Мама, я жулика люблю! - Наталия Медведева

— Сашка, не давай этой Лорке открывать новое шампанское. Мы его с собой лучше возьмем и поедем к Людке. А? Жан все равно уже пьяный, мы его в отель отправим. Спать. И поедем вчетвером к Людке. Без Козла и его фурии, конечно.

Александр подмигивает мне.

— Это же предложение уже поступило от Людмилы.

Начинается быстрая часть песни: «Москва, Украина…» — и итальянцы выходят на танцплощадку. Разъединяют нас и берут за руки. Они «русского» хотят танцевать! Прыгают, приседают. Я кружусь на месте, они прикрикивают что-то вроде «Хоп! хоп!» Весь зал смотрит на нас. На меня, кружащуюся по очереди с итальянцами по кругу и останавливающуюся в Сашкиных руках. Мы целуемся.

Итальянцы хлопают, кричат «Браво!». Лорка в бешенстве, встает и, зло взглянув на нас, уходит.

Оркестр делает перерыв. Стаи девиц устремляются в туалет. Лорик тоже, наверное, там. Старательно подкрашивает губы, готовится к последнему рывку. Вот дура-то! Жан вдрызг пьяный. Почти ничего не ел, а еще француз. Людка подмигивает то Сашке, то Захарчику. Я иду вниз, чтобы позвонить матери. Телефон рядом с дверью туалета. Набираю номер — длинные гудки. Удивительное дело, не занято. В этот момент из туалета выходит Лорик и специально стукает меня дверью. Вот какая противная баба! А она вплотную подходит ко мне, берется за мой платок, прямо за лошадь, и шипит: «Ты не думаешь, что слишком нагло себя ведешь, малолетняя ты пиздюшка?!» В этот момент гудки сменяются голосом соседки: «Але?» — «Одну минуточку, тетя Ира, это Наташа…» Я перекладываю трубку в левую руку и изо всей силы пихаю Лорика. Получается настоящий удар.

— А твои все уехали в гости, Наташенька.

Дура Лорка упала. Лежит у стены, хныкая и собирая свою фирменную косметику, вывалившуюся из сумки.

— Ну, ладно. До свидания, тетя Ира.

Я быстренько прохожу мимо Лорика, которая успевает цапнуть меня своими когтями за штанину. Надо сваливать. Как у Бальзака: «Красивые женщины всегда уходят из театра, не ожидая, пока опустится занавес». Тем более что ничего интересного уже не будет. Вот скандал может разразиться.

Я возвращаюсь к столу. Кокетливо улыбаюсь итальянцам, беру в охапку две бутылки, подмигиваю Людке.

— Саша, пошли?

Александр беспрекословно, но гордо следует за мной. Лорика не видно. Может, все лежит там? Кошмар — Наташка-драчунья! Погуляли. Хотя, эффектный выход — весь кабак провожает завистливыми взглядами. Спасибо за внимание!

Я стою на улице, жду, пока Александр возьмет мое пальто. Из ресторана выходят Жан и Людка, повиснув друг на друге. Захарчик следом за ними. С моим пальто. Ну, конечно, Александра, как всегда, оставили расплачиваться. Людка выбегает на середину переулка и, задрав платье выше колен, свистит, как соловей-разбойник, при помощи двух пальцев. Ну как же, ей надо тоже как-нибудь отличиться после моего номера! В другой ситуации Захарчик бы не упустил момента накричать на нее. Но не сейчас. Его мужское самолюбие ликует. Ваню-то в отель, а ебать Людочку он будет, Захарчик! Получается, что Жан действительно Иван-дурак. Хотя русский Иванушка неплохо всегда устраивался — печка у него сама ехала, ведра с водой сами по себе шли. И мерзкая лягушечка оказывалась писаной красавицей.

Жана запихивают в такси. Людка кричит ему: «А дома шери!» Я залезаю на заднее сиденье другого такси с двумя бутылками шампанского.

36

Странные женщины! Когда у Александра не было постоянной девушки, Людка вроде и интереса к нему не проявляла. Это Сашкино собственное наблюдение. То, что происходит сейчас — и мне заметно. Как только она поддаст, сразу начинается: «Саша, выйди на минутку». Сашка ей даже пощечину дал, когда она к нему в брюки полезла. Она нас тогда выгнала; обзывая, бежала за нами по лестнице.

Но сегодня об этом инциденте не вспоминает никто. Хотя я отношусь к Людке с недоверием. Сегодня — «Натали!», завтра — «проститутка!». После двадцати пяти у женщин, говорят, критический период.

Людка разгуливает по своей довольно узкой комнате в кружевных трусиках и такой же коротенькой комбинашке. Наклоняется прямо перед нашими носами, демонстрируя половину жопы. Ищет пластинку Гинзбурга. На Захарчика ни Людкина жопа, ни сексуальный писк «Вья, вья…» Биркин не подействует — у него болит желудок. Людка издевательски смеется над ним, садится ему на колени, давя на его живот и пытаясь влить в него шампанское.

— Бедный мальчик, он не привык к грубой пище! Он может кушать только еврейской мамы приготовления. У меня есть слабительное… Пойди просрись, не сиди тут с кислой рожей!

Я бы на месте Захарчика отпиздила Людку. За все ее «жиденок», «просрись». Он лениво парирует. Ну, может, Людка тогда и права, раз он такой пиздюк! Даже бабу на место поставить не может.

— Соседки нет, так что вы можете спать на кухне. У меня матрас есть.

Александр не очень хочет оставаться. Ему, видите ли, неприятно «делать любовь» со мной в Людкиной квартире. А где нам еще «делать»? Людка точно в критическом возрасте! Сама предложила оставаться, а теперь вот кидается простынями, подушкой. Она, правда, пьяная. А может быть, предполагала, что мы вместе будем спать: «амур а труа», или как любовь втроем называется по-французски?

Александр лежит, закинув руки за голову. Молча.

— Саша, ну что ты такой? Они ведь в другой комнате…

Он поворачивается ко мне, обнимает. У него даже хуй стоит! Да мы в одной комнате с Захарчиком уже спали. Он тогда не с Людкой был, а с Ольгой. Наверное, Людка узнала и недолюбливает меня за то, что я подружку свою Захарчику подсунула.

Я не подсовывала. Она сама осталась. Они с Захарчиком на кровати Сашкиной матери спали. Весь следующий день Ольга уверяла меня, что Захарчик в нее не кончил. Маразм какой-то! Она ебется только для того, чтобы в нее кончили? Раз не кончил — значит, и не выеб? Она не чувствует ничего. Ха-ха, фригидная подружка Оля! Так ей и надо!

Я вначале очень пугалась, если мужик долго не кончал. Думала, что я плохая, не возбуждаю его. Но я тогда сама не кончала. Мне стыдно было из-за того, что он должен что-то специальное делать, для меня.

Клоп. Еще один. Клопы-ыыы! Александр вскакивает, включает свет. Ой, клопы по простыне побежали! Вот и провели ночь вместе! Людка, как только Александр свет включил, сразу прибежала. В пеньюаре — кружева, кружева.

— Что ж, бля, у тебя тут клоповник?!

Александр стащил с матраса одеяло и замотался им. Людка смеется. Мне с матраса виден треугольник ее пепельных волос в паху. Значит, она натуральная блондинка. И волос мало.

— Что ты лежишь среди клопов, еб твою мать! Вставай!

Ну, я и встаю. Голая.

— Ой, какие сисеньки! Дай потрогать!

Людка уже тянет ко мне руку. Она выползает из кружевного рукава, в колечках и браслетах. Александр ее отпихивает. Грубо. О, ей только это и надо было. Повод для скандала. Провокаторша! Она уже орет: «Убирайся вон со своей блядью!»

Мне смешно. Я одеваюсь в свои одежды, брошенные мне прямо в лицо Людкой. Сашка швыряет мне пальто, пиджак. Сам в брюках с незастегнутым ремнем. Я беру свои шмотки и иду в коридор. Заглядываю в комнату. Захарчик на нерасстеленном диване. Злой. «Пока, Захарчик!» Людка дает мне поджопник. Мне не обидно. «Ай виш ю э гуд тайм!» Еще один поджопник. Она чуть не плачет. Ваню в отель отправили, а Захар ее даже не выеб. Какое же это гулянье!

Мы сидим на скамейке у Людкиного дома. Такси, конечно, не видно. Людка не унимается — выкрикивает нам ругательства из окна. Совсем рехнулась — бросает в нас подушку: «Спите под кустом!» Я кладу подушку на колени Александру и свою голову потом на нее, вытянувшись на скамейке.

— Саша, знаешь выражение — «и рыбку съесть, и на хуй сесть»?

— Знаю, оно обычно к бабам применяется.

К каким, он не говорит. Но мне очень весело. За один день столько происшествий!

— Ты, Сашенька, хочешь заниматься своими делами — фарцевать — и не быть связанным с этими людьми. Так не бывает. Я знаю ведь, что тебе больше компания Мамонтова нравится. Ты мне всегда говоришь, чтобы не связывалась с центровыми. А сам? По рукам и ногам с ними связан.

— Вот поэтому я и уеду от вас всех на Север, к ебени матери.

— Хорош гусь! А я, интересно, куда должна уехать — на юг?

Серьезно я не воспринимаю его «уеду», но мне неприятно, обидно. Он целует меня в висок, как бы успокаивая, разубеждая.

— Да, попали! Была бы ты мне малознакомой, как все легче бы было!

— Конечно, легче. Ты бы выебал меня и на клопах. А когда бы я задремала, тихо бы свалил.

И мне было бы легче с малознакомым. У него наверняка была бы квартира. Спали бы сейчас. У меня и хорошо знакомых не осталось. Откуда время на них взять? На Александра его не хватает. Вот они и разбежались, хорошо знакомые. То меня дома нет, то на хуй пошлю, то занята, то еще что-то. Александр прекрасно может и поебаться с кем-то, и пообщаться. Когда я на работе, в школе, когда у него «дела». А я? Не то что поебаться, встретиться с кем-то! Когда я могу? Ведь мужчина в конце концов инициатор. Да я и не хочу быть руководителем. В мелочах, может. Но что это за руководство — так, надутые губы, хныканья… Наглая я все же! О своих грехах не помню. И с Володькой-баскетболистом выеблась, и с ребятами на чердаке. И с другом еврея-инженера выеблась бы — с Рыженьким — будь он понаглее. Он меня и домой не раз провожал, и духи подарил… К моему собственному удивлению, больше не с кем. Дожили, что даже ёбарей нет!