Практикум сталкинга - Елена Саджина

Возникновение такого рода эмоций объяснить несложно. Обычный человек полностью погружен в собственное описание мира. Совокупность его представлений о самом себе всегда опирается на общепринятые социальные условности. Он может идентифицировать себя только в процессе взаимодействия с сущностями, подобными ему. В этом главная причина непереносимости одиночества, нет подтверждения собственной личности, индивидуальности вне социума. Страх одиночества – это страх утраты личности, проекция страха смерти. Так что глубинная связь этого чувства с тремя ремнями, держащими нашу ТС, – страхом смерти, ЧСВ и жалостью к себе, – просто несомненна.

Чувство одиночества является, к сожалению, неотъемлемой частью пути становления воина на пути безупречности. Оно не должно вызывать угрюмость и озабоченность. Если такое настроение возникает, то можно с уверенностью сказать, что преобразование стереотипов реагирования еще не достигло того качественного порога, за которым обнажается чистое и безупречное сознание воина. Все мы скованы своими привычками, и в их число входит привычка получать наибольшее количество впечатлений от социума, и не просто от подобных себе существ, а именно от социальных игр. Последовательная и всесторонняя практика сталкинга на пути безупречности разрушает этот стойкий стереотип. Безупречный воин обращается к впечатлениям иного рода и из них черпает материал для полноценного самоосуществления осознания.

Страх смерти проявляет себя в жизни социального человека весьма многообразно, и страх одиночества является самой простой и очевидной проблемой. Страх смерти порождает:

1) привязанности, желание иметь убежище;

2) влечение к впечатлениям, причем по нарастающей шкале;

3) страх потери времени, реализации себя как соцбиологической особи;

4) страсть к деятельности;

5) волю к власти и борьбе за лидерство.

Социум базируется на страхе смерти и различных его формах. Это главный рычаг, с помощью которого можно манипулировать личностью и строить общественный порядок. Поэтому всякая технология трансформации страха смерти обществу неугодна и считается социально опасной. Страх смерти, ЧСВ и жалость к себе – это фундамент человека, уйти от которого могут лишь единицы. Для человеческого организма смерть – это самый сильный и завершающий его существование стресс. Последний миг умирания часто сопровождается нестерпимой болью.

Безупречность, сталкинг и перепросмотр – это техники, связанные неразрывно в повседневной практике воина. Чтобы справиться с автоматизмом и полусознательными повторениями привычных движений, нужно потратить время на развитие способности сталкинга самого себя.

У каждого из нас страх смерти имеет свою историю возникновения. Для полной трансформации страха смерти необходимо будет перепросмотреть историю его возникновения.

Страх смерти состоит из многих частей:

• травма рождения;

• страх утраты убежища;

• страх потери и разлуки;

• страх боли;

• страх разрушения тела и уродства (страх гниения);

• страх беспомощности;

• страх потери разума, безумия и потери контроля;

• страх потери своей личности, социальной роли, имиджа, уважении, престижа и т. п.;

• страх потери данных на своем цифровом носителе («комп», ЖЖ, блоги и т. п.).

Начинать работу со страхом смерти лучше со снятия запрета на ее восприятие. Ведь страх (как и любая сильная эмоция) снижает качество и силу осознания. Смерть – это советчица, которая помогает сконцентрировать и направить себя на обдумывание, планирование, прогнозирование вариантов, решение поставленных задач. «Смерть за левым плечом» – это не безразличие. Смерть за левым плечом – это значит, что мы можем умереть в любой момент, и в цене остается лишь безупречность. Как поступает безупречный воин, узнав, что жить ему осталось два часа? Он просматривает список несделанных дел, нерешенных проблем. Он выбирает те несколько пунктов, которые действительно может успеть выполнить за столь короткий срок. Он выражает свою любовь и благодарность тем, кто рядом и кто должен это услышать. Он пишет то, что должен написать, прощается и отдает долги. Он смотрит на мир и подводит итоги, выражая уважение к человеческому духу.

Фокус «мертвых воинов» заключается в том, что они полностью принимают факт своей смерти при жизни, прямо сейчас. Особенность этой концепции заключена в специальном использовании времени. Когда мы превращаем смерть в факт не будущего, а настоящего, то наша настройка сбивается, останавливаются рефлексии и ожидания, человек начинает действовать по принципу сиюминутной реакции. Человек, увидев нападающую на него пантеру, не успевает по-настоящему испугаться, он просто бросается наутек. Точно так же «мертвый воин» не боится смерти, а выбирает такой тип поведения, чтобы смерть не прекратила его осознание.

Воин находит равновесие в состоянии между «я уже умер и ничего хуже этого со мной не случится» и «смерть еще не коснулась меня, каждый миг я должен делать лучшее в своей жизни до ее прикосновения». Но воин должен отслеживать себя и тут, поскольку рискует стать чересчур деятельным, обрести ложную ясность и пойти на поводу у ЧСВ. Но все эти опасности в равной мере подстерегают воина на любом другом пути избавления от страха смерти.

Когда речь заходит о страхе смерти, мы нередко сталкиваемся с заявлениями такого рода: «Я смерти не боюсь». Человек, утверждающий подобные вещи, очень часто бывает совершенно искренен, и не надо обвинять его в легкомыслии или браваде. Обычно мы имеем дело просто с неточным пониманием сути этого выражения, с представлением о смерти как физическом факте – агонии тела и последующем провале в небытие (во всяком случае, для атеистически воспитанного сознания). Только внимательно рассмотрев всю объемную психологическую подоплеку смерти как явления бытия, мы начинаем понимать, что страх смерти есть один из важнейших детерминаторов человеческого поведения. Будучи фактом для обычного сознания неизбежным, смерть редко становится предметом серьезных раздумий или насущной озабоченности – какой резон страшиться того, что неминуемо произойдет рано или поздно, независимо от нашего отношения и степени нашей осмысленности этого? Так рассуждает почти всякий, и страх смерти совершенно естественным образом уходит в подсознательное, скрывается за целым комплексом защитных механизмов и реакций, уходит так глубоко, что личность искренне погружается в утешительную иллюзию: страх смерти побежден, для меня он больше не существует. У интеллектуалов такое заблуждение приобретает особенно рафинированный вид – познакомившись с идеями объективного идеализма и целым рядом подобных в этом отношении философских доктрин, а иногда восприняв умозрительно религиозные учения, где смерть всегда есть особо важный момент, рассматриваемый с пристальным вниманием, они находят там для себя приемлемые, успокоительные воззрения (творческие натуры, кроме того, могут создать свои собственные) и выстраивают в уме миф о смерти и миф о себе.

Каким же образом происходит разоблачение страха смерти? Во-первых, следует показать, что страх смерти – вовсе не игрушка, а одно из важнейших препятствий на пути духовного знания, а для этого его надо извлечь из подсознательного и раскрыть все многообразие масок, надеваемых этим чувством, когда оно доминирует во внутреннем мире человека. Мы рассмотрим лишь важнейшие деформации страха смерти в сознании человека.

1. Первейшей и наиболее явной маской страха смерти является страх одиночества. Их связь в подсознательном настолько очевидна, что нет нужды останавливаться здесь подробно. Достаточно сказать, что, общаясь с себе подобными, мы так или иначе делимся с ними своим внутренним бытием, делая его как бы шире, и радуемся призрачному своему продолжению, отдавая другим часть своей энергии и получая соответственно от них – данный процесс носит обоюдный характер. Особое выражение страх одиночества получает в желании иметь детей, так как здесь обмен энергиями имеет исключительно сильный характер.

2. Привязанность и любовь – непосредственный и логический результат страха одиночества. Встречая личность, наиболее подходящую нам в эмоциональном и психологическом плане (особенно в тех случаях, когда поиск был долгим и трудным), человек испытывает чувство чуть ли не экстатическое, – ярче всего это бывает в юности, когда социальные связи не устоялись, а уверенность в своих силах невысока, безудержная благодарность легко превращается в привязанность или дружбу (если личность одного с ним пола), либо в любовь (если личность противоположного пола). С такой точки зрения, смерть и любовь действительно тесно связаны друг с другом, и психоанализ, достаточно много раскрывший в этой области, здесь как нигде близок к истине – если оставить в стороне мифические спекуляции вокруг либидо и танатоса.