Царь Павел - Теодор Мундт

— Мои камердинер лучше меня разбирается в политике, — улыбнулся великий князь. — Но я знаю, что ты принадлежишь к партии людей, мечтающих о свободе. Пусть мечтают, но на меня пусть не рассчитывают. Я до конца буду предан ее величеству!

Кутайсов низко опустил голову.

— Иван, — вдруг спросил великий князь, — скажи, почему ее высочество не спустилась? Ведь это время нашей совместной прогулки.

— Ее высочество заняты разговором с князем Алексеем Куракиным, — осторожно ответил Кутайсов.

Лицо великого князя побагровело. Его охватила мелкая дрожь, являвшаяся обычным предвестником взрыва гнева.

— О чем они говорили? — резко спросил Павел.

— Князь только слушал. Ее высочество рассказывала о своем замке Монбельере и вспоминала о детстве.

Великий князь тяжело перевел дыхание. Спазмы сдавили ему горло. Он не мог говорить.

III

Дверь среднего портала распахнулась, и показалась великая княгиня Мария Федоровна в сопровождении князя Алексея Куракина.

Сзади них ковылял старый князь Несвитский.

Увидев Павла, великая княгиня улыбнулась, но Павел стоял не шелохнувшись, и тогда великая княгиня подбежала к мужу.

— Вам заблагорассудилось все-таки явиться? — сухо сказал Павел. — Вы перестаете считаться с кем бы то ни было! Вы позволяете себе заставлять меня ждать вас столько времени, и пустая болтовня с князем Куракиным кажется вам гораздо важнее исполнения ваших прямых обязанностей жены и русской великой княгини! Мало того, уже выйдя из комнат, вы продолжаете свою неприличную болтовню и увлекаетесь разговором с Куракиным до такой степени, что князь Несвитский принужден указать вам, что вы сбились с пути и что ваша дорога должна идти рядом с супругом, а не со светским хлыщом Куракиным. А потом, заметив свою ошибку, вы бросаетесь бежать, словно испуганная собачонка…

Мария Федоровна посмотрела на мужа с ласковой укоризной и произнесла:

— Да, я бросилась бежать, как собачонка, которая заметила наконец любимого хозяина и спешит кинуться к его ногам. Но я сделала это вовсе не со страха, а только из-за нетерпения поскорее увидать ваше высочество!

— А, не со страха? — сдавленным голосом повторил великий князь, окончательно теряя всякую власть над собою и отдаваясь взрыву бешенства. — Ну, так ступайте!.. За пренебрежение своими прямыми обязанностями и за дерзкий ответ мне я присуждаю вас к домашнему аресту на сутки!

В первый момент Марии Федоровне неудержимо хотелось рассмеяться, но выражение лица ее супруга было таково, что способно было придушить любую веселость. Она сейчас же поняла, какую громадную ошибку сдёлала, сказав, что не чувствовала страха за свое опоздание. Это и без того было больным местом великого князя: он-де лишен власти и влияния, им пренебрегают, а потому никто не боится его. Таким образом, ответ Марии Федоровны, способный смягчить всякого другого мужа, только подлил масла в раздражение Павла Петровича.

Великая княгиня попыталась хоть шуткой смягчить последствия своей неловкости, а потому сказала:

— Боже мой, я и не знала, что в России существует обычай сажать под арест великих княгинь!

Павел Петрович ничего не ответил ей. Он подозвал к себе князя Несвитского и что-то тихо сказал ему на ухо; князь в ответ низко поклонился, после чего торжественно произнес:

— Слушаю-с, ваше императорское высочество! Ручаюсь своей головой за великую княгиню. Комнату, которую ваше высочество мне указали, я хорошо знаю, и, по-моему, она вполне отвечает этому назначению. Прикажете сейчас же отвести туда ее высочество?

Павел Петрович молча кивнул головой, и Несвитский с важным видом подошел к Марии Федоровне, вытянулся перед ней и, не кланяясь, указал рукой на дворец, приказывая следовать за собой.

Великая княгиня повернулась к нему спиной и поманила Куракина. Но наблюдавший за этой сценой великий князь крикнул:

— Приказываю князю Куракину оставаться здесь! Отныне и навсегда неизменным спутником великой княгини будет князь Несвитский. Он должен сопровождать ее высочество повсюду, куда бы она ни пошла. Он должен служить ей, охранять ее, развлекать, сопровождать ее на прогулках пешком, верхом и в экипаже, делать ей комплименты, мечтать с ней и выслушивать ее сожаления о прошлом. Словом, я назначаю князя Несвитского бессменно состоять при особе ее высочества и требую, чтобы в нем уважали лицо, пользующееся моим полным доверием!

Не оборачиваясь к супругу и не дожидаясь конца его насмешливой речи, великая княгиня направилась к порталу дворца. В гордом сознании своих новых полномочий, князь Несвитский с достоинством выступал сзади нее, то прибавляя шаг, если она начинала спешить, то ступая медленным, церемониальным шагом.

Так они проследовали через портал.

Князь Куракин остался стоять около великого князя и, как только Мария Федоровна скрылась во дворце, обратился к нему со следующими словами:

— Имею честь почтительнейше просить ваше высочество уволить меня от службы при дворе вашего высочества. Мое здоровье в последнее время стало совсем плохо, и врачи рекомендуют мне пользование немецкими минеральными водами, так что в случае разрешения вашего высочества я немедленно отправлюсь за границу.

Павел Петрович окинул его с ног до головы мрачным, ироническим взглядом и наконец сказал:

— Понимаю!.. Великая княгиня наговорила вам так много прекрасного о своей родине, что вас потянуло в Германию? Поезжайте, князь, поезжайте! Я с удовольствием освобождаю вас от тех двусмысленных и сомнительных услуг, которые вы мне до сих пор оказывали, и от души рад развязаться с вами. Должен сказать вам по чистой совести: вы все время казались мне чересчур элегантным и фатоватым; вы гораздо больше напоминали французскую модную картинку, чем русского князя. Ну, а я этого не люблю! Я — слишком русский в душе, чтобы дорожить модными хлыщами, усваивающими вместе с иностранной развязностью развращенность и подлое предательство. До свидания, милейший, или, вернее — прощайте навсегда!

При этих словах Куракин побледнел, и его рука нервно вздрогнула, как бы хватаясь за оружие. Но великий князь повернулся к нему спиной. Тогда Куракин резко повернулся и ушел во дворец.

Когда минут через пять Павел Петрович приказал позвать его, ему доложили, что князь велел подать себе лошадь, на которой и ускакал в Петербург.

IV

Сообщение об отъезде Куракина Павел Петрович выслушал, сидя на скамейке около дворца, где любил подолгу просиживать Кутайсов, ходивший за Куракиным, стоял около него, ожидая приказаний.

— Так! — сказал великий князь. — Дурная трава из поля вон! Ну-с, с этим покончено. Ну, а мы сами? Уж не отказаться ли и нам от заведенной раз навсегда прогулки? Но нет! Давай отправимся на прогулку вдвоем. Мы с тобой мужчины — и умные люди, а только женщины и дураки каждую минуту меняют решения. Так пойдем, Иван. И без того мы пропустили назначенный для этого час!

Сказав это, великий князь вскочил с места и направился по террасе к беседке, где еще недавно поссорились маленькие великие князья Александр и Константин. Теперь их совсем не было слышно.

Дойдя до беседки, Павел Петрович увидал, что сыновья сидят в подавленном настроении. У Александра в голубых глазах стояли слезы, Константин же сидел, мрачно нахмурившись и сердито стиснув кулачонки. Против обыкновения, он не бросился к отцу, чтобы осыпать его бурными ласками. Дети из своего уголка видели и слышали всю сцену между отцом и матерью, которую они обожали, и это-то и привело их в дурное настроение.

— Ну, — сказал им Павел Петрович, — живо поднимайтесь! Вы пойдете гулять со мной! Кто первый догонит меня, тот будет молодцом! — И он стал спускаться по лестнице с террасы. Но, к удивлению, дети оставались на местах. — Да где же вы? — крикнул он, оборачиваясь и подзывая их рукой. — Ну, скорее! Идете вы или нет?

Александр залился горьким плачем.

Константин нахмурился еще более и пролепетал своим детским упрямым голосом:

— Мамочке ее высочеству ты не позволяешь гулять, так и мы не пойдем. Вот что!

Великий князь невольно расхохотался, и его гнев почти бесследно прошел. Он добродушно махнул рукой и пошел дальше.

— Уверяют, что иметь детей — большое счастье, — сказал он Кутайсову, спускаясь по лестнице, чтобы направиться близлежащей тропинкой к лесу. — Ах, какая глупая иллюзия! Ведь в действительной жизни этого вовсе не бывает!

— Другие государи очень счастливы, если престолонаследие вполне гарантировано согласно с интересами короны, — заметил Кутайсов.

Они вошли в лес, сразу охвативший их своей чарующей сенью. Лиственные деревья тянулись к ним осыпанными зеленью ветвями, хвойные, нагревшись на жарком августовском солнце, источали целительный смолистый аромат, от которого легче дышалось.