Вечер черных звезд - Екатерина Белецкая

– Внушение? Ты так думаешь?

– Почти на сто процентов уверен, – заверил Скрипач. – Нет, я могу допустить, что ты ни с того ни с сего для чего-то ударился в самоанализ, но в таком случае по морде тебе надо было съездить не один раз, а два или даже три. Хотя бы для того, чтобы отбить попытки заниматься таким самоанализом в дальнейшем.

Ит пристыженно молчал.

– Ну? – требовательно спросил Скрипач.

– Наверное, ты прав, – согласился Ит. – Секунду подожди, я попробую как-то проверить…

Он снова сел на край кровати, закрыл глаза, сосредоточился.

Свое или чужое?

Изнутри или извне?

Правда или ложь?

А ведь правда. Действительно правда. И все это – изнутри, свое, не чужое. Он действительно так про себя думал, но… Но! Никогда не думал в таком ключе. Значит, все-таки чужое – сам подход, сама структура мыслей.

Да, он действительно чувствовал себя никчемным рабом обстоятельств. Он действительно ненавидел свою беспомощность и робость. Он интуитивно осознавал, что не занимается ничем стоящим, а лишь тратит свою жизнь на ерунду и пустяки. Он и в самом деле ощущал себя мертвым грузом на той же станции и понимал, что пользы от него никакой.

Но.

Никогда до этого подобные мысли не заканчивались тем, что ему хотелось повеситься. Он огорчался – это максимум. Огорчался, да еще думал, можно ли что-то изменить, чтобы все стало лучше, чем есть.

А сейчас и с пользой все изменилось – уже не Ри вел основной расчет, а он, Ит. В Мадженте у него это получалось лучше и быстрее, чем у пилота. Словно оживало в нем в те моменты нечто, давно забытое, словно то старое и усталое существо, что просыпалось порой, с радостью бралось за эту работу. Словно он знал, что делать, чувствовал верные решения, интуитивно видел правильные векторы, точки, фрагменты. Сейчас он перестал быть бесполезен, и даже Сэфес, и даже Таенн одобряли и приветствовали его анализ и выкладки.

Чужое. Про никчемность и смерть – все-таки чужое. Значит, Скрипач прав.

– Рыжий, с меня что-нибудь, что сам захочешь, – сказал он, открывая глаза. – Пятьсот тарелок с картошкой и сто серых платьев в придачу.

– Если ты добавишь к этому всему тысячу портретов Марии и Дашин поцелуй – я подумаю, соглашаться или нет. А так, как ты сказал, не пойдет. Маловато, понимаешь ли, получается. Кстати, морда сильно болит?

– Да вроде бы не сильно, – отозвался Ит, ощупывая скулу. – Заговор какой-то. То Ри мне по морде врежет, то ты.

– Ничего, тебе это сейчас только на пользу, – отмахнулся Скрипач. – Пошли, навестим этих добрых людей, что ли. А то я по Дарье уже соскучился.

Даша и Ри сидели в каюте целительницы и пили чай. Черный чай. Ит и Скрипач, которым было тут же предложено по чашке, сначала с недоверием посмотрели на странноватую (особенно с точки зрения Ита) жидкость, но, когда попробовали, обнаружили, что это, во-первых, штука очень неплохая, а во-вторых, очень знакомая.

– У нас такого чая точно нет, – убежденно говорил Ит. – У нас только белый, изредка – красный. Но такого не завозят.

– И не выращивают? – спросил Ри с интересом.

– У нас он вообще не растет, – уверенно ответил Ит.

– Чего у вас только нету, – засмеялась Даша. – И того нету, и этого тоже нету…

– Ну и что? – возразил Ит. – У нас зато много чего другого есть.

– Вот и ладно, – подытожил Ри. – Народ, Даша сейчас про Барда с Сэфес говорила… Даш, расскажи им, пожалуйста, сама, что у тебя получается.

– А что, у нас опять что-то случилось? – с деланым ужасом поинтересовался Скрипач. – На роль самого больного человека тут имею право претендовать только я и совершенно не хочу, чтобы это… того… узурпировали.

Даша шутливо погрозила ему пальцем.

– Хорошо, что ты не всерьез, рыжий, а то, знаешь ли, эгоизм – отвратительная и мерзкая штука, – сказала она в ответ. – В общем, вот что у меня вышло.

Тела удалось стабилизировать. После нескольких неудачных попыток Даша обнаружила, что самый простой и удачный способ как-то воздействовать на них – это постепенно, поэтапно восстанавливать клеточное дыхание. В тысячном объеме от настоящего, конечно. Но сам факт того, что начало получаться…

– Они, конечно, стараются этого не показывать, но то, что они живы, – это не просто счастье, это… – Даша замялась, нахмурилась. – Вы, трое, боюсь, не сумеете понять, что именно они испытывали, когда поняли, что мертвы, и что испытывают сейчас, когда поняли, что это не так.

– Ну почему же… – начал Скрипач, но целительница не дала ему договорить.

– Сеть – это счастье, понимаете? Для них Сеть – это любовь. Любовь в чистом виде. Даже простой человек, случайно попав в Сеть, – Даша выразительно посмотрела на Скрипача, – будет потом землю есть, чтобы попасть туда снова. И даже не попав, только увидев, пусть издали, что она вообще существует. Думаете, почему они все это время ходили как в воду опущенные, язвили, ругались, грустили – только потому, что, по их мнению, были мертвы? Да ничего подобного! Для них смерть была просто досадным препятствием на пути туда, где они счастливы сами и могут делать счастливыми других.

– Вот даже как, – задумчиво сказал Ри.

– Да, даже так, – подтвердила Даша.

– Но ведь мы ведем станцию через Сеть, и ничего не… – начал было пилот, но Даша его остановила.

– Именно что через Сеть, – подтвердила она. – «Через» – это же совсем другое. Для вас сейчас Сеть – это набор цифр. А для Контроля Сеть – нечто невообразимо большее. Леон и Морис рассказывали о степенях толерантности экипажей, очень интересно. Сначала Сэфес, потом, при повышении толерантности, – стадия Энриас.

– А чем они отличаются? – спросил Ит, хотя уже и сам почувствовал чем.

– Просто Сэфес ближе, пожалуй, к Бардам – им легче выходить обратно, они проще переносят короткие включения, но и влиять на Сеть могут в меньшей степени. А вот в стадии Энриас степень толерантности уже больше пятидесяти процентов, – принялась объяснять Даша.

– Процентов чего? – заинтересованно посмотрел на нее Скрипач.

– Процентов того, насколько они позволяют влиять Сети уже на себя, – объяснила целительница. – Выходить таким экипажам гораздо сложнее, меньше четырех Встречающих их вывести просто не смогут, но зато оперируют Сетью они на гораздо более высоком уровне, чем просто Сэфес.

– А дальше? – спросил Ри.

– А дальше… – Даша вздохнула. – Дальше – названия разные, но суть одна. Барды после физической смерти могут уйти в Сферы Творения. Сэфес – превратиться в Сихес. Если я правильно поняла Мориса и Таенна, это происходит не со всеми. В общем, оба эти состояния подразумевают то, что существо, в них перешедшее, на Сеть больше не влияет, оно в ней просто живет. Некоторые, бывает, возвращаются, чтобы прожить еще одну земную жизнь, но это в основном Барды. Сэфес возвращаются гораздо реже.

– Вот интересно, – задумчиво протянул Скрипач. – С тобой они на эти темы разговаривают. А с нами – ну ни полслова.

– Не сказал бы, – возразил Ит. – Рассказывают они все-таки довольно много.

– Тогда, когда сами того хотят или когда считают, что мы сумеем понять, – недовольно заметил Ри. – Все-таки немного обидно, согласитесь, ребята?

Скрипач и Ит синхронно кивнули.

– Не обижайтесь на них, – попросила Даша. – Они не рассказывают, потому что берегут вас, скорее всего. Кстати, Ит, откуда у тебя этот симпатичный синяк?

– Оттуда вон. – Ит ткнул пальцем Скрипача в бок. – Мог бы и послабее врезать, сволочь рыжая.

– Не мог, – развел руками тот. – На него опять влиять начали, а он опять внимать стал. Ну я и провел обряд изгнания бесов доступными средствами.

– Ого. – Ри стал серьезнее. – И на этот раз что?

– Ничтожество и никчемность, – неохотно ответил Ит. – Отчасти он, кстати, был прав. Я и сам так думаю.

Скрипач выразительно показал Иту кулак. Тот махнул рукой.

– Надо торопиться, – покачала головой Даша. – Ит, куда мы идем дальше?

– Я уже смотрел. Мир называется Анлион, достаточно высокая формация, проблем быть не должно, – сообщил тот. – После этого нам до нужной точки остается, по сути дела, два «шага». Первый – выход из этого сиура в Индиго, там только-только отзонированная планета, нет ни транспортников, ни официалов, ни информации…

– Стоп-стоп-стоп! – Ри нахмурился. – Зачем? Не проще ли будет пройти через логический узел этого сиура?

– А он нам не нужен, – возразил Ит. – По моим расчетам, из этого низкоразвитого мира мы следующим шагом выходим как раз в противофазу этого сиура и попадаем в систему Орина.

– В систему? А почему не к планете? – удивился Скрипач.

– Искин, объясни им, почему нельзя к планете, – попросил Ит.

– К планете нельзя потому, что нас тут же случайно прикончат, причем свои же, – пробурчал с потолка тот. – Вернее, даже не так. Самту-ки справедливо предположила, что вокруг базы такого уровня находится сейчас очень мощная защита, которую нельзя обойти даже мне, если не будет команды с самой планеты. Орин – место приписки больше чем ста экипажей тех же Сэфес. А это означает, что сейчас над планетой ходит в произвольном порядке около сотни кораблей… если не больше, мы с ней предположили, что от сотни до трех. Еще она сказала, что станции, вполне возможно, тоже пойдут в большом количестве к планетам подобного рода – искины поведут их туда или сами, или по команде Бардов. То есть там могут быть и станции, несколько сотен. Далее. Помнишь, Стовер упоминал про «собак»? При таком количестве кораблей и станций для них пространство возле планеты – замечательная кормушка. Это значит, что от звезды к планете, вернее, к кораблям, пришло еще и около миллиона «собак». Можешь себе представить, что там сейчас творится? Меня, то есть станцию, они не тронут. А вот вас…