Приключения Натаниэля Старбака - Бернард Корнуэлл

 Основное сражение переместилось на юг, и сцена утреннего боя заполнилась измотанными выжившими, которые слишком ослабли, чтобы драться. Теперь гигантской мясорубкой служила заглубленная дорога. Батальон за батальоном янки шли под огонь мятежников, и батальон за батальоном погибали на открытом пространстве, но с востока приходили всё новые солдаты, добавляя новые смерти к богатой жатве этого дня.

Но мятежники тоже умирали. Дорога хотя и была настоящей мечтой для оборонявшихся, но имела один недостаток. Она шла прямо на восток от хейгерстаунской дороги, а потом резко сворачивала на юго-восток, так что как только янки разместили батарею к востоку от первого поворота дороги, то смогли накрыть упрямых конфедератов продольным огнем. Снаряды приземлялись на заглубленную дорогу, и ее крутые обочины увеличивали ущерб от каждого взрыва. Стрельба защитников стихала, но они всё равно отражали одну атаку за другой. Ирландцы из Нью-Йорка чуть не прорвались. Им сказали, что конфедераты - друзья британцев, и это оказалось достаточным стимулом, чтобы зеленые флаги двинулись вперед. На зеленых полотнищах были вышиты ирландские арфы, и солдаты пронесли их гораздо дальше, чем любой другой флаг до сих пор, но одной храбрости оказалось недостаточно, чтобы пройти под обстрелом последние смертоносные ярды. Один чернобородый верзила выкрикнул боевой клич по-гаэльски, торопя своих соотечественников, словно в одиночку мог выиграть войну и отомстить за своих, но его уложила пуля мятежника, и атака, как и многие другие, в конце концов превратилась под беспощадным огнем в кровавые ошметки. Ирландцы составили новый ряд тел, ближе к огненной преграде, чем другие, хотя на самой дороге, куда приземлялись снаряды, разрывая на клочки уже мертвые тела, тоже росла гора трупов конфедератов.

Другие солдаты гибли у реки, где провалились все попытки взять Рорбахский мост. На восточном берегу трупы громоздились словно баррикада, и сам вид этих мертвецов сдерживал ожидающие батальоны янки, которые знали, что может прийти их черед атаковать смертоносную переправу. Сюда приехал и Торн, который мог отдавать приказы от имени своего врага Макклелана. Он разыскал генерала Бернсайда на холме напротив моста.

- Где пушки, черт побери? - рявкнул Торн.

Генерал Бернсайд, пораженный, что к нему обращаются в столь высокомерной манере, начал оправдываться:

- Ждут переправы, - объяснил он, махнув в сторону дороги за холмом, где скрывались пушки.

- Они нужны здесь, - настаивал Торн.

- Но здесь нет дорог, - возразил адъютант.

- Так проложите дорогу! - взъярился Торн. - Приведите тысячу человек, если понадобится, но притащите чертовы пушки. Сейчас же! Две двадцатифунтовые пушки, картечь и шрапнель. И Бога ради, поторопитесь!

К югу от Потомака шагавшую в клубах пыли под безжалостным солнцем Легкую дивизию тоже подгоняли и велели не останавливаться, только не останавливаться, идти вперед, на звук резни.

А тем временем на лужайке дома Праев генерал Макклелан наслаждался ланчем.

Глава пятнадцатая

 Пару орудий Наполеона приволокли к вершине холма над Рорбахским мостом, и их появление открыло сражение за переправу. Первый же картечный залп сбросил на землю полдюжины прятавшихся в кронах деревьев стрелков, а другие безжизненно повисли на веревках, удерживавших их на ветвях. Второй и третий залпы изрешетили обороняющихся мятежников в стрелковых окопах.

Пенсильванскому батальону посулили бочонок виски за взятие моста, и он с энтузиазмом бросился в атаку. Передние шеренги янки полегли от огня уцелевших мятежников, но напиравшие сзади солдаты перескакивали через трупы и неслись по каменной поверхности, переброшенной через ручей. За ними следовало всё больше и больше северян, толкаясь и мешая друг другу, горя жаждой мести. Мятежники повыскакивали из своих окопов и понеслись за холм.

Ниже по течению, у брода Снейвли, вторая бригада наконец переправилась на западный берег, и янки оказались в тылу позиций Ли. Однако мало было переправиться через ручей - требовалось еще построить батальоны и бригады в колонны. Нужно было переправить орудия, привести всё в порядок и разведать местность. Торн на чем свет стоит проклинал Макклелана, придержавшего у штаба кавалерию, от которой там не было ровным счетом никакой пользы. Будь у него в распоряжении конница здесь, в тылу мятежников, он мог бы внести панику в ряды войск Ли, но кавалерия была в двух милях, а генерал Бернсайд не собирался никуда выдвигать свою пехоту, пока не приведет всё в порядок. Горстка застрельщиков-южан обстреливала переправлявшихся через ручей войска. Торн с проклятиями и руганью призывал Бернсайда поторопиться, но генерал торопиться не собирался.

- День еще только начался, - указывал он на короткие тени, - и нет нужды торопиться. Мы сделаем всё как полагается. Кроме того, - продолжил Бернсайд, словно все его слова были неопровержимой истиной, - мы не можем наступать, пока пехоту не снабдят боеприпасами. Их патронташи пусты, Торн, абсолютно пусты, а солдаты не могут сражаться без патронов.

Торн едва не спросил, как генерал умудрился не захватить с собой достаточно боеприпасов для предстоящего тяжелого сражения, но в последнюю секунду прикусил язык. День и впрямь только начался, и это было хорошо, ибо войска Бернсайда тащились медленней задумавшейся улитки, а, перейдя на тот берег, бесцельно разбредались, пока офицеры не собирали их на надлежащих позициях. Наступление Бернсайда обещало стать медленным штурмом вместо молниеносного удара. Торну же оставалось только молиться, чтобы Ли не отвел войска до того, как ловушка северян захлопнется. Торн пришпорил коня и поскакал к вершине холма, у которого так упорно сражались мятежники. Оказавшись наверху, он устремил свой взгляд на кукурузное поле, темные леса и пастбища. В замутненной жарким маревом дали он разглядел пыль, поднятую каретами скорой помощи, медленно тащившимися на юг к реке - туда, где находился единственный для мятежников путь домой. У самого уха Торна просвистела пуля, выпущенная застрельщиком мятежников. Он увидел дымное облачко и прикинул, что выстрел тянул на все четыреста ярдов. Торн приподнял шляпу в ироничном жесте, отдавая дань хорошему выстрелу, почти поразившему цель, развернул коня и направился обратно вниз.

Оборона у заглубленной дороги наконец пала. Янки, захватив участок, не могли пересечь его, не ступив на тела защитников. И пусть эти защитники погибли, но урон, который они нанесли северянам, не оставил последним сил на дальнейшее продвижение.

Неистовое пламя сражения после полудня превратилась лишь в тлеющий костер. Усталые солдаты шатались у плато, укутанного дымом и отвратительным запахом гниющих на палящем солнце тел. Орудийные батареи ожидали подвоза боеприпасов, солдаты пересчитывала патроны, а офицеры пересчитывали солдат. От подразделений, насчитывавших пятьсот солдат, осталась едва ли сотня. Полем битвы правили мертвые, живые же искали воду и вглядывались сквозь режущий глаза дым в поисках врага.

Мятежники понесли наибольшие потери. Подкреплений не осталось - ни одного человека, и Ли пришлось доверить оборону Шарпсберга и единственной дороги, ведущей в Конфедерацию, артиллерийской батарее. Едва орудия разместили на позициях, из города на изможденной, побелевшей от пота и покрытой пылью лошади прискакал не менее изможденный гонец. Легкая дивизия Хилла дошла до брода. Последние войска Конфедерации пересекли реку и выступили на север.

Вся остальная армия Ли застыла в ожидании. Войска знали, что потрепанные янки готовились к бою, знали, что скоро из-за кромки плато покажутся синие мундиры, знали, что вновь начнется сражение. Мертвых, которые ранее обыскали в поисках боеприпасов, обыскали снова. Бесценные патроны поделили среди выживших. Не было ни воды, ни даже мочи, чтобы прочистить забитые порохом стволы. Солдаты изнывали от жажды и пота. И ждали.

Пружина, которой суждено было захлопнуть устроенную янки ловушку, напряженно сжималась, ибо войска Бернсайда медленно готовились к наступлению, но Макклелан всё не мог стряхнуть с себя опасения за северный участок поля битвы. Именно с того направления он ожидал мощный контрудар мятежников, способный поставить под угрозу само существование его армии. Один из генералов утверждал, что северные поля представляют огромную опасность, другой же уверял, что стоит еще чуть поднажать - и армия Севера без труда выбьет мятежников из Западного леса и погонит через Шарпсберг. Их споры были настолько яростными, что сразу после обеда Макклелан пересек ручей - в первый и единственный раз за день. Он встретился с генералами, выслушал их доводы и затем огласил свое решение. Осторожность, заявил он, превыше всего. Генералам предписывается держать позиции, какие бы силы ни бросили на них мятежники. Но атаковать им запрещено. Противника, заявил он, не следует провоцировать. С этим Макклелан и отбыл обратно к своему креслу, утешаясь тем, что у него по-прежнему имелись мощные резервы для отражения атаки мятежников. А она придет, он был уверен. В конце концов, объяснял он Пинкертону, мятежники действительно превосходят его числом, разве не так?