Полночное пробуждение - Лара Эдриан

— Потому что, пока вы с друзьями весело проводите время на приемах, похлопывая друг друга и выражая презрение к Ордену, воины в течение нескольких столетий рискуют своими жизнями, защищая благополучие Рода.

Вальдемар побледнел, но в следующую секунду его белесые брови угрожающе сошлись на переносице.

— Вы вдова Квентина Чейза, и поэтому я буду предельно любезен и не стану утомлять вас, перечисляя факты, свидетельствующие о дикой жестокости этих головорезов. Но уверяю вас, мадам, они — бездушные убийцы, все без исключения. А этот пользуется особенно дурной славой. — Вальдемар из осторожности понизил голос. — Попомните мои слова: когда вы будете спать, он легко может перерезать вам горло, если ему того захочется.

— Благодаря именно этому воину, — сказала Элиза, чувствуя по кипению крови и шуму в висках, что Тиган приближается, но она уже не могла сдержать своего гнева и возмущения, — которого вы так легкомысленно оскорбили, вы имеете возможность находиться здесь, наслаждаясь утонченной музыкой, прекрасным вином и приятным обществом.

— Неужели? — недоверчиво усмехнулся Вальдемар.

— Я удивлена, что здесь так плохо знают свою историю. Или вы просто забыли, как двести лет назад банда Отверженных совершала налеты на вашу Темную Гавань, убивая ее жителей? Именно этот воин уничтожил ту банду. Он один спас вас всех, ничего не попросив взамен. И я думаю, что вы все сейчас должны выразить ему свою благодарность и должное уважение.

Ни один из вампиров не произнес ни слова, когда Элиза завершила свою обличительную речь и замолчала, ожидая их реакции. Они попятились, глядя куда-то мимо нее. Вальдемар еще больше побледнел. Элиза обернулась: Тиган стоял прямо у нее за спиной и смотрел совершенно безумным взглядом. Таким она его еще никогда не видела.

— Что за дьявольский спектакль ты тут устроила?

Глава семнадцатая

Тиган понимал, что, направляясь на прием, совершает ошибку. Он уже отошел на полмили от поместья, когда вдруг почувствовал острую потребность вернуться и предстать перед всеми этими напыщенными идиотами из Темной Гавани, которые возомнили, что во сто крат лучше его.

Или, возможно, он хотел предстать перед женщиной, которая с самой первой их встречи не давала ему покоя, выворачивая наизнанку. Он собирался заявить о себе, хотя был абсолютно уверен, что его появление па приеме в боевой экипировке напугает Элизу, равно как и остальных гостей.

Тиган никак не ожидал услышать то, что он услышал: Элиза защищала его, словно его нужно было защищать от каких-то жалких болванов в черных смокингах и бабочках. Он не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такое унижение: он стоял напротив Элизы в центре зала, словно на арене.

— Прости, — сказала Элиза.

Оставив его вопрос без ответа, она развернулась и пошла прочь. Тиган наблюдал, как она поставила пустой бокал на поднос и направилась к стеклянным раздвижным дверям, ведущим в парк с широкой лужайкой и озером. Тиган смотрел на ее удалявшуюся спину, затем чертыхнулся и пошел следом.

Когда воин нагнал ее, она была на полпути к озеру. Тиган схватил Элизу за руку, вынуждая остановиться:

— Ты не хочешь мне объяснить, что все это значит?

Элиза пожала плечами:

— Мне не понравилось то, что я услышала. Эти самоуверенные щеголи были не правы, и кто-то должен был сказать им об этом.

Тиган резко выдохнул, в морозном воздухе возникло и быстро растворилось облачко пара.

— Послушай, меня не нужно защищать, особенно от таких засранцев, как эти. Я сам могу за себя постоять. Избавь меня от своей ненужной заботы.

Он прищурился, когда Элиза пристально посмотрела на него.

— Тиган, ты не способен принять ни капли сердечного тепла?

— В прошлый раз я четко дал тебе понять, что сам со всем отлично справляюсь.

Элиза запрокинула голову и расхохоталась прямо ему в лицо:

— Невероятно! Ты в одиночку можешь справиться с целой бандой Отверженных, но ты до смерти боишься, если кто-то пытается проявить к тебе хотя бы немного заботы, что еще страшнее — вынудит тебя позаботиться о ком-то.

— Ты не знаешь обо мне главного.

— А разве кто-нибудь знает? — Элиза выдернула руку, которую он крепко держал. В лунном свете ее лицо казалось бледным и застывшим. — Уходи, Тиган. Я устала и просто… я хочу побыть одна.

Он наблюдал, как она подобрала подол длинного вечернего платья и пошла дальше, к мерцавшей на краю лужайки глади озера. Обхватив себя руками, Элиза остановилась у старого каменного эллинга.

Вначале Тиган хотел развернуться и уйти, как она просила. Но раздражение не позволяло ему оставить словесную оплеуху без ответа.

Тиган готов был обрушить на эту женщину рассказ о том аде, сквозь который ему пришлось пройти, о мраке боли, поглотившем его душу, но, приблизившись к Элизе, он увидел, что плечи ее сотрясаются — не от холода, а от рыданий.

— Элиза…

Она покачала головой и пошла дальше, к озеру:

— Я же сказала, уходи!

Тиган стремительно последовал за ней со скоростью, доступной только представителям Рода. Он остановился перед Элизой, преграждая ей путь, и увидел огромные, полные слез глаза, когда она подняла голову. Элиза попыталась обойти его, но не успела сделать и шага, как Тиган крепко сжал ее обнаженные плечи.

Через прикосновение ее душевная боль мгновенно проникла в Тигана. Эта боль была сильнее раздражения и злости, которые он у нее вызвал. Кончиками пальцев Тиган впитывал опустошающий холод потери. Он обжигал, словно вновь открывшаяся рана.

— Что случилось на приеме?

— Ничего, — солгав, хрипло произнесла Элиза. — Это пройдет, ведь так?

Она повторила слова, которые он произнес тогда, в ее квартире, — грубое утешение для женщины, понесшей тяжелую утрату. И сейчас она бросила их ему в лицо. В ее лавандовых глазах читался вызов. Элиза вынуждала его сказать что-нибудь теплое и сердечное, способное хоть как-то облегчить ее боль.

И Тигану захотелось утешить ее, он остро почувствовал это по тому, как сжалось у него сердце. Он не желал видеть, как она страдает.

Он хотел… Господи, он с трудом мог разобраться в своих желаниях, когда дело касалось этой женщины.

— Я знаю, что тебе пришлось пережить, — тихо произнес он. — Я знаю, что такое терять близких, Элиза. Я сам через это прошел.

О черт! Что он говорит?!

Как только слова слетели с языка, Тигана охватила паника, словно он нарушил древний обет молчания. Несколько столетий он никому не рассказывал свою печальную историю, но отступать было поздно.

На грустном лице Элизы появилась тень удивления и сочувствия, которое Тиган, возможно, еще не готов был принять.