Пик Дьявола - Деон Мейер

Он взял ее за руку и потащил за собой. Подтянул штаны, достал связку ключей, взял ее за руку и повел по коридору, вниз по лестнице, через кухню, снова вниз — в погреб. Сейчас дом был совершенно пуст. Он открыл неприметную дверцу в противоположной стене кладовой. На дверце было три замка — для каждого отдельный ключ.

— Карлос тебе покажет. Сангренегра — не мелкая сошка! — Он повернул выключатель. Еще одна дверь. На стене — небольшая электронная панель. Он набрал код. — Ноль, восемь, два, четыре, четыре, девять. Знаешь этот номер, кончита?

— Да.

Первые шесть цифр номера ее мобильного телефона.

— Вот как сильно Карлос тебя любит!

Дверь была стальная и открывалась автоматически. Внутри зажглась лампа дневного света. Он втащил ее внутрь. Просторная комната размером с гараж на две машины. Полки до потолка. На них целлофановые пакеты, от стены до стены, набитые белым порошком.

Потом она увидела деньги.

— Видишь, кончита? Видишь?!

— Вижу, — сказала она, но голос у нее сел, и она ответила шепотом.

Они были в бассейне — она и Карлос. Она сидела на ступеньке, нижняя часть тела в воде. Он стоял в воде, обхватив ее руками и прижавшись лицом к ее животу.

— Кончита, ты расскажешь Карлосу, почему ты стала… ну, ты понимаешь кем.

— Шлюхой.

— Ты не шлюха, — пылко возразил он. — Ты девушка по вызову. Почему ты стала девушкой по вызову?

— Карлос, ты не захочешь знать правду.

— Нет, кончита, захочу. Мне нужна настоящая правда.

— Иногда мне кажется: тебе хочется, чтобы я была хорошей девушкой. Но я не такая.

— Нет, ты хорошая. У тебя доброе сердце.

— Знаешь, если я расскажу тебе правду, ты не захочешь ее слушать.

Он поднял голову и посмотрел ей в лицо:

— Знаешь что? Карлос так не думает. Посмотри на меня, кончита. Я занимаюсь наркотиками. Мне приходилось убивать. Но я не такой плохой. У меня доброе сердце. Понимаешь? Можно быть хорошей и можно делать не слишком хорошие вещи. Давай рассказывай.

— Дело в том, что мне нравится трахаться, Карлос.

— Да?

— Да, — ответила она. — Секс — мой наркотик.

— Сколько тебе было лет, когда ты трахнулась в первый раз?

— Пятнадцать.

— Расскажи Карлосу, как это было.

— Я училась в школе. А тому мальчику было шестнадцать. Он был очень красивый. Каждый день провожал меня домой. И однажды он пригласил меня к себе. Мне было очень любопытно. Вот я и пошла. А он сказал, что у меня красивая грудь. Попросил показать. И я показала. Потом он спросил, можно ли ее потрогать. И я сказала: да. Тогда он начал меня целовать. Брал в рот мои соски, ласкал языком. А потом, Карлос, потом это случилось. Наркотик. Это было… Ничего подобного я раньше не испытывала. Так остро, так сильно! Мне так понравилось…

— Он трахнул тебя?

— Да. Но он был неопытен. Слишком быстро закончил. Он был так возбужден. У меня не было оргазма. Поэтому потом я захотела еще. Но не с мальчиками. С мужчинами. И я соблазнила учителя…

— Ты трахалась с учителем?

— Да.

— С кем еще?

— С приятелем отца. Я зашла к нему, когда его жены не было дома. Сказала, что хочу с ним поговорить. Сказала, что меня очень интересует секс, но с родителями я об этом говорить не могу, потому что они очень консервативны. А он, как мне известно, не такой. Он спросил, хочу ли я, чтобы он мне показал. Я ответила: да. Но знаешь что, Карлос? Он также возбудился, как и тот мальчик. Не мог сдерживаться.

— Кто у тебя был еще?

— В университете я трахалась со многими парнями. Бесплатно. А потом однажды подумала: а почему бесплатно? Вот как все это случилось.

— Смотри. — Карлос взял ее за руку и положил себе на промежность. — Смотри, Карлосу нравится твоя история.

— Тогда трахни меня, Карлос! Мне это так нравится…

Вассерман, именитый драматург, профессор африкаанса и нидерландского. Пятьдесят три года, мягкотелый, с кустистой бородой и красивым, бархатным голосом. В начале каждого сеанса она ложилась в ванну, а он мочился на нее — иначе у него не было эрекции. Но во всем остальном он был совершенно нормальным, если не считать толстых очков для чтения — чтобы лучше видеть ее груди. Он приходил раз в две недели в три часа дня, потому что у него была молодая жена, «которая тоже чего-то хочет». До вечера ему нужно было время на перезарядку. Но молодая жена ни за что не позволила бы мочиться на себя, поэтому профессор и ходил к Кристине.

Они подкараулили его ровно в четыре за порогом ее квартиры в Гарденз-Сентер. Едва он открыл дверь, они ударили его по лицу рукояткой кирки, выбив зубы и сломав челюсть.

Услышав шум за дверью, Кристина торопливо накинула халат.

— Нет! — закричала она.

На нападавших были вязаные шлемы с прорезями для глаз, но Кристина сразу узнала телохранителей Сангренегры. Один из них посмотрел ей прямо в глаза и лягнул упавшего Вассермана. Потом оба начали бить его ногами. Позже выяснится: у профессора сломано семь ребер.

— Я вызову полицию!

Один из них расхохотался. Потом они выволокли стонущего, окровавленного профессора за ноги на лестницу и сбросили вниз. Он пересчитал головой ступеньки и обмяк на нижней площадке.

Кристина схватила мобильник и подбежала к нему. Склонилась над ним. При виде того, что с ним сделали, ее замутило. Она дотронулась кончиками пальцев до его разбитого лица. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Несмотря на боль, в глазах читался вопрос.

— Я звоню в скорую, — сказала она.

Набирая номер, она держала его за руку. Он слабо застонал.

— Я не могу здесь оставаться, — зашептала Кристина. — Не могу здесь оставаться.

Приедет полиция. Вопросы. Арест. Ни ей, ни Соне нельзя этого допустить.

Он тихо стонал, лежа на боку в луже крови, окружавшей лицо.

Она услышала, как открываются двери.

— Скорая уже выехала.

Она сжала руку Вассерману, побежала вверх по лестнице и заперла за собой дверь. Торопливо оделась. Карлос! Что ей делать?

Потом она тихо вышла и спустилась на один пролет вниз. Увидела, что у подножия лестницы рядом с Вассерманом стоят охранники. Ее они не заметили. Она поднялась выше, пытаясь сохранять спокойствие. Шла медленно, чтобы не привлекать внимания. Нажала кнопку лифта, стала ждать. Внизу голоса. Лифта не было целую вечность.

Карлос!

Едва выйдя на улицу, она позвонила ему. Он не снял трубку.

Она поехала домой, села на стул в гостиной, сжимая в руке мобильник. Что ей делать?

Позже она позвонила в справочную. Вассермана увезли в «Сити-Парк». Она позвонила туда.

— Сведений не даем.

— Я его сестра.

— Подождите, пожалуйста.

Ей долго пришлось слушать электронную музыку, назойливо лезущую в уши.

Наконец ее соединили с отделением скорой помощи.

— Сейчас он в реанимации, но поправится.

Карлос! Она снова набрала его номер. Телефон звонил и звонил. Кристине хотелось сесть в машину и приехать к нему домой. Она хотела избить его, размозжить ему череп рукояткой кирки. Он не имел права! Он не мог так поступить! Ей хотелось пойти в полицию, стереть его с лица земли. Гнев душил ее. Она пролистала телефонный справочник, нашла номер полиции, подумала…

Нет. Слишком много осложнений. Кристина заплакала, но не от огорчения. От ненависти.

Успокоившись, она поехала за Соней. Когда она переходила дорогу, держа дочку за руку, то на другой стороне увидела БМВ. Стекла сзади были опущены. Там сидел Карлос и пристально смотрел, но не на нее. Он пожирал глазами девочку, и на его лице застыло странное выражение. Кристине показалось, будто ее ударили кулаком в сердце и давят, жмут, пытаясь ее добить.

БМВ поехал с ней рядом, когда она усаживала Соню в свою машину.

— Теперь я все знаю, кончита!

Он посмотрел на Соню, посмотрел на ее дочку. Если бы у нее в тот миг был пистолет, она бы его пристрелила.

Часть вторая

Бенни

23

Гриссел никогда не боялся начальства. Главным образом потому, что мог перепить любого из начальников — и поодиночке, и всех разом. И обойти их в работе. У него на счету было гораздо больше раскрытых преступлений, чем у них в их бытность детективами, и не имело значения, алкоголик он или нет. Но сегодня ему было не по себе. Они стояли в небольшом зале ожидания у блока интенсивной терапии больницы «Сити Парк». Все стояли, хотя в зале ожидания были и стулья: старшие суперинтенденты Исо Мтимкулу и Матт Яуберт, начальник ООТП и его заместитель, комиссар Джон Африка, начальник уголовного розыска всей провинции, и Гриссел. Чуть поодаль, вне пределов слышимости, сидели Купидон и Кейтер. Оба вслушивались, но начальство говорило тихо. Когда сотрудник отдела находился в реанимации, начальство разговаривало приглушенно.