Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

"А зачем ждать?" – вдруг промелькнула у него в голове бесшабашная мысль. Говорят в новогоднюю ночь сбываются все мечты, так почему бы не сделать ей предложение прямо сегодня? Они живут рядом уже больше двух месяцев, и хотя между ними так и не возникло настоящей близости, они все равно стали друзьями, изучили сильные и слабые стороны друг друга, научились понимать и прощать мелкие ошибки и вместе преодолевать трудности. Может быть, все еще разделяющий его и Тэви барьер можно преодолеть вот так – одним скачком…

– Тэви, – негромко сказал он, когда все кончилось, и мама начала собирать со стола. – Ты можешь сейчас заглянуть ко мне? Я хотел бы тебе кое-что сказать.

– Какое интересное совпадение, – улыбнулась Тэви своей чарующей улыбкой. – Я как раз собиралась с тобой кое о чем поговорить.

– Тэви, – Ринчар Линд взял с книжной полки небольшую коробочку. – Много лет назад, когда я был еще молодым и неисправимым романтиком и только что получил гонорар за свою первую книгу, я увидел в витрине одного магазина это колечко. Не знаю, почему, но я не смог пройти мимо и купил его, надеясь, что когда-нибудь я смогу кому-нибудь его подарить. Тэви, прими от меня этот подарок. Мы прожили бок о бок два месяца, а в наши времена это, порой, не меньше, чем целая жизнь. Мы нужны друг другу, Тэви. Я люблю тебя. Выходи за меня замуж, по-настоящему.

– Ох, Ринчар, – Тэви опустила голову. – Извини, мне жаль, что у тебя это так далеко зашло. Я не могу взять такого подарка.

– Но почему? – прошептал Линд. – Мне всегда казалось, что мы… Чем я оказался плох для тебя?

– Ринчар, ты действительно хороший. Ты надежный, спокойный, ты умеешь быть интересным. С тобой было бы, наверно, легко жить… Но ты слишком пассивный! Ты никогда ничего не хочешь делать сам!

– О чем ты, Тэви?

– Разве ты не понял? Ты любил меня, но что ты сделал, чтобы доказать эту любовь?

– Но я же…

– Что – ты? Ты просто отдал мне всю инициативу и ждал, что я сама вдруг брошусь в твои объятия? Можно подумать, я должна была из кожи вон лезть, чтобы заслужить твое внимание! Так не бывает, Ринчар! Женщину нужно завоевывать, ее надо покорить, сломать ее сопротивление своим напором и страстью! Увы, но тебе никогда не хватало решимости сделать последний шаг.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, Тэви. Но зачем изобретать такие сложные теории? Если женщина любит тебя, зачем ее завоевывать? А если же нет… К чему ограничивать чужую свободу, навязывать себя человеку, который совсем не уверен в своих чувствах? Каждый сам должен делать свой выбор, и я не хочу и не стану подменять его решение своим.

– Точнее, ты этого не умеешь, Ринчар. Женщины любят победителей, а ты просто отказался от борьбы.

– Я не отказываюсь…

– Поздно, Ринчар. Если бы ты повел этот разговор тремя, может быть, двумя неделями раньше, ты бы, может быть, еще смог удержать меня. Сейчас – нет!

– У тебя…

– Да, есть. И он сделал именно то, чего я так и не дождалась от тебя. Он не стал выжидать, вздыхать, вилять или глубокомысленно рассуждать о свободе выбора, а просто твердо и ясно сказал, что любит меня и что я нужна ему.

– Я тоже люблю тебя, Тэви! И ты нужна мне!

– Нет, Ринчар. Мы оба слишком похожи, нам нужно быть в центре внимания и командовать всеми остальными. Тебе нужна обычная добрая и ласковая девушка, мечтающая только о тихом семейном счастье и готовая стать твоей верной спутницей и помощницей. Она будет варить тебе суп, штопать носки, нянчить детей и слушать, как ты рассказываешь о разных интересных вещах, далеких странах и мудрых книгах… Кстати, твоя мама поняла меня. Она знает, что я ухожу, и не стала задерживать меня.

– Тэви, я прошу тебя, останься. Ты ведь сама не уверена в том, что делаешь, и поэтому говоришь жестокие и несправедливые слова. Вспомни, мы ведь вполне научились ладить с амбициями друг друга, и тебе было хорошо рядом со мной, как и мне с тобой. Ты устала от зимы, от постоянной, повседневной борьбы за существование, тебе захотелось чем-то разнообразить свою жизнь, отвлечься от забот, найти что-то новое… Тэви, прости меня, я не смог как-то увлечь, растормошить тебя. Мне надо было сделать это даже вопреки твоей вечной усталости, даже против твоей воли! Но поверь, теперь я знаю, что нужно делать!

– Прости, Ринчар. Ты опоздал. У нас будет ребенок.

Молчание.

– Да, он мог бы быть твоим. Но почему ты не остался со мной тогда, в тот вечер, когда мы вернулись с празднования Дня середины зимы? Ты просто пожелал мне спокойной ночи и пошел спать в свою комнату.

– Но ты ведь сама тогда сказала, что устала и хочешь отдохнуть!

– Эх, Ринчар, ну кто же верит женщине на слово?! Даже если она изнывает от желания, она все равно будет отнекиваться и сопротивляться, чтобы потом с удовольствием уступить. Почему ты тогда не проявил настойчивости?

– Если б я знал…

– Такие вещи не нужно знать, их надо чувствовать и делать. Я же говорила, Ринчар, в тебе нет чувства победителя, ты не знаешь, когда необходимо нанести завершающий удар. Прости, Ринчар, но ничего уже сделать нельзя. Завтра я уйду, а сейчас… просто обними меня покрепче.

Снова молчание.

– Ринчар, пойми, ты очень много для меня сделал, и я хочу отблагодарить тебя… чем могу. Пусть эта ночь будет твоей, ты ведь всегда этого хотел, верно? Пусть у тебя останутся от меня приятные воспоминания, а не горечь и боль.

– Не надо, Тэви, – Линд опустил руки. – Я не хочу такой благодарности, которая для меня будет слишком напоминать подачку. Будь счастлива со своим избранником, пусть у тебя будет хороший сын… или дочка. И не надо как-то вспоминать обо мне, это был просто небольшой эпизод в твоей жизни, о котором лучше забыть.

С видимым трудом повернувшись, Линд пошел к двери, двигаясь медленно, словно преодолевая сопротивление вязкой среды.

– Постой! Куда же ты?!

– Мне кажется, после всего, что было здесь сказано, мы не можем провести эту ночь под одной крышей, – не оборачиваясь, тяжело проговорил Линд. – Кому-то из нас надо уйти, очевидно, мне. Надеюсь, когда я утром вернусь, я тебя уже не застану. Даже сейчас Криденг – достаточно большой город, чтобы не встречать того, с кем лучше больше не встречаться.

Медленно, словно во сне, Линд надел ботинки, обмотал шею шарфом, набросил на плечи пальто и натянул на голову теплую меховую шапку. Не оборачиваясь, он вышел из квартиры, тихо закрыв за собой дверь и начал спускаться по темной промороженной лестнице подъезда. Внизу на него тут же обрушился ледяной ветер, но Линд не чувствовал холода. Мерно и равнодушно шагая, он шел по темному городу, не думая о направлении и уставив взгляд в тускло освещенные серпиком ближней луны темно-серые облака, медленно проплывающие по черному небу.

Дурак! Дурак! Дурак!!! Надо было хватать ее за руку, задержать, удержать! Никуда, ни к кому, не отпускать, она же сама об этом чуть ли не просила! Нет, опять отступил, сыграл в благородство, не стал бороться! Права она, кругом права! Слабак, слабак, нет ни смелости, ни решительности! Теперь бы вернуться, встать на пути, лечь костьми, не пустить…

Поздно! Теперь – поздно. Упустил ты свою любовь. И ничего уже не исправить…

Затем у него в голове не осталось ни одной мысли, и, наверное, это обрадовало бы его, если бы он еще помнил, как радоваться.

Небо на востоке чуть окрасилось лиловым, темнота ночи начала уступать место рассвету, и только тогда Ринчар Линд прервал свой бесконечный бег по улицам мертвого города и впервые остановился и огляделся по сторонам, ощущая, как гудят ноги после ночного марша.

Вокруг высились заснеженные деревья, узкая протоптанная дорожка тянулась куда-то вдаль, а сзади и справа за редким частоколом стволов угадывалась какая-то неясная темная масса, напоминавшая по очертаниям проломленное полушарие. Ринчар Линд невесело вздохнул и нагнулся зачерпнуть щепотку снега, чтобы промокнуть разгоряченный лоб. Он узнал эти места. Оказалось, ноги сами собой привели его на южную окраину города, в ботанический сад, а разрушенное полушарие справа было остатками зимнего сада, в стеклянный купол которого осыпался во время одного из обстрелов от близкого разрыва бомбы.