Крутен, которого не было - Василий Купцов

— А как понюхать, не входя? — удивился Младояр.

— Сам сообрази, — предложил Веяма, — а я — пойду.

— погоди, — попросил Иггельд, — мне пришла в голову одна мысль. Вот ты говорил, что если взять четыре точки, через которые пройдет Белый Ведун, то достаточно устроить засаду на пересечении?

— Да, но у нас только две точки!

— Так-то, да не так! — возразил лекарь. Младояр так и впился глазами в наставника, а тот объяснил, — Всего в округе деревень пять, да Каменные Врата, да Пещера. Эх, песка нет, нарисовал бы…

— А береста на что? — Иггельду услужливо протянули сразу два куска, один — рукой Младояра, другой — Веямы.

— Вот лес, вот Гремячья, вот изгиб, камень, испытательный дом. Хм… Неровно, спешу…

— Ничего, можно потом перерисовать, — успокоил путешественник.

— Я красиво нарисую, — пообещал княжич.

— А вот деревеньки, по кругу, звездою. Теперь проведем линии между всеми точками…

— И как же я не додумался! — подивился Веяма, — Ну, конечно!

— Вот оно, место, которое Белый Ведун рано или поздно проедет! — воскликнул Младояр.

— Точнее, место, где он вас будет поджидать, — старик охладил пыл княжича.

Вновь молчание. Кажется, теперь, наконец, все слова сказаны!

— Мне пора, ухожу, — вздохнул старик.

— Доброго пути тебе! — пожелал Иггельд.

— Боги в помощь! — присоединился княжич.

— А Белый Ведун тебя не тронет? — забеспокоился Бегуня, — Как прознает, что ты нам советы давал, наставлял…

Старик по-доброму взглянул на отрока, морщины растянулись в улыбке — и пропал ведун, как не бывало. У Младояра аж глаза округлились, замотал головой, глядь — стоит Веяма в десяти шагах, глаза щурятся.

— Что, отроки, старички тоже кое-что умеют? — усмехается ведун.

— Лихо! — подивился Иггельд.

— Как это ты? — вздохнул княжич, — глаза отвел, иль вправду?

— Уж понимай, как хочешь, — откликнулся Веяма, — может, и глаза отвел, иль — здесь пропал, а там появился, но да это еще не все, на что ведуны способны!

— Не скажешь правды?

— Видишь ли, те, кто меня этому искусству обучали, поначалу слово берут, — старик повернулся, направляясь восвояси, лишь кинул напоследок, — сам догадаешься, о чем?

Поединок.

Тропинка раздваивалась, та дорожка, что вела направо — порядком утоптана, лишь пыльные листья подорожника по краям. Налево — еле угадывается, если не приглядываться — трава как трава, ну, чуток примята, да цвет потемнее. Свет полуденного солнца падает отвесно, ничего не разглядишь.

— Ну что же, как договаривались, — молвил Иггельд, — вы с Бегуней — к Пещере, я —по этой вот тропе к пересеченью всех путей. Что приуныли?

— Ты, того, осторожней! — Младояру было не по себе.

— Да уж постараюсь, — усмехнулся старый вояка, — а ты, Бегуня, готов к драке?

— Я готов, вот, смотри, — отрок показал маленький острый камешек, — а вот — соль! Ежели криком иль водой от наваждения избавиться можно, то я получше придумал! Порежу палец, да посыплю — не до шепота Белого Ведуна станет!

— Что же, да пребудет с тобой Удача, Перун пусть на вашу сторону обратится, — пожелал Иггельд, добавив, — ты, Млад, дай отроку акинак, что в запасной сумке припрятан. Это для него лучше всякой соли будет!

Пока княжич потрошил сумку, добираясь до дна — где же еще схоронить запасное оружие — наставник тронул поводья, да скрылся за зелеными ветвями, только красные ягоды угольками на солнце сверкнули. Младояр не сразу понял, отчего оружие в руках будет «лучше всякой соли», но, почувствовав на себе взгляд отрока, без всяких слов говоривший: «Голову сложу, но не подведу!» — вник в мысли Иггельда. Теперь Бегуня не пленник, не приманка, он — настоящий воин в их маленьком отряде!

Чем дальше продвигался Иггельд, тем более придерживал скакуна. Вот еще пара малых тропок влились, стало быть — цель близка. Старик спешился, отошел от тропы подальше, жеребца привязывать не стал, просто пустил щипать травку. Так и от волков отобьется, и в руки лихих людей не дастся. Возвращаться на тропу Иггельд не стал, пошел шагах в десяти по ходу, то и дело останавливаясь. Замрет, прислушается — поют ли птицы? Или шум какой впереди? Пока все тихо…

Близится вечер, посвежело. Вот еще одна тропа на пути, идет наискосок, верно, в трех десятках шагов сойдется с той, вдоль которой идем. Так, теперь — осторожность! Иггельд, не переход встретившейся тропинки, пошел вдоль нее вправо, все дальше от основной тропы. Вот, насчитал две сотни шагов, теперь можно и перейти новую тропку, отходим на два десятка шагов и возвращаемся назад, теперь далее — к большой дороге. Так оно и есть! На малой полянке, не таясь, стоят двое, спина к спине, между сторожами — шагов пять. Эдак — не подберешься! Старый вояка не торопился, очень медленно, осторожно обошел полянку по большому кругу, осмотрел все вокруг — нет ли еще рядом засады, лишь мельком оглядев тех, на поляне. Один — явно пустоглазый, здоровяк сажень без пары вершков, у другого, телом хилее — непонятно, вроде — проблеск мысли и глазах, то ли живой мертвец, а может — и нет. У обоих — длинные ножи, пики. Задача проста. Отвлечь внимание одного, чтобы обезвредить другого. Иггельд нашел камень, долго примеривался, наконец — забросил в кусты, что напротив мертвяка, высоко так бросил, по дуге через головы… Мертвяк сразу пику вперед — и в кусты. Второй весь напрягся, повернулся в ту же сторону, видать — военной науке не учен! Умение бежать длинными прыжками, да еще почти неслышно, вырабатывается годами. Трудно поверить, что можно преодолеть два десятка шагов за время трех ударов сердца, особенно когда бегуну за шестьдесят! Враг среагировал поздно, не успел повернуть тела, лишь голову — оно и к лучшему, Иггельд, захватив двумя руками челюсть противника, повалил того на землю, одновременно довершая уже начатый поворот шеи. Лишь легкий хруст — и все… Шаг назад и влево — вот Иггельда и «нет». Возвратился пустоглазый, встал возле убитого, пялится, наклонился — пора! Иггельд выступил из-за дерева, рука мягко схватила здоровяка за волосы, дернул на себя, подставив ногу, вот уже на шее, верхом. Одного движения достаточно, чтобы и этого отправить в навье княжество, да погодим! Ведун наклонился к уху пустоглазого и зашептал, тело вздрогнуло, напряглось и расслабилось, детина впал в состояние, похожее на сон. Теперь можно наговорить все, что вздумается. Эх, жаль — Пещера Тихой Смерти далеко… Но можно и проще!

Пустоглазый, повинуясь последним словам Иггельда, встал на ноги, да — вперед. Иггельд — за ним, держась в шагах тридцати. Ага, вот они, мертвецы ожившие. Теперь пусть все делается по задуманному.