Не сотвори себе кумира - Аркадий Галинский

А вот они-то у нас организованы на диво легкомысленно. И знает об этом не столь уж малое число специалистов. Уж кого-кого, а их никак не обольщают ни обычное осеннее оживление футбола (когда решается судьба чемпионства), ни постоянно активный, словно на дрожжах, из года в год растущий баланс наших побед во встречах (неофициальных) с зарубежными клубами, ни «валовые» астрономические цифры забитых в этих встречах мячей. Впрочем, болельщики тоже понимают, что и этот баланс побед и этот валовой сбор мячей слишком уж напоминают ту странную смесь, которая в просторечии именуется «полрябчика, полконя». Ибо игроки лучших зарубежных клубов (с которыми мы встречаемся крайне редко), во-первых, более техничны, чем большинство футболистов наших ведущих команд, а во-вторых, давненько уже не уступают нам ни в скорости, ни в атлетизме. Но только понимать это и признавать недостаточно. А вот отдаем ли мы себе отчет в том, сколько времени будет еще длиться это отставание? Знаем ли, что продолжаться оно будет ровно столько, сколько организаторы нашего футбола будут воевать с законами спорта?

Законы спорта? Полноте, да существуют ли они? Эти вопросы не раз, к сожалению, приходилось выслушивать каждому, кто затрагивал эту тему в кругу болельщиков. Вскоре, однако, все благополучно разъяснялось. Потому что хотим мы этого или не хотим, а у спорта, как и у каждого явления общественной жизни, есть свои законы. Вернее, не может их не быть. К тому же открыты эти законы достаточно давно и сформулированы так или иначе во всех спортивных учебниках. И самый главный, пожалуй, из них состоит в том, что спортсмены вне зависимости от того, играют ли они в футбол, шахматы или пинг-понг, увлекаются ли прыжками в воду, боксом или городками, растут и совершенствуются — то ли в индивидуальном разряде, то ли в командном — лишь в соревнованиях равного с равным. Состязания же сильного со слабым не приносят пользы ни тому ни другому.

На протяжении десятилетий наша федерация футбола бросала дерзкий вызов этому закону. Команды, которые должны были по положению покинуть высшую лигу в связи с тем, что заняли в турнире последние места, административно оставлялись в ней. Иногда в состав высшей лиги включали сразу по нескольку новых команд, руководствуясь «географическим» и другими принципами, во всяком случае не спортивными. Но все это настолько известно и многократно описано, что и пересказывать, когда и как происходило, нет надобности. Укажем только, что на протяжении длительного времени класс игры в высшей лиге выравнивался за счет понижения уровня игры лучших команд. Ибо если бы Брумеля в течение нескольких лет строго-настрого обязали соревноваться в прыжках в высоту только со мной, автором этой книги (который в лучшие свои годы не мог прыгнуть выше 150 сантиметров), то у Брумеля довольно скоро пропали бы всякие стимулы для преодоления планки даже на высоте 180 сантиметров.

Но вот если бы мне разрешили толкать Брумеля во время разбега и хватать его за руки или за ноги в момент взлета, то неизвестно, прыгнул бы он и на 180 сантиметров, и вообще кто бы тут победил! Преодолением же космических высот наш прославленный спортсмен был обязан не только своему таланту, искусству своих тренеров, наличию таких конкурентов, как Томас, Шавлакадзе, Снизуэл, но еще и тому, что Брумеля нельзя было во время прыжков толкать, хватать за руки и т. д. и т. п. Ибо таковы правила легкой атлетики. Футбольных же Брумелей разрешено у нас не только толкать, но и хватать за руки и за ноги. Именно такие картины мы наблюдали и наблюдаем в последние годы едва ли не на каждом матче, в котором участвуют самые лучшие, самые техничные наши игроки. Благодаря чему класс команд высшей лиги до некоторой степени выровнялся. В подавляющем своем большинстве равны и силы команд первой лиги.

Вот уж действительно нет худа без добра! Парадоксально, но факт: общий класс игры снизился, а Уровень команд в высшей лиге почти сровнялся. И, следовательно, настал благоприятный момент для решительных действий. Если бы наши судьи начали неукоснительно охранять писаные правила футбола, а не дипломатничали, не закрывали бы глаза на грубость, не боялись назначать пенальти в сторону хозяев поля, удалять с площадки игроков хозяев поля, отодвигать стенку на девять метров и т. д. и т. п. — два-три сезона, не больше, и в каждом городе, имеющем команду мастеров высшей или первой лиги, костоломы были бы вытеснены молодыми, техничными, полными творческих сил игроками, превыше всего ставящими в футболе красоту, этику и мораль.

5. ДОГОВОРИМСЯ О ТЕРМИНАХ

— Знаете ли вы, что, прежде чем спорить, следует договориться о терминах?

— Еще бы!

— А о том, что, написав в письме слово «дуэт», но имея в виду трех исполнителей, или слово «спринт», но подразумевая бег на дальние дистанции, вы рискуете быть не понятым адресатом?

— Ну конечно!

— Но почему же тогда все мы столь часто понимаем под одними и теми же словами совершенно разные вещи?

— Какие слова вы имеете в виду?

— Многие. Скажем, «антифутбол»...

— Допустим. А еще какие?

— Всему свой черед. Давайте начнем с этого слова.

— Давайте.

На протяжении последних трех-четырех лет слово «антифутбол» мелькает в спортивной прессе столь же часто, сколь и призывы решительно бороться с ним. по что же все-таки означает антифутбол?

В 1968 году один известный форвард, находясь еще в расцвете сил, объявил о своем решении окончательно расстаться с выступлениями на футбольном поле... из-за того, что в его команде процветал чуждый ему антифутбол.

В принципе я понимал этого игрока. Его часто называли представителем «интеллектуального футбола», а мне тоже больше всего нравится тонкая, изысканная, острокомбинационная игра. И не по душе энергичная, но беспорядочная «работа на поле», в основе которой лежит стремление «перебегать» соперников. А там, если удастся, и забить гол.

Но зачем же называть такую тактику антифутболом? Разве она противоречит правилам и этике футбольной игры? Каждый вправе играть в нее как он хочет и умеет. Так что в данном случае в конфликт с избранными командой способами ведения борьбы вступили лишь личные взгляды данного футболиста. И в этом контексте к термину «антифутбол» он прибег далеко не первый. Им пользуются и некоторые тренеры, и некоторые журналисты.

Антифутболом еще — и у нас и за рубежом — называют нередко сугубо защитную, откровенно оборонительную тактику, цель которой состоит в том, чтобы прежде всего не пропустить гола. «Ничья — не поражение», — говорят сторонники этой тактики (временные или постоянные).

Конечно, всем нам больше нравятся искрометные атаки, кинжальные удары, красивые голы. Но разве добиваться ничьей — антиспортивно? Другое дело, что сплошные ничьи редко приносят командам классные места. Верно. Но почему сугубо защитная тактика — антифутбол? Она ведь совершенно законна. Законна и спортивна. И, в конце концов, этично ли домогаться, чтобы соперники играли именно так, как этого хочется вам? Вы утверждаете, что прежде всего вам любы-дороги эффектные атаки, красивые голы? Вот и атакуйте, забивайте мячи в любом количестве! Никто ведь вам в этом не препятствует. Защищающиеся команды даже отдают инициативу.

Или все-таки что-то вам препятствует, мешает? Что же? Не эта ли самая глухая, плотная оборона? В связи с чем вам и хочется, чтобы она была пожиже, пореже? О, желание, конечно, по-человечески очень понятное! Но только почему при всем этом в «настоящий футбол» играете вы, а ваши соперники — в антифутбол? Логики тут, согласитесь, не слишком много.

Наконец, под антифутболом часто подразумевается так называемая «грязная игра». Вот тут уже это слово, кажется, стоит на месте. Ведь преднамеренное, сознательное (а подчас и заранее планируемое) систематическое нарушение правил — это и есть антиспорт. А в футболе — антифутбол. Впрочем, тут любые резкие термины хороши: они ведь обличают нечестность, подлость в спорте!

Впрочем, быть может, кому-нибудь кажется, что я веду речь о каких-то совершеннейших пустяках, мелочах, из-за которых не стоило и огорода городить? Не думаю. И даже более того — склонен полагать, что, неразборчиво пользуясь словом «антифутбол» (термином, в сущности, очень экспрессивным, резким), мы ослабляем собственные усилия в борьбе с истинным его проявлением — бесчестной, грязной игрой.

— Что такое «бетон»?

— Ну вот еще, кто ж не знает! Защитное построение.

— А еще точнее?

Что вы имеете в виду?

— Ну хотя бы какова его конфигурация? Внутренняя структура? Наконец, из какого числа игроков он состоит?

— Из пяти... Или шести? Нет, пяти!.. Постойте...

— Не надо гадать, обратимся к фактам.

Против «бетона», если помните, энергично выступали наши ревнители бразильской системы. Они указывали, что пятый защитник, «чистильщик», тянет отечественный футбол назад.