Путь чести - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…Первая победа над Сапегой не дала Михаилу Васильевичу необходимого преимущества — разве что моральное. Да, гетман был сильно ослаблен под Калязином — но учитывая, что большая часть его войска состояла из конницы, и что преследовать врага отправился сравнительно небольшой отряд наших всадников… Все это позволило тушинцам ретироваться без невосполнимых для себя потерь. И пусть наёмники-пикинеры с мушкетёрами и крылатые гусары понесли самые большие потери, и уцелевшие германские ландскнехты разорвали контракт с гетманом — Ян Сапега и служащие второму Лжедмитрию польские военачальники по-прежнему очень опасны. В Ростове с ядром своего летучего отряда встал Александр Лисовский, крупным отрядом гусарии располагает тушинский «гетман» Роман Ружинский. Да еще один вожак ляхов, пан Стравинский занял Суздаль с сильным войском, включающим в себя черкасов и панцирную литовскую кавалерию… Их бы разбить всех по одиночке! Особенно выродка Лисовского, вот кого бы я точно не пощадил…
Но гоняться за вражеской конницей с преимущественно пехотным войском Скопину-Шуйскому не резон. Более того, перед князем по-прежнему стоит четкая цель деблокады именно Троице-Сергеевой лавры, за героической обороной которой следит все царство — а от монастыря князю уже прямой путь на Москву.
В настоящий момент Михаил Васильевич продолжает копить силы, получая подкрепления и обучая новобранцев (а кого-то, как нас, переучивая), и дожидается подхода поредевшего корпуса Делагарди — к генералу послом отправился Стас со товарищами… И когда подготовка к выходу будет завершена, князь покинет Калязинский лагерь, выступив к лавре — что неминуемо приведет к новому сражению! Для победы в котором Сапега соберет все возможные силы — и тогда и Ружинский, и Стравинский сами явятся под удар русского «народного» войска Скопина-Шуйского…
Но совсем уже бездействовать — не в духе князя. Желая ослабить гетмана и облегчить участь осажденных в Троице-Сергеевой лавре, Михаил Васильевич решил отправить в тыл врага несколько наших летучих отрядов — с целью пощипать его фуражиров, нанести несколько внезапных ударов по обозам… Все это отвлечет гетмана от подготовки четвертого штурма монастыря.
Безусловно, рейтары «фон Ронина» как нельзя лучше подходят для этой цели — но в отсутствии командира князь решил попридержать эскадрон Стаса. Более того, с учетом трофеев, взятых на поле боя, Скопин-Шуйский решил развернуть его до «штатной численности» по европейским стандартам, то есть довести хотя бы до двух сотен всадников. Так что на момент моего выхода из лагеря, уже «обкатанные» в рейтарах сыны боярские помогали финским инструкторам готовить вторую сотню, целиком перевооруженную кавалерийскими пистолями…
Но в бою под Калязином в качестве трофеев мы получили не только пистоли и какое-то количество избежавших ран лошадей, коих удалось выловить по окрестностям. В распоряжение князя оказалось также тридцать четыре исправных кавалерийских карабина с колесцовыми замками и семнадцать — с ударно-кремниевыми. Последние, впрочем, пока еще не отличаются особой надежностью, и дают значительно больше осечек, чем более дорогие и, увы, сложные в изготовление колесцовые замки. Но все же кремниевые значительно проще и удобнее, а главное, незаметнее фитильных! Что для засад особенно важно — ведь свечение зажженных фитилей, дым и шипение с головой сдали бы моих «ореликов» в тех же камышах…
А вот как я стал командиром драгун — история отдельная. Хотя, впрочем, если вдуматься, логику князя понять вполне возможно. С кавалерийскими карабинами он мог сформировать или полусотню карабинеров, использующих тактику караколирования и в бою действующих подобно рейтарам, или полусотню ездящей верхом пехоты. Но инструкторов-карабинеров, способных обучить владению новым оружием и тактике карокалирования детей боярских у него не нашлось, самих рейтар набралось уже две сотни… А вот отправить в тыл врага небольшой пехотный отряд, способный, однако, перемещаться верхом — и одновременно с тем атаковать из засад… Вот эта идея Михаилу-Васильевичу очень даже приглянулась.
Ну а кто из стрелецких сотников, кто был лично знаком князю, да еще и зарекомендовал себя не только как пехотинец, но и кавалерист, лучше прочих подходил на эту роль? Правильно, Тимофей Орлов по прозвищу «Орел»… Так что князь принял «Соломоново решение» разделить мою поредевшую после битвы сотню. Под моим началом он сформировал драгунский полуэскадрон из новиков и части ветеранов, перевооружив нас трофейными карабинами. А на базе костяка «роты», состоящей из наиболее возрастных ветеранов, развернул полноценную стрелецкую сотню — благо, что фитильных пищалей осталось как раз по штату…
Хотел бы я отказаться от подобной чести (невмоготубыло оставлять молодую жену, аж корежило!) — но, во-первых, выбор князя был мне очевиден и понятен, во-вторых, приказы в армии не обсуждаются. Слабым для меня утешением был тот факт, что вскоре вся рать Скопина-Шуйского выступит из-под Калязина к Переславлю-Залесскому, а там уж и к Александровской слободе… И это же меня беспокоило — Калязин ведь останется беззащитен! Впрочем, выслушав мои опасения, Михаил-Васильевич пообещал устроить Раду в свою небольшую свиту — благо, что пироги она печет славные, будет помогать поварам. Да дал слово, что не даст супругу мою в обиду — и, учитывая рыцарскую честность и принципиальность князя, в слове его сомневаться не приходится…
Единственное, что (а точнее кого!) мне удалось также выпросить у князя — это десяток донских казачков из числа вольных воинов, присоединившихся к рати Скопина-Шуйского во главе с атаманом Дмитрием Шаровым. Казаки — признанные мастера засад, в «диком поле» они очень часто громят крымских и ногайских татар меньшим числом и освобождают полон, тщательно подготовив западню. Такие спецы мне были очень нужны!
Так вот, мое требование выполнили, прикрепив к полуэскадрону ватагу головы Еремея Азарова с говорящим прозвищем «Коса» — мне отчего-то сразу вспомнился пулемет МG-42 по прозвищу «коса Гитлера»… Вооружены казачки были, правда, так себе — луки со стрелами да сабельки. Но луки — это тоже хорошо, умелый лучник поразит свою цель практически бесшумно, быстрее и нередко точнее стрельца с фитильной пищалью. Однако я для казачков выбил еще и по одному пистолю — причем в качестве невозвратного дара, чем сразу набрал баллов в глазах вольных воинов!
…И вот мы здесь, сидим в камышах, едва ли не вплотную примыкающих к дороге, ведущей в осадный лагерь Яна Сапеги. Ну да, собственно, и из него тоже.
