Отец мой шахтер (сборник) - Валерий Залотуха

– А почему Антон?

фунтов пожал плечами и искренне признался:

– Чёрт его знает! Слушайте, Александр Сергеевич, а морду-то вам кто разбил?

Макаров опустил глаза и буркнул:

– Друг.

– Ну что я вам говорил! – воскликнул Фунтов. – У каждого Моцарта свой Сальери.

– Вас выпустили? – вяло поинтересовался Макаров.

– Да! Справедливость восторжествовала. Интриги, Александр Сергеевич, интриги! Этот пистолет подкинул мне в машину один сержантик. У него мама – старушка, и любит он ее пуще жизни своей. А на старушку – прорушка! То машина ее чуть не задавила, то кирпич на голову чуть не упал, то в канализационный люк, бедняжка, чуть не свалилась, одним словом – напасти. Ну, сержантик испугался за маму и признался в своем неблаговидном поступке. Меня и выпустили. Так что, Александр Сергеевич, справедливость восторжествовала, злодей повержен! – Фунтов сделал большой победный глоток «Наполеона».

– А злодея звали Джохар? – неожиданно спросил Макаров.

Фунтов посмотрел на Макарова изумленно и спросил:

– Вы знали Джохара?

– Я видел, как его убили. А под пули его подставила она. – Макаров ткнул пальцем в газету.

Газета упала. За ней скрывалась Марго. Она была возмущена настолько, что не могла сказать ни слова. Только развела руками, пожала плечами, надула щеки, выпучила глаза.

Хотя Фунтов и продолжал улыбаться, это была улыбка человека озадаченного.

– Что вы еще знаете? – спросил он.

– У вас на даче, в спальне, зеркало над кроватью, – равнодушно доложил Макаров.

Фунтов заерзал и обратил к Марго обиженный взгляд:

– Марго! Стоит мне сесть, даже ненадолго, как ты сразу тащишь в мою койку мужика.

– Фунт! – завопила Марго. – Не верь ему, там ничего не было, в натуре, Фунт!

Макаров покосился на Марго и брезгливо поморщился, он не ожидал увидеть ее такой вульгарной и жалкой.

– Нет, Марго… – не согласился Фунтов. – Нет, Марго, я верю Макарову. Он – поэт…

– Да какой он поэт. Фунт, он с пистолетом по улицам ходит. У него «Макаров»!

Теперь Фунтов смотрел на Макарова так, будто видит впервые и он ему очень интересен.

– Это правда, Александр Сергеевич?

Макаров опустил голову и кивнул.

– У Макарова – «Макаров», – проговорил Фунтов, прислушиваясь, повторил: – У «Макарова» – Макаров, – и громко, раскатисто захохотал.

И Марго засмеялась мелко, поглядывая при этом на хохочущего Фунта.

Макаров усмехнулся и, вытащив из кармана «Макарова», направил его в лицо Фунтову. Марго сразу замолкла, а Фунтов так хохотал, что, даже когда увидел дуло у своего носа, продолжал еще досмеиваться и вытирать ладонями выступившие слезы.

Наконец он успокоился, внимательно посмотрел на Александра Сергеевича и спросил деловито:

– Что прикажете?

– Отвезите меня домой! – строго приказал Макаров.

– Есть! – ответил Фунтов и крикнул водителю: – В город!

Машина развернулась и поехала не туда, куда хотел Фунтов, а туда, куда надо было Макарову. Держа пистолет перед собой, Александр Сергеевич взглянул в окно на голые весенние поля, на обширные придорожные лужи, на пыльные обочины и подумал, устало прикрыв глаза: «Домой, домой…»

Потом вдруг случилось что-то неожиданное и очень неприятное: дверь на ходу распахнулась, Макаров вылетел из нее и покатился по обочине, сдирая об асфальт и мелкие камни ладони, локти и колени.

Следом за ним вылетел и «Макаров»; блеснув прощально в воздухе, он шлепнулся, подняв брызги, в воду.

Лимузин остановился, развернулся и, набирая скорость, поехал все же не туда, куда было надо Макарову, а туда, куда хотел Фунтов.

Макаров с трудом поднялся на колени и посмотрел машине вслед. Из открытого окна холодно и равнодушно взирала на него Марго.

Наверное, Александр Сергеевич был в шоке, потому что он совсем не испугался того, что мог разбиться насмерть, он даже боли не почувствовал, хотя кожа на ладонях, локтях и коленях была содрана и на лице прибавилось ссадин. Макаров медленно поднялся, с трудом устоял на дрожащих подгибающихся ногах и стал спускаться в кювет, к луже, к тому месту, где, он чудом успел заметить, упал «Макаров».

Он остановился на бережку, долго и внимательно смотрел на прозрачную отстоявшуюся воду, но «Макарова» не обнаруживал. Тогда Александр Сергеевич вошел в воду и начал щупать дно руками, вытаскивая и отбрасывая в сторону всякий мусор: старые ветки, тряпки, обрывки раскисших газет, бутылки. Скоро вода в луже замутилась, так что ничего не стало видно, да это было уже и не нужно, потому что «Макарова» здесь не было. Он мог попасть в другую лужу, соседнюю, и Александр Сергеевич направился к ней. Он не сомневался в том, что найдет, отыщет своего друга, просто необходимо проявить терпение.

Макаров ступил во вторую лужу, но, не сделав и двух шагов, провалился вдруг, скрываясь в ледяной грязной воде с головой. Мгновенно запаниковав, он забил руками и ногами, поднимая брызги и глотая грязь, и закричал:

– Ма!.. Ма!.. Ма!..

Александр Сергеевич выполз на берег, поднялся и побежал обратно на шоссе, оскальзываясь и падая при подъеме.

– Макаров!! – закричал он из последних сил, обращаясь к водам, полям и лесам, к небу и земле.

– Ма!! ка!! ров!!

В глазах Макарова стояли слезы отчаяния, когда он слушал в ответ равнодушную тишину. И вдруг ударил выстрел! Это был выстрел надежды и спасения… Он прозвучал далеко от того места, где, как показалось Макарову, упал «Макаров». Александр Сергеевич кинулся туда и уже издалека увидел его. Он лежал на боку, на теплом камушке и грелся на солнышке.

– Макаров, – нежно проговорил Александр Сергеевич, осторожно и бережно взял пистолет и прижал к сердцу.

Теперь Александр Сергеевич не голосовал, ему было так хорошо идти домой вместе с другом и говорить, говорить с ним.

– А ты знаешь, старик, я испугался. Я подумал: как же я без тебя буду? Я ведь к тебе привык. Да нет, ты не обижайся, это не та привычка. Не как у мужа с женой – привычка, тут другое… Я себя без тебя теперь не представляю. Ты мне даже не друг, а брат. А что? Ты Макаров и я Макаров, конечно, братья! Но у тебя характер… Я ведь понял, почему ты в Ваську не стал стрелять. Потому что он в тире за тебя вступился, так? А меня ты потом решил наказать. Помучить немного во время моего выступления. Потому что я с этим «Стечкиным», так? Молчишь… Знаешь, что так, вот и молчишь… Да это хорошо, что у тебя такой характер! Знаешь, как мне тебя в жизни не хватало, у меня-то характер – воск. А теперь мы заживем! Я – воск, ты – кремень. Да мы с тобой горы своротим, мы им всем покажем! Макаров…

Сафо встретила Александра Сергеевича на пороге квартиры, но то ли не узнала его, то ли что-то почувствовала для себя нехорошее и метнулась стрелой прочь. Макаров не обратил на нее внимания.

– Сначала в ванну, потом поужинаем и спать, – проговорил он устало, снял в прихожей туфли и пошел в кухню, оставляя на полу мокрые следы. Но, увидев на столе вчерашний нетронутый ужин, Александр Сергеевич слегка изменил план.

– Сначала поужинаем, потом в ванну и спать.

Он включил телевизор, положил на стол «Макарова» и, забыв снять мокрую грязную телогрейку, взял в левую руку вилку, а в правую нож. На экране возникла беззвучно Алена Бам. Она чувствовала себя в студии хозяйкой, сидела в кресле, закинув ногу на ногу, перед низеньким столиком, на котором лежало несколько книг, улыбалась и смотрела на Макарова снисходительно и покровительственно. Макарова это не обидело, а рассмешило. Он взял в руку куриную ножку, так, будто это был пистолет, и сказал:

– Бам!

В ответ в телевизоре прорезался звук.

– Недавно в нашем городе вышла книга стихов Александра Макарова, – заговорила Алена Бам, взяла со стола макаровский сборник, показала его зрителям и бросила небрежно на стол. – «Александр Макаров. Избранное».

Александр Сергеевич покосился на «Макарова» и в волнении положил куриную ножку рядом с ним.

– Выход поэтического сборника в наше время – событие из ряда вон выходящее, – продолжила Алена Бам после многозначительной паузы. – Однако вряд ли кто станет утверждать, что эта книга стала событием нашей культурной жизни. Есть ли в этом вина автора? Скорее, не вина, а беда. Его не взяли с собой шестидесятники, даже в прицепной вагон, в семидесятых о нем никто не знал, а в поезд под номером восемьдесят он уже не успел.

Макаров улыбался, но руки его дрожали. В волнении он взял куриную ножку и попытался откусить кусочек, но это оказался «Макаров».

– Извини, – пробормотал Александр Сергеевич, не отрывая от экрана взгляда.

– Но… времена не выбирают, в них живут и умирают, – продолжала Алена Вам. – Судьбу Александра Макарова можно было бы назвать трагической, если позволить себе забыть, что трагедия – удел великих. Увы, наш город никогда не будет переименован в Макаровск. А мы не станем по этому поводу горевать. Книга Александра Макарова помогает нам расстаться наконец с мифом о том, что поэт в России – больше, чем поэт. Во всех цивилизованных странах поэт – не больше, чем поэт. Он пишет стихи, когда закрывает на обед свою продуктовую лавку, у него нет времени на рифму, которая давно стала рудиментарной роскошью, в чем, кстати, не нуждаются не только поэты, но и читатели – тираж поэтического сборника в пятьсот экземпляров там считается огромным.