Сборник "Лучшее". Компиляция. Книги 1-9 - Казанцев Александр Петрович

Земля на фоне освещенных луной скал казалась особенно темной и неприветливой.

— Ястребиный Глаз видит огонек, — сказал сын вождя и повернул коня в сторону, там спешился и снова, не касаясь стремени, вскочил в седло. В руке его что-то поблескивало.

Он показал кинооператору полоску:

— Была мягкая, не как теперь. Кто-то хватал, вдавил руку.

На серебристом металле отпечаталась ладошка шестипалого пилота.

— Надо спрятать, — посоветовал оператор.

— Нет, — возразил индеец.

— Это талисман!

Дальше оператор пошел знакомой дорогой пешком, а индеец, ведя другую лошадь в поводу, ускакал.

Отпечатки-слепки шестипалых рук. Взяты с поверхности неопознанного летательного объекта.

15. Клятва Гиппократа

Джентльмен в шляпе, надвинутой на узко посаженные глаза, прошел в кабинет Главного врача военного госпиталя и потребовал у санитара немедленно вызвать того для разговора.

Главврач застал непрошеного гостя в неснятой шляпе, развалившегося в кресле, положившего ноги на журнальный столик.

— Садитесь, док, — указал он рукой хозяину кабинета на его кресло, — говорить будете с федеральной спецслужбой. О'кэй?

— О чем разговор? — недовольно пыхтя в усы, спросил Главврач.

— Ну, об этом насекомом, мутанте… или как его там…

— Вы имеете в виду мистера Коэна с другой планеты?

— Вот-вот, о нем вам и придется позаботиться.

— Мы, как врачи, заботимся о нем. Ему требуется больше кислорода, и мы поместили его в кислородную камеру. Представьте, вместо пиши ему нужен солнечный свет, мы чисто вымыли стекла в его палате. Наблюдаем за ним и ликвидировали последствия травмы.

— Насчет травм мы еще подумаем, а вот кислород и свет — это ему ни к чему.

— То есть как это ни к чему? Как вас понимать, сэр?

— А вы пораскиньте мозгами, док. Тогда поймете, как надо служить Америке да еще в звании полковника.

— Я это звание получил именно за службу в армии Соединенных Штатов, молодой человек.

— А теперь для армии Соединенных Штатов нужны некоторые сведения, известные вашему ублюдку, а он упорствует, объедается у вас солнечным светом, а ему врачебная диета нужна. Поэтому вам надлежит прикрыть окна в его камере глухими щитами, пока у него не развяжется язык.

— Я врач, сэр! И давал клятву Гиппократа лечить, а не пытать пациентов.

— Вы давали присягу, полковник. И она сейчас действует, как считает наш президент, а не клятва какому-то древнему язычнику. И вам придется выполнять мои указания от имени президента.

— Я не могу наносить вред пациенту и скорее подам в отставку, чем поступлю против своей совести.

— Считайте свою отставку принятой, а о щитах на окна я сам распоряжусь.

— Может быть, вы возглавите врачебный обход госпиталя?

— Я лошадиных клятв не давал. Ведь ваш Гиппократ ипподрому сродни.

— Я сообщу о своей отставке пациенту, не хочу, чтобы он обо мне плохо думал.

— Пусть он лучше думает, как бы ему не было плохо.

Главврач вошел в кислородную камеру, когда окна в ней стали закрывать снаружи. В комнате становилось сумрачно.

Коэн, сидевший у окна, встал при виде вошедшего Главврача.

— Они хотят оставить вас без света и темнотой вынудить вас сообщить какие-то сведения. В связи с этим я подал в отставку, не желая принимать в этом участие.

— Это делает вам часть, доктор. Требуемые сведения касаются наилучших способов убивать людей, которых вы лечите. Но они ошиблись, доктор. Мое биологическое устройство рассчитано на пребывание в космической темноте в течение трех миллионов (по вашей десятеричной системе) ударов сердца.

— В течение месяца! — мгновенно сообразил врач.

— Но я ощущаю и недостаток кислорода. Меня, доктор, можно уничтожить, сжечь, как мою бедную био-Коэлли, но нельзя сломить. Ведь я — часть профессора Коэна, который в другой галактике недосягаем.

— Какое безумие отказаться от общения с вами, скрыть ваше существование, брать с нас клятвенные подписки о неразглашении! Если б я, как подавший в отставку, мог бы задержаться в госпитале, я бы часто навешал вас, чтобы узнать о вашей планете и каким должно быть человечество. Но я уже знаю, что не таким, как у нас!

Когда врач уходил, в открытую дверь хлынул солнечный свет. Но дверь плотно закрылась, а подошедший санитар запер ее на ключ.

16. Президенты

В январе 1948 года по американской традиции прежний президент Гарри Трумэн передавал дела управления страной вновь избранному президенту генералу Дуайту Эйзенхауэру.

Они проводили много времени вместе, проявляя лояльность друг к другу, хоть и представляли разные партии и республиканец сменял демократа. И все же различное отношение к политическим вопросам порой прорывалось у них.

Так, 20 января за пять дней до вступления генерала в президентскую должность в том самом овальном кабинете Белого дома, где в прошлом году они обсуждали план Пентагона атомной бомбардировки ста русских городов, Гарри Трумэн вспомнил об этом и сказал:

— Так кто же выиграл войну, поставил последнюю точку: ты, командовавший американскими войсками во время войны, или я, президент Соединенных Штатов, не побоявшийся сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки?

— В этом не было военной необходимости, — заметил генерал.

— Как не было? Я заставил перепуганных японцев капитулировать!

— Атомные бомбы были сброшены в начале августа, а капитуляция произошла 2 сентября, после разгрома русскими Квантунской армии, когда японцы фактически лишились сухопутных сил. Лучше было бы послушать Эйнштейна и Сцилларда и не побуждать русских создавать свое атомное оружие, которое не позволит нам применить свое, ибо, как я уже говорил, победителей в атомной войне не будет.

— Сенат не согласится с тобой, ядерное оружие надо совершенствовать, и новому президенту заботиться об этом. И венгра Тейлора с его водородной бомбой тебе, Дуайт, придется поддержать.

— Придется, потому что ядерная гонка началась, и я не уверен, кто первым взорвет термоядерную бомбу — мы или русские. Кстати, о русских. Помнишь, Гарри, как ты открытым текстом приказал сбить предполагаемый их аппарат. Он оказался, как писала пресса, воздушным шаром.

— Это дело особой секретности, которое я откладывал на коней нашей работы.

— Что же это было? Можно познакомиться с документами?

— Я приказал все уничтожить, сжечь.

— Но это противозаконно, Гарри. Существует срок давности, после чего тайное становится явным.

— В данном случае срок давности — вечность. Люди никогда не должны узнать об этом!

— Но почему?

— Потому что это противоречило Библии. Я хранил веру в Бога.

— Чем же можно опровергнуть Священное писание?

— Бог создал человека по образу и подобию своему, и не могут прилететь из космоса на Землю разумные существа, не похожие на создания Господа.

— В Нью-Мексико прилетали инопланетяне?

— Их сбили, как я приказал. Двое погибли, третьего взяли живым. Как президент, ты должен знать об этом. Для остальных — произошла авария с воздушным шаром. Двоих погибших препарировали. Оказались бесполыми, а внутренности их ни на что не похожи. И сродни Божьим тварям, разве что насекомым.

— А третий?

— Третий умел беззвучно передавать английские слова и грозился превратить Землю в мертвую планету страшными средствами уничтожения, какими они располагают. Попытки узнать, чем они владеют, не увенчались успехом.