Оно - Стивен Кинг

— И Оно мертво. — В голосе Ричи слышалось изумление. — Ты уверен, Билл?

— Да, — ответил Билл. — На этот раз я действительно у-у-уверен.

— Слава богу, — выдохнул Ричи. — Придержи меня, Билл, я сейчас блевану.

Билл придержал, Ричи блеванул, и они двинулись в обратный путь. То и дело ноги Билла отбрасывали в темноту что-то округлое. Осколки скорлупы яиц Паучихи, которые раздавил Бен, предположил он, и по телу его пробежала дрожь. Свидетельство того, что идут они в правильном направлении. И он радовался, что разбитые яйца сокрыты темнотой.

— Беверли! — прокричал Бен. — Беверли!

— Я здесь…

Ее ответный крик едва донесся до них, почти заглушенный рокотом воды. Они двинулись дальше, снова и снова зовя ее, ориентируясь по ее крикам.

Когда они наконец добрались до Беверли, Билл спросил, нет ли у нее спичек. Она вложила их ему в руку. Билл зажег одну и увидел их призрачные лица. Бен одной рукой обнимал Ричи, у которого подгибались колени, а из правого виска сочилась кровь. Беверли сидела, положив голову Эдди себе на колени. Повернувшись в другую сторону, он увидел лежащую на каменном полу Одру: ноги вытянуты, лицо смотрит в другую сторону. От паутинной упряжи практически ничего не осталось.

Спичка обожгла пальцы, и Биллу пришлось бросить ее. В темноте он неправильно рассчитал расстояние, споткнулся об Одру, едва не упал.

— Одра! Одра, ты ме-еня с-слышишь?

Он сунул руку ей под спину, усадил. Потом его рука нырнула под гриву волос, пальцы он прижал к шее. Нащупал пульс: медленный и ровный.

Зажег еще спичку, и когда вспыхнул огонек, увидел, как отреагировали ее зрачки. Но отреагировали рефлекторно, потому что она по-прежнему смотрела в одну точку, даже когда он поднес спичку к ее лицу так близко, что покраснела кожа. Она была жива, но ни на что не реагировала. Черт, такое хуже, чем смерть, и Билл это знал. Одра находилась в кататонии.

Вторая спичка обожгла ему пальцы, и он ее затушил.

— Билл, не нравится мне этот шум воды, — донесся до него голос Бена. — Думаю, нам надо уходить.

— Как мы выберемся без Эдди? — пробормотал Ричи.

— Выберемся, — уверенно ответила Беверли. — Билл, Бен прав. Нам надо уходить.

— Я ее возьму.

— Конечно. Но мы должны идти.

— Куда?

— Ты узнаешь, — ответила Беверли. — Ты убил Оно. Ты найдешь путь, Билл.

Он поднял Одру, как раньше поднимал Ричи, и направился к остальным. По коже побежали мурашки: Одра превратилась в дышащую восковую фигуру.

— Куда идти, Билл? — спросил Бен.

— Я н-н-не… (ты узнаешь, ты убил Оно. и ты найдешь путь).

…Ладно, по-ошли. Поглядим, может, и сумеем отыскать дорогу. Беверли, во-о-озьми. — Он протянул ей спички.

— Как насчет Эдди? — спросила она. — Мы должны вынести его.

— К-а-а-ак? — ответил Билл. — Это… Бе-еверли, э-это место ра-а-азваливается.

— Мы должны вынести его, — согласился Ричи. — Давай, Бен.

Вдвоем они подняли тело Эдди. Беверли зажгла спичку. Первой подошла к двери из сказки, открыла ее. Билл протащил в проем Одру, держа ее подальше от пола. Потом Ричи и Бен вынесли Эдди.

— Положите его, — сказала Беверли. — Здесь он может остаться.

— Тут слишком темно, — Ричи всхлипнул. — Вы понимаете… тут слишком темно. Эдс… он…

— Нет, все правильно, — возразил Бен. — Может, именно здесь он и должен остаться. Думаю, именно здесь.

Они положили Эдди на землю, и Ричи поцеловал его в щеку. Потом посмотрел на Бена невидящими глазами.

— Ты уверен?

— Да. Пошли, Ричи.

Ричи поднялся, повернулся к дверце.

— Пошла на хер, сука! — неожиданно крикнул он и захлопнул дверцу, пнув ее ногой.

Раздался громкий щелчок, словно дверца не только закрылась, но и защелкнулась на замок.

— Зачем ты это сделал? — спросила Беверли.

— Не знаю, — ответил Ричи, но он знал очень даже хорошо. Он обернулся буквально перед тем, как спичка, которую держала Беверли, погасла.

— Билл… знак на двери…

— А что с ним? — выдохнул Билл.

— Его нет, — ответил Ричи.

Стеклянный коридор между взрослой и детской библиотеками неожиданно взорвался в яркой вспышке света. Стекло разлетелось зонтиком, посекло листву деревьев, росших поблизости. От такого обстрела кто-то мог бы серьезно пострадать, а то и погибнуть, но людей не было ни в библиотеке, ни рядом. В тот день она просто не открылась. Коридор, который так зачаровывал юного Бена Хэнскома, заново не построили: разрушения в Дерри были столь велики, что две библиотеки оставили отдельно стоящими зданиями. Через какое-то время никто из членов Городского совета Дерри уже не мог вспомнить, для чего предназначалась эта стеклянная пуповина. Возможно, только Бен и мог рассказать им, каково это, стоять снаружи холодным январским вечером, хлюпать носом, чувствовать, как в варежках немеют кончики пальцев, и смотреть на людей, которые ходят туда-сюда сквозь зиму, без пальто и окруженные светом. Он мог бы им все это рассказать… но, возможно, о таком не говорят на заседании Городского совета, не рассказывают, каково стоять в холодной темноте и учиться любить свет. Впрочем, все это досужие разговоры, а факты таковы: стеклянный коридор взорвался без всякой на то причины, никто не пострадал (и слава богу, потому что согласно окончательному подсчету количество жертв урагана, обрушившегося в то утро на Дерри, — если говорить только о людях — и так составило шестьдесят семь убитых и более трехсот двадцати раненых), и коридор так и не восстановили. После 31 мая 1985 года, чтобы пройти из детской библиотеки во взрослую, приходилось выходить на улицу. А если шел дождь или снег — надевать пальто.

— Подождите. — Билл тяжело дышал. — Мне надо… передохнуть.

— Давай я тебе помогу, — вновь предложил Ричи. Эдди они оставили у логова Паучихи, и об этом никому говорить не хотелось. Но Эдди умер, а Одра была жива… по крайней мере формально.

— Сам справлюсь. — Билл жадно хватал ртом воздух.

— Хрена с два. Только получишь гребаный инфаркт. Давай я тебе помогу, Большой Билл.

— Как твоя го-о-олова?

— Болит, — ответил Ричи. — Не меняй тему.

С неохотой Билл позволил Ричи взять Одру. Могло быть и хуже: Одра была высокой и обычно весила сто сорок фунтов. Но в «Комнате на чердаке» она играла молодую женщину, которую держал заложницей психопат, вообразивший себя политическим террористом. И поскольку сцены на чердаке Фредди Файрстоун хотел отснять первыми, Одре пришлось сесть на жесткую диету — куриное мясо, творог, тунец — и сбросить двадцать фунтов. Однако после того как с ней на руках он отшагал четверть мили (или полмили, или три четверти, кто знал), эти сто двадцать фунтов тянули уже на все двести, а то и больше.