – машинально подумал Влад. – Через день-другой это хозяйство уже никому не потребуется». Рядом кто-то встал, поскрипывал щебень под подошвой. Рамона затаила дыхание, ее глаза наполнились ужасом. Дымов видел все лопнувшие сосуды в ее глазных яблоках, все мелкие морщинки вокруг глаз. Она придавила его к земле так, что он не мог даже вынуть пистолет.
– Вилли, проверь, работает ли машина, – произнес стоящий рядом человек – видимо, унтер с грузовика.
Он обращался к водителю Абеля. Тот сел за руль, завел мотор. Машина отъехала от камня, развернулась.
– Все в порядке, герр Абель, прошу меня простить. Я уверен, это был камень. Удивляюсь, почему его не заметил.
Абель ворчал, говоря, что «глаза надо мыть». Камень не нашли, видимо, отлетел после наезда. По этой причине словам водителя не верили. Унтер не стал осматриваться, заглядывать за камни. А ведь мог там обнаружить массу интересного! Он отошел от обочины, неспешно направился к грузовику. Двигатель последнего продолжал работать, насыщая воздух ядовитой двуокисью.
– Герр Абель, наша помощь точно не нужна?
– Поезжайте, Хоффнер, надеюсь, этот неуч справится, – ворчливо отозвалось местное медицинское светило. – Чтобы к утру машина была отремонтирована, уяснил, Вилли?
– Яволь, герр Абель! – выкрикнул из салона фельдфебель. – Такого больше не повторится!
– Вы в Лиепаю, герр Абель?
– Нет, домой, в Барклане. Нужно подготовить кучу документов, а завтра утром рано вставать.
«С чего бы это?» – насторожившись, подумал Влад.
План, написанный вилами по воде, с треском провалился. Хорошо, что все остались живы. «Нельзя постоянно побеждать», – успокаивал себя Влад. Свои находились где-то рядом, еще одна группа – через дорогу, в ней тоже не слепые. Подорвал ты, майор, свой непререкаемый авторитет. Еще это лицо слабого пола разлеглось на нем и не испытывало никаких неудобств…
«Мерседес» ушел первым, пропустил идущий по шоссе бронетранспортер и свернул направо. Влад заскрежетал зубами: ушла законная добыча. Снова скрипнула дверца – унтер-офицер залез в кабину. Грузовик отправился дальше по маршруту, гул мотора растворился за скалами. Настало время обратить внимание на женщину, которую он продолжал обнимать. Рамона смотрела на него весьма странно. Мелькнула мысль, что она не прочь поцеловать представителя враждебного государства. И вдруг заморгала, скатилась с майора. С возвращением, здравый смысл!
– Вот и правильно, – проворчал, подползая, Пушкарь. – Хватит уже обниматься, нашли время. Накрылся, товарищ майор, ваш блестящий план медным тазиком. Ну, ничего, будем пробовать другие подходы… – Такое ощущение, что старший лейтенант с трудом сдерживал смех, вздрагивал и сглатывал.
Подполз Валдис, как-то недобро воззрился на Рамону. Девушка была готова провалиться сквозь землю. Она демонстративно не смотрела на Дымова.
– Еще посидим, товарищ майор? – начал глумиться Пушкарь. – Вам здесь понравилось, да? Или пойдем уже?
Дымов первым выбрался на дорогу, осмотрелся, махнул рукой. Четверо перебежали на противоположную обочину, нырнули за камни. Скалился Мишка Балабанов, сдержанно ухмылялся Садовский. Латышские партизаны сделали серьезные лица и осуждающе поглядывали на Рамону. Видимо, каждому достался кусок зрелища. Стыд усиливало понимание того, что Рамона спасла ему жизнь. Вроде квиты, но все равно неприятно.
– Так, кончайте ржать, – осадил майор товарищей, когда группа оказалась на безопасном отдалении от шоссе. – Затея провалилась, Абель ушел. Но все живы, и противник нас не заметил. Ночевать Абель будет в Барклане. Город маленький, там все друг друга знают. Нужно действовать быстро. Имею подозрение, что назавтра у них что-то назревает. Сейчас возвращаемся на базу, есть одна авантюрная идея…
– Еще одна? – ужаснулся Пушкарь. – Товарищ майор, прошу простить, вы по авантюрным идеям уже все свои соцобязательства выполнили.
Глава девятая
Патефон изрыгал бравурные нацистские марши в исполнении сурового мужского хора. Произведения были серые, однообразные в музыкальном отношении, и было удивительно, как четыре года назад они могли поднимать дух у солдат. В мае 45-го они звучали дико. Иногда опухший пожилой бармен по заявкам клиентов менял репертуар: ставил лирические песни в женском исполнении – и у отдельных арийцев они выжимали скупую слезу. Военных в заведении было много, очевидно, неподалеку стоял гарнизон. Гражданских тоже хватало, попадались и женщины – обильно накрашенные, пьяные, одетые в какие-то ажурные кофточки и пышные юбки. Дым в заведении в центре Барклане висел коромыслом. Звенели стопки и бокалы, постоянно что-то разбивалось, визжали и нервно смеялись дамы. Перебравшего гауптмана тащили за локти относительно трезвые товарищи. Голова офицера безжизненно свисала, ноги волочились по полу. Словно раненого выносили с поля боя. Вернулись эти двое довольно быстро – видимо, уложили соратника под входной дверью. Отряд не заметил потери – снова сдвинулись бокалы, зазвучали здравицы во славу германского оружия, заверения, что страна преодолеет временные трудности и даст по зубам коммунистам. За этими кричалками нарастали тоска и уныние. Офицеры СС и вермахта спешили напиться, забыть хоть на время о том, что будет завтра, поверить в иллюзию.
Контрразведчики облюбовали дальний столик в углу – там была отдушина, и весь зал представал как на ладони. Ели и пили, как все, – выглядеть белыми воронами не хотелось. Влад заказал по пиву в толстых стеклянных кружках, а потом еще по разу – напиток имел странный привкус, но, в общем, нареканий не вызывал. Мундир германского гауптмана подозрительно пах, преследовала мысль, что его сняли с мертвого, но выбора не было. Не было выбора
