Солнечная девушка - Аврил Тремейн

Она не знала, стоит ли извиниться перед ним за хайку в рамке, по крайней мере могла воспользоваться этим предлогом, чтобы подойти к нему, когда вдруг увидела, что он подошел к ее родителям. Они перешептывались друг с другом и походили на тройку заговорщиков, потом Лео бросился в объятия к ее матери и чуть ли не с дрожью прижался к ней. Следом за ней его обнял отец Солнышка. И все трое засмеялись, будто так и надо. Лео поцеловал ее мать в щеку, двумя руками пожал руку отцу и отошел.

О господи. Как, черт возьми, ее угораздило влюбиться в человека, который так общается с ее родителями?

Ему действительно могло понравиться хайку!

Единственное, что еще оставалось сделать Лео на свадьбе, – заставить Солнышко влюбиться в него до того, как разрежут свадебный торт.

Калеб не сомневался, что он в состоянии с этим справиться. Джонатан грозился прибегнуть к силе, если он хотя бы не попытается. И даже ее родители сделали пару намеков.

Однако Лео знал: Солнышко – крепкий орешек.

Глядя, как она фланирует по террасе в своем посверкивающем, мерцающем серебристом платье, почти не касаясь земли потрясающими туфельками, он чувствовал, как болит и ноет сердце.

Солнышко накрасила ногти серебряным лаком, надела блестящие серьги и подходящее к ним кольцо, помимо неизменного талисмана в виде луны и солнца. Ее прическа была безупречна, даже челка вела себя примерно. Солнышко слегка подвела глаза, но, поскольку и он и она полностью выполнили все взаимные договоренности, это было уже не запрещено. На губах сияла темно-розовая помада.

Классная, классная, классная.

Лео уже пять раз пытался подойти к ней. И пять раз ему не хватило смелости.

В результате к тому моменту, когда гости расселись по местам, они не сказали друг другу ни слова. Ни единого слова.

Но все равно он чувствовал, что связан с ней, как фортепианная струна с колком, и казалось: стоит правильно подобрать натяжение, как польется музыка. Господи, до чего поэтично!

Лео не упустил ни одной полной ложки, которую она положила себе в рот. Слышал каждый всплеск ее смеха. Уловил каждый взгляд ее волшебных глаз, брошенный по сторонам.

Потом Джон и Калеб подошли к маленькой сцене и, поднявшись, взялись за руки. Лео запаниковал.

Время почти вышло.

Джонатан, откашлявшись, поднял бокал. Солнышко затаила дыхание. Все взгляды устремились на новобрачных.

– Наступил тот самый момент нашего вечера, – начал Джонатан. – Каждый из вас близко связан с одним из нас двоих, а некоторые с обоими. Вы шли с нами по жизни. Вы знаете нашу историю. Мы так счастливы, что дома, здесь, с вами. Так счастливы, что не собираемся изводить вас скучными речами! Все, что мы хотим, – чтобы вы услышали клятвы, которые каждый из нас дал на прошлой неделе в Нью-Йорке. Это короткие клятвы, но их слова для нас очень важны. Итак, начнем. Калеб, ты для меня единственный. Когда я смотрю в твои глаза, я вижу то, чего так страстно желал, и это правда. Когда ты улыбаешься, я понимаю, что могу рассказать тебе все, и ты ответишь мне тем же. Каждое твое прикосновение отзывается в моей душе, в моем сердце. Твой смех, твой плач, твоя злость – я все готов разделись с тобой. Ты – моя жизнь, и так будет всегда. Я клянусь тебе в этом, Калеб.

Калеб сморгнул набежавшую слезу.

– Я слышу клятву второй раз, и она берет меня за душу не меньше, чем в первый. Теперь моя очередь. Мой Джонатан. Я знал любовь и раньше. Любовь друзей, коллег. И, самое главное, любовь брата – Лео, ты знаешь, как много для меня значишь, – но никогда не знал такой любви. Эта любовь поглотила меня целиком. Она моя радость. Моя гордость. Мой страх. И мой покой. Эта любовь восхищает меня и придает уверенности. Эта любовь для меня все. То, без чего я не могу существовать и никогда не смогу. Я клянусь тебе в этом, Джонатан.

Солнышко не дыша слушала эти слова. Она почувствовала на губах горький привкус. Слезы. Еще немного, и она расплачется.

Потому что она тоже хотела такой любви. Хотела ее. Так сильно хотела.

Месяц назад Лео сказал, что не станет ее другом, что она будет принадлежать ему. Но она слишком боялась. А теперь уже слишком поздно. Лео не захотел даже разговаривать с ней. Сегодня он вообще почти не смотрел на нее. А она по-прежнему слишком боялась.

С улыбкой и глазами полными слез, Солнышко быстрыми шагами направилась к выходу. Один шаг прочь. Два. Три. Четыре.

Кто-то схватил ее за руку. Она обернулась. Лео. Он смотрел на нее без улыбки.

– Что с тобой, Солнышко? Тебя проняло? Наконец-то? Это то, чего ты хочешь?

– Лео, я не могу.

– Хватит! С меня хватит, Солнышко. Ты все прекрасно можешь, черт возьми. Мне одиноко без тебя. Ты нужна мне.

Ее сердце застучало, заболело. Но она отрицательно покачала головой.

Не обращая внимания на этот жест, Лео взял ее за руку и потащил в дамскую комнату.

– Туалет? Мы что, будем обсуждать это в туалете?

– О, это не простой туалет. Здесь сине-зеленая туалетная бумага, сделанная на заказ.

Солнышко уставилась на него:

– Бумага? – И повернулась на каблуках. Забежала в одну из кабинок. Рассмеялась. Почувствовав, что Лео идет следом, оглянулась. – Но почему?

– Потому что я люблю тебя.

– Что за странное сопоставление? Туалетная бумага и любовь?

О боже. Неужели свершилось?

– Эта туалетная бумага много значит, Солнышко. Очень много. Потому что я сказал, что этого не сделаю, и все же сделал. Знаешь, с людьми такое случается. Они говорят, что никогда не сделают чего-то, а потом делают. Например, влюбляются, хотя говорили, что в их сердце нет для этого места.

– Ты говорил… ты сказал… что не… не… без ума от меня.

– Я не без ума от тебя. «Без ума» – это для поклонников. А я страшно, безумно, отчаянно люблю тебя. Это не одно и то же. Речь идет о падении в пропасть, а не о прыжке с парашютом.

– Лео, я… я…

– Только подумай, – настойчиво произнес он, шагнув ближе, – ты не умеешь составлять списки, а я в этом ас. Мы друг друга дополняем.

Невероятно, но она засмеялась.

– Романтично.

– Ты знаешь, что делать в постели, я тоже. Тут мы друг друга стоим.

– Очень романтично.

– Ты знаешь массу всяких глупостей, я готов их слушать.

Она шлепнула рукой по губам, стараясь не смеяться.

– Ты ешь, я готовлю.

– Хм.

– Уже ближе, верно? Потому что я буду готовить для тебя утром, днем и вечером. Весь Сидней будет в шоке! Я назову твоим именем мясное блюдо. Я научу тебя готовить паэлью. Я устрою дегустацию десерта из пяти блюд, чтобы увидеть, как ты объедаешься сладким.

– О, Лео. – Она не знала, плакать или смеяться.

– Я буду петь в спальне любовные песни.

– Нет, не будешь!

– Шутка. Ты сможешь заняться декорированием спальни. Я уже заказал бамбук, просто на случай, если в медовый месяц тебе захочется спальню в стиле Бали. Но можешь сделать и по-другому. Все, что захочешь. Может быть, тебе проще сделать ее розовой. Ты понимаешь меня? Или я должен продолжить?