Часовые времени. Незримый бой - Дмитрий Политов

— Ага, они уже в селе, — резидент возбужденно потер руки. — Сани должны за околицей оставить, — пояснил он Белугину, — а сами пешочком к месту доберутся. Чтобы, соответственно, меньше к себе внимания привлекать. Народишко там мутный, настоящее разбойничье гнездо. Даже и не скажешь, что Москва совсем рядом. А нам, с другой стороны, это только на руку, сработаем под конкурентов по бандитскому ремеслу, пусть ищут среди коллег по цеху! Главное, чтобы шум раньше времени никто не поднял. — Борис Львович тихонько засмеялся, довольно улыбаясь.

— В деревнях обычно собак полным-полно, как бы они наших не учуяли? — забеспокоился Евгений.

— Не переживайте, — снисходительно ответил резидент. — Мои люди обладают достаточной квалификацией, об этой мелочи они подумали заранее — снайперская винтовка с глушителем входит в состав их снаряжения.

Тем временем на экране в очередной раз поменялись декорации. Оперативник с камерой приблизился к изгороди, занесенной почти целиком снегом, ловко перемахнул через нее и метнулся к чернеющей избе, миновав по дороге труп здоровенного кудлатого пса, нелепо завалившегося на боку возле своей будки. Птицей взлетев по ступеням, боевик занял позицию на крыльце напротив входной двери.

Еще одна тень осторожно приблизилась к крайнему окну, из которого пробивался слабый свет. Потянулась, осторожно постучалась явно условным образом. Спустя пару секунд еще раз, более замысловато. Слышно ничего не было, но по тому, как дернулась камера, Евгений понял, что к окну кто-то подошел и снимавший оперативник это заметил.

— Это я, Герасим Никанорыч, открывай, — тихо сказала черная тень и спрыгнула с завалинки.

Дальнейшее произошло в считаные секунды. Противно заскрипела на крыльце открывающаяся дверь, в проеме нарисовался чей-то смутно белеющий силуэт, на него тотчас бросилась еще одна тень — Белугин сообразил, что третий сотрудник находился за спиной оператора, — за ней другая. В доме кто-то вскрикнул, что-то упало и с грохотом покатилось по полу, затем все стихло. Рядом, в переулке, надрывалась гармонь, женский голос выводил песню, доносился гомон, а в этом доме — тишина.

Оператор стоял на месте, ожидая сигнала. Кто-то снова появился в дверях и негромко бросил:

— Можно.

Камера дернулась и пошла вперед. Проплыла через неожиданно большие темные сени, миновала еще одну дверь, показала просторную горницу с длинными лавками, огромной русской печью, прикрытой наполовину цветастой занавеской, прямоугольным столом и сидящим за ним человеком с опущенной головой.

— Проходи, чего встал в дверях, — раздалось в кадре. Оперативник вдруг дернулся, попытался обернуться, но, видимо, получил удар в спину и полетел вперед. Навстречу зрителям скакнул дощатый пол, какие-то темные разводы на нем, сбившийся половик, подошвы чужих сапог под столом, рядом с ними «наган».

— Засада! — встрепенулся Борис Львович. — «Куница», засада!!! Ах, черт, да как же это?! — Он вскочил со стула и подлетел к экрану. Белугин досадливо вскрикнул, ему тоже хотелось видеть происходящее в безвестной подмосковной деревушке, а не созерцать чужую спину. — А это еще кто? — Резидент с недоумением глядел на человека, лицо которого в этот момент появилось в кадре. Похоже, незнакомец подошел к упавшему оперативнику и перевернул того на спину.

Евгений ошалело сморгнул. Ему вдруг очень захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это. А потом переместиться к месту событий и, желательно, с браунингом, готовым к стрельбе. И шарахнуть из него прямо в ненавистную физиономию всю обойму. Чтобы в этот раз уж наверняка, без осечки.

— Господа, надеюсь вы меня хорошо видите? — вежливо спросил инженер Махров, глядя прямо в камеру.

Глава 19

Алексей. 1942

Эшелон задержали на станции недалеко от Москвы. Белугин даже не пытался узнать причину остановки, не до того было. Голова шла кругом от обилия полученной информации. Загадочный старик Махров наговорил столько, что Алексей буквально терялся в догадках, кто же это такой и откуда знает вещи, о которых он сам не говорил никому? Разве что Ведерникову, но тот погиб. Может быть, перед смертью он успел передать шифровку в резидентуру Службы? Да, это многое объяснило бы. Но все равно оставалось непонятным, с чего вдруг коллега — это если принять за данность, что они с Махровым на самом деле коллеги! — решил наехать на Алексея? Зачем ему понадобились бумаги Залогина?

От этих и других вопросов голова была готова взорваться. Самое обидное, что даже совета спросить было не у кого. До Седова еще предстояло добраться, а прямой выход на местную резидентуру у Белугина отсутствовал.

Алексей лениво посмотрел по сторонам. Кто-то из красноармейцев, высыпавших из вагонов размяться, обмолвился, что, мол, раньше это была тихая небольшая станция. Зато теперь… теперь старые, потемневшие от времени строения станционного поселка потерялись в лесах и перелесках новостроек. Почти все железнодорожные пути забиты эшелонами. По обе стороны от вокзала протянулись товарные пакгаузы. Повсюду штабеля грузов, огромное количество работающих людей, шум, гвалт, визг пил, стук топоров, рев моторов. Фронт требует всего и много, и тыл старается изо всех сил обеспечить сражающуюся армию всем необходимым.

Белугин глазел, как маневровый паровозик, тяжко пыхтя, тащил с натугой длинную вереницу платформ с орудиями куда-то в самый конец станции, очевидно в тупик. Делать молодому человеку было решительно нечего. Через коменданта станции он смог получить место в прибывающем пассажирском поезде, который шел в Москву, а эшелон с танками уходил вокруг столицы, через объездной путь по своему маршруту.

Требовалось, правда, закончить одно дельце перед расставанием. Выяснить кое-какую информацию у часового, что так неожиданно помог Алексею, но эту неблагодарную миссию, на радость новоявленному сержанту госбезопасности, взял на себя старлей Таругин.

Кстати, танкист оказался редкостным занудой! Несчастного красноармейца он мурыжил так, что в какой-то момент Белугину даже стало немного жаль парня, и он попробовал вступиться за него. Но Олег так зыркнул, что Алексей поспешно ретировался и теперь лишь стоял рядом на дощатом перроне возле знакомой теплушки, наблюдая за блиц-допросом.

— Значит, стрелял ты один раз и в воздух. Я правильно понимаю? — Старший лейтенант прохаживался перед бойцом взад-вперед, заложив руки за спину. Бедолага-часовой, двухметровый детинушка с на редкость простодушным лицом, румяный, круглолицый, с пухлыми девичьми губами, курносым носом, усыпанным веснушками, смотрел на командира чистыми синими глазами, и недоумение так и лучилось с его круглой физиономии.

— Так я ж говорю, только в воздух. Честное комсомольское, товарищ лейтенант!

— Старший лейтенант! — Таругин не останавливаясь погрозил кулаком. — Ты, оказывается, еще и в званиях хреново разбираешься, а не только в обязанностях караульного? Ох, чует мое сердечко, сгниешь ты у меня в нарядах.

— Товарищ старший лейтенант, — послушно повторил боец, испуганно глядя на командира, — увидел, что на площадке дерется кто-то, ну и пальнул для острастки. Но в воздух! Не целился я ни по кому, не целился. Да и поди сумей кого зацепить с такого расстояния. А поезд еще мотает словно листочек в ручье.

— Получается, — Таругин словно размышлял вслух, — в железнодорожника ты попал случайно. Так? Очень странно. Очень. Давай еще раз все хорошенечко вспомним. Посекундно!

— Да не мог я в него попасть. — Детинушка готов был грохнуться в обморок. — Не мог! Я ведь в воздух стрелял!

Алексей полез в карман за папиросами. Судя по настрою старшего лейтенанта, тот явно собрался загнать бойца в гроб, но выяснить все. Белугин даже начал подозревать, что танкист в детстве мечтал стать следователем, но жизнь повернулась иначе. Зато сейчас дала шанс пусть ненадолго, но прикоснуться к мечте, и Таругин решил воспользоваться им на всю катушку. Справедливое, надо признать, желание, кто его знает, как сложится судьба в самом ближайшем будущем? Может, уже совсем скоро крутанется его «тридцатьчетверка» где-нибудь в степях под Сталинградом или полях под Ржевом, поймав на бегу вражеский снаряд, полыхнет чадно и… «Нас извлекут из-под обломков». Нет, можно, разумеется, попробовать узнать — возможности Службы велики, — но вот только какой в этом прок для Таругина? Да и когда еще Белугин сможет послать соответствующий запрос.

На самом деле картина и впрямь получалась престранная, здесь Алексей был вполне согласен с танкистом. Если караульный не врал, — а какой, спрашивается, ему резон обманывать? — то в Махрова стрелял кто-то другой. Кто? Почему никак не обозначил себя после всего случившегося? Кем послан, где затаился сейчас?

Белугин нервно затянулся, отметив для себя с нехорошим удивлением, что пальчики-то подрагивают. Выходит, нервишки совсем не железные у младшего оперативного работника Службы, коленки еще слабоваты, кишка тонка!