Портрет уважаемого человека - Отто Штайгер

— А Мелани? Она согласна?

— Не знаю. Гассер говорит, что она не скажет «нет».

Бетти оказалась гораздо разумнее, чем я ожидал. Она говорила о разводе совершенно спокойно. Она желала знать, что будет с детьми. Я мог ответить ей исчерпывающим образом, так как предварительно советовался с Шахом.

— Если ты согласишься, я возьму Тедди, а ты оставишь себе Кле. Но если ты будешь настаивать, я отдам тебе обоих детей.

— А разве тебе все равно? — Ома испытующе посмотрела на меня.

— Конечно, я хотел бы взять мальчика, это ясно. Но на карту поставлено столько, что нельзя допустить, чтобы мой план из-за этого рухнул.

Я объяснил ей также, какой линии Шах советовал держаться при разводе. Мы должны указать на взаимную неприязнь как на причину расторжения брака.

— Будет хорошо, если ты расскажешь, что, помимо тебя, у меня связи с другими женщинами, мне это нисколько не повредит. Я все равно заплачу столько, что ты будешь жить без забот.

— Иначе представляла я себе свою судьбу, когда выходила за тебя, — произнесла Бетти медленно и так тихо, что я с трудом расслышал ее.

— Но пойми же, Бетти! Речь идет не только о моем будущем, но и о будущем детей.

Она бросила на меня быстрый взгляд, и на ее губах появилась презрительная улыбка.

— Много ли значат для тебя дети? Не лги самому себе! Если бы дело было в детях, ты бы знал: семейная жизнь и родители нужны им гораздо больше, чем кучка золота. Нет! Ты заришься на гассеровские деньги, вот и все! Но ты должен знать, что этим губишь нас всех: детей Мелани, меня и себя самого.

Она, конечно, преувеличивала, о чем я прямо и сказал ей Впрочем, все дальнейшее подтвердило мои слова. Бетти несомненно, теперь не более несчастлива, чем со мной. Дети получили хорошее воспитание, и Кле сейчас не была бы студенткой, если бы я оставался, как прежде, несчастной ломовой клячей! А я сам? Могу ли я жаловаться? Правда, с Мелани я никогда не был счастлив и не раз с тоской вспоминал Бетти. Но в общем и делом я все же наслаждался жизнью и притом многого достиг! Вот только Мелани!.. Да, Мелани… Она была несчастлива. Теперь я знаю. Может быть, она ожидала иного от нашего брака. В глубине души она была так чутка, так романтична. Жизнь грубо разбила ее мечты. Мне следовало хоть иногда больше считаться с ней. Что ж, сегодня поздно думать об этом и упрекать себя. Поздно, да, поздно!

Я сказал Бетти:

— Гублю? Напротив! Я стремлюсь к счастью для всех нас. Да и для тебя! Сейчас ты еще хороша собой и легко можешь найти мужа. А что, если мы протянем еще пять лет и все-таки разойдемся? С каждым годом тебе будет намного труднее.

— Хорошо, — сказала Бетти. — Если хочешь, я согласна. У меня нет желания жить с человеком, который считает меня обузой и который потом постоянно будет думать: «Почему я не взял того, что так и плыло в руки?»

Я встал и хотел поцеловать ее. Но она отстранилась.

— Оставь, и еще раз хорошенько подумай. Тяжкую ответственность берешь ты на себя!

Мне-то уж, конечно, больше не о чем было думать. На другой же день я намеревался поехать к Гассеру. С этой приятной мыслью я лег в постель и сразу заснул. Среди ночи я вдруг проснулся, мне показалось, что кто-то стоит над моей постелью. Открыв глаза, я увидел перед собой Бетти в длинной белой сорочке.

— Что с тобой? — испуганно спросил я и зажег свет. Она стояла, опустив голову, уронив руки, и плакала горько и беззвучно. Слезы бежали у нее по щекам, как у малого ребенка. Ее горе глубоко тронуло меня, я взял ее руку и поцеловал.

— Бетти, — сказал я, — все это не так плохо, ты увидишь.

Но она была безутешна и начала всхлипывать еще сильнее.

— Не… уходи… от меня… пожалуйста!.. — наконец выдавила она из себя.

Бедняжка! Мне всегда тяжело было видеть плачущих женщин. Тем более Бетти! Я был так взволнован, что притянул ее к себе, целовал и говорил с ней, как с маленькой девочкой. Чтобы успокоить ее, я сказал ей, что ничего еще не решено и я основательно обдумаю свой шаг. Она увидит, что все будет хорошо.

Это помогло! Чуть-чуть поколебавшись, она все-таки улеглась, и я потушил свет.

Но прошло довольно много времени, прежде чем затихли ее всхлипывания и дыхание стало ровнее.

Утром я поехал к Гассеру. Он очень обрадовался, было заметно, какая большая тяжесть свалилась у него с души. Спокойно выслушав меня, он встал, подал мне руку и торжественным голосом произнес:

— Зять! Теперь ты мой зять!

— А как Мелани? — спросил я.

Он только махнул рукой.

— Не беспокойся! Я сегодня поговорю с ней. Ты сдержал слово. Увидишь, что и старый Гассер сдержит свое.

Глава девятнадцатая

Хотя все мы в конце концов сговорились и ждали события — кто с нетерпением, кто с покорностью, — прошло еще почти два года, прежде чем я смог жениться на Мелани. Несмотря на добрую волю Бетти и усилия юристов, развод потребовал гораздо большего времени, чем я себе представлял. Кроме того, мне пришлось выдержать еще не одну сцену — и не столько со стороны Бетти, которая с достоинством подчинилась неизбежному, сколько со стороны Мелани, у которой не хватало духу лишить свою подругу мужа. Несмотря на мою способность убеждать людей, потребовалось немало сил, чтобы объяснить ей, что Бетти стала мне безразлична и что меня влечет к ней, Мелани.

— Что могу я значить для тебя! — горестно восклицала она вновь и вновь. — Бетти настолько красивее и достойнее любви, чем я.

Бедная Мелани в своей сердечной простоте не подозревала истинной причины моего сватовства. А я, конечно, был настолько рыцарем, что укреплял в ней надежду, будто все мои стремления и мысли посвящены ей одной. В это тяжкое время служения даме сердца я вынужден был бросить своих приятельниц и усиленно заниматься Мелани.

Мы ходили вместе на концерты и в театр. После чего мне еще приходилось беседовать с ней о содержании пьес, и я всячески старался не разочаровать ее. Болтать с ней в ее духе было нетрудно. Если в драме или опере действие развивалось сколько-нибудь прилично, она воодушевлялась и все хвалила. Если же речь там шла о разводе, супружеской измене или были выведены фривольные девицы. вся ее мышиная мордочка недовольно стягивалась и она жаловалась:

— Следовало бы запретить подобные пьесы. Неужели существуют такие гадкие люди?!

— Да, — отвечал я, — встречаются!

— Когда я думаю, что у некоторых женщин такие мужья… Нет, я бы не выдержала! Ах, как было бы ужасно, если б и ты когда-нибудь с другой… Теперь, когда мы, может быть, скоро поженимся… Нет… Я не могу даже думать об этом!

В такие минуты я осторожно обнимал ее рукой за талию и целовал в лоб. Кажется, она была благодарна мне за такую сдержанность, ибо до сих пор ни один мужчина еще не прикасался к ней, и я догадывался, что она питает страх перед брачной ночью, как маленькая девочка перед экзаменом.

Сначала Бетти и я были разведены судом на один год. Я жил это время в Лангдорфе у Гассера, а Бетти — в нашей прежней квартире. Дети тоже пока оставались у нее, но часто меня навещали. Теодор особенно хорошо чувствовал себя на открытом воздухе и носился по саду и окрестным лесам. Клементина не так охотно разлучалась с матерью, и я это одобрял.

Мелани не жалела усилий, чтобы расположить к себе Тедди. Покупала ему подарки, дружески обращалась с ним, как только представлялся случай. Но мальчик почему-то с самого начала невзлюбил ее. Чем больше она навязывалась ему, тем резче он ее отталкивал. Раз он даже закричал на нее:

— Оставьте меня в покое! Вы всегда бегаете за мной! Вы мне вовсе не нравитесь, так и знайте!

— Теодор! — строго сказал я. — Я запрещаю тебе разговаривать таким тоном. Ты должен говорить с Мелани вежливо и ласково. Она скоро станет твоей мамой.

— Как? — воскликнул он. — Почему это?

— Я женюсь на Мелани. Вот почему!

Он на миг задумался. Потом спросил:

— Тогда мы будем жить здесь? Всегда?

— Конечно, ты можешь остаться здесь, если тебе нравится.

— Еще бы не нравилось! — с важным видом заявил он и добавил: — Но она от этого все-таки не станет моей мамой! Моя мама — это… — И, не найдя лучшего слова, он докончил: — Моя мама — это мама!

То, что я женюсь на Мелани и оставляю Бетти, по-видимому, не огорчало его. Напротив, он радовался, что сможет постоянно жить здесь, за городом. Только он хотел сохранить свою маму.

А ведь парнишке тогда было всего тринадцать лет. Я мог гордиться им: он унаследовал трезвый ум отца.

Когда истек год, мы наконец добились своего: постановления о разводе. Гассер вел себя в отношении Бетти очень благородно. Он выложил ей чек на двадцать тысяч франков. Она вполне заслужила эти деньги, так как держалась молодцом и даже согласилась на мое предложение взять Теодора в Лангдорф.

Несколько месяцев спустя, в пасмурный осенний день, я обвенчался с Мелани. Гассер устроил большое празднество. Было приглашено более пятидесяти человек, и половина Лангдорфа высыпала на улицу посмотреть на подъезжавшие автомобили. Родственники и близкие знакомые собрались уже в девять часов, и им был предложен княжеский завтрак.