Час волкодава - Михаил Зайцев

Прошлым летом как раз Галина с единомышленниками и искали испражнения снежного человека в окрестностях города Калуги. И думали, что нашли. Однако последующая экспертиза доказала – найденный в гуще черничника рядом со смазанным отпечатком босой ноги кусок кала принадлежит хоть и человеку, но не снежному. А может, и снежному, если допустить, что йетти обожает закусывать портвейн кильками в томате.

Прошлогодняя неудача энтузиастов «Неведомого» лишь подогрела. Тем паче что, разыскивая спонсора, согласного оплатить экспертизу найденного в черничнике говна, они познакомились с очень интересным человеком. Спонсора нашла Галина. Через Интернет. В рабочее время, использовав в личных целях служебный компьютер. Спонсор был богат и не чужд мировым проблемам. Он, спонсор, предоставил «неведомым» фотографии «якутской Несси».

Миф о «чудовище» из шотландского озера Лох-Несс, из «озера лохов», как я его про себя называю, известен повсеместно. Многие слышали и об отечественном аналоге заграничного чудища, о «черте», якобы замеченном еще в шестидесятые в водах якутского озера Ворота. Я, темный человек, про черта ничего не знал. «Неведомые» просветили. Пожурили за ограниченную эрудицию, приперли ворох вырезок, газетных и журнальных, замучили меня этим чертом.

На фотографии, подаренной спонсором, оказался запечатленным отнюдь не знаменитый черт. И плескалось сфотографированное нечто отнюдь не в водах озера Ворота. На черно-белых фото, удивительно паршивого качества, угадывалось что-то змееобразное, похожее на гигантскую пиявку, распластанное поперек озерца малых размеров, сильно смахивающего на пруд. Скорее «якутскую анаконду», резвящуюся в лесном прудике, удалось щелкнуть везучему фотографу, чем сестричку шотландской Несси.

Пресловутое фото «неведомые» демонстрировали мне, словно делились самым сокровенным. Заглядывали в глаза: мол, как, загорелись? Забурлил адреналин в венах? Поедете с нами летом в Якутию?

Интерес ко мне заповедных граждан объяснялся просто. Они собирались в экспедицию, а опыт прошлых пеших походов подсказывал – здоровые и сильные особи мужского пола на туристической тропе ценнее десятка яйцеголовых умников в очках, с остеохондрозом и радикулитом. Я приглянулся «неведомым», намыливавшимся в Якутию, как ишак, мул, грубая сила. Тем более, знакомясь, я сказал, что, дескать, обожаю турпоходы и знаю в них толк.

Галине я тоже приглянулся прежде всего как здоровый и опытный самец. Ну а мне... Мне она как женщина-самка нравилась не так чтобы очень, но что-то в ней было этакое, от чего у мужиков крыша едет... Через неделю знакомства она залезла ко мне в постель. Ей двадцать восемь, мне пятьдесят один. Разница в возрасте колоссальная. Галя – совсем не подросток, и все равно я почувствовал себя героем набоковской «Лолиты»... Она вела себя со мной подкупающе искренне, как ребенок. Я вспомнил французскую поговорку: «Понятие „любовь“ придумали русские мужчины, чтобы не платить женщинам». Вспомнил и решил отплатить ей за любовь и дружбу. Решил ввязаться в аферу с экспедицией «неведомых». Кстати, дабы не напрягать любимую девушку лишними загадками, я специально для нее устроился на работу сторожем автостоянки. Чтоб не ломала красивую головку вопросом, откуда у престарелого ухажера деньги на мелкие подарки даме сердца, попутно занялся там же, на автостоянке, халтурой. В молодые годы за желтым забором, помимо прочего, меня учили механике. Вот и пригодилось. Устранял мелкие поломки чужих авто. Брал дешево, работал мало, но Галине свою финансовую независимость обосновал...

Итак, я позволил вовлечь себя в аферу с экспедицией. А это была афера, без всяких сомнений. Спонсор, оплативший анализ фекалий якобы снежного человека и подсунувший фото «якутской Несси», что-то задумал, зачем-то ему было надо отправиться в компании энтузиастов в далекую Якутию на маленькое озерцо-прудик.

Через некоторое время в клубе «Неведомое» я поимел сомнительную честь познакомиться с вышеупомянутым спонсором – мужчиной лет тридцати, похожим на офицера-десантника. Рослый, хорошо сложенный, симпатичный. Спонсор назвался Федором Михайловичем. Сказал – владеет фирмой, производящей и устанавливающей стальные сейфовые двери. Рассказал, откуда у него фотография неизвестного животного: мол, подарок друга-геолога, работавшего в Якутии. Вкупе с фото геолог-дружбан подарил Федору Михайловичу крупномасштабную карту, где крестом отметил голубое пятнышко, таящее в себе живую природную загадку. Ныне геолог проживает за рубежом, на исторической родине. А Федор Михайлович вот уже много лет мечтает отправиться в Якутию, искать северную Несси. «Неведомые» с ходу начали прикидывать маршрут будущего похода, а Федор Михайлович – смету отчаянного предприятия.

Между делом спонсор Федя поинтересовался, умею ли я нырять с аквалангом. Я соврал, что не умею. И понял, что конкретно планируется взвалить на спину ишака-носильщика. Акваланг с запасными баллонами действительно штука тяжелая, не каждому по плечу.

Федор Михайлович не ограничился финансированием одного лишь похода. Вложил деньги и в рекламу всего предприятия. О предстоящей экспедиции написали несколько бульварных газетенок, «неведомых» показали по 31-му каналу в программе «Экстра НЛО». Спонсируя рекламу, сам Федя в телевизор не лез и журналы натравливал исключительно на юродивых-»неведомых». При этом Федор Михайлович исправно посещал бассейн, практиковался в плавании с аквалангом, готовился лично принять участие в экспедиции.

Я следил за ним. За Федором Михайловичем. Поимел его фотопортрет, узнал, где живет, как работает-зарабатывает. Собрал маленькое досье на Федю и забил стрелку Дяде Степе.

Всезнайка Степан Михалков за пятьсот баксов наликом просветил меня, кто такой Федор-спонсор. Сын знаменитого вора в законе, легенды конца Союза – начала перестройки. Федору также довелось топтать зону по малолетке. Однако, повзрослев, Федор Михайлович завязал с уголовной стезей. В канун девяностых прошел слух, что папаша-вор на смертном одре завещал сыну немалый капитал – неизвестно куда сгинувший за пару лет до смерти Фединого папашки воровской общак. Нашлись желающие поставить наследника на ножи и дознаться о судьбе исчезнувшего общака. Лично папу при жизни трогать боялись, а отпрыска пощекотать перышком у многих руки чесались. Но и в защиту сынка почившего в бозе кореша подали голос солидные авторитеты. Дядя Степа вынужден был объяснить мне сложную иерархию бандитско-уголовной Москвы, чтоб я понял, почему в итоге Федюне устроили провилок, где он обязан был честно прояснить вопрос с наследством. Федя заверил уголовников – не кололся папаня за общаковые лавэ, поклялся бандитам – базара про бабки реально не было. И его оставили в покое. Еще Дядя Степа рассказал: дескать, Федор последние годы мало того, что чурается папиных старых друзей и живет, как лох, честно живет, так вдобавок ко всему малость умишком тронулся. Закончил курсы колдунов-экстрасенсов, написал книжку про «летающие тарелки», ездил в Сибирь искать тунгусский метеорит, в церковь зачастил. Про чудачества сына легендарного вора одно время модно было сплетничать-судачить на сходках солидных людей.

Я пораскинул мозгами и смекнул – очень похоже, наследство старого ворюги лежит-дожидается на дне холодного якутского озера. И это не обязательно исчезнувший общак. Это вполне может быть кубышка, принадлежавшая лично Фединому папане, с необработанными алмазами, кои, как известно, добывают в Якутии на строго охраняемых месторождениях. Или золотой песок, намытый «черными», нелегальными старателями. Смышленый Федя все поставил на карту, всю жизнь свою подчинил идее разжиться папиными сокровищами, годами косил под идиота, чтоб однажды выдернуть крапленый козырь из колоды.

Блаженных юродивых, несчастных искателей приключений и говна снежных людей мне было жалко, но, если честно, главной для меня была забота о Галине. Дурочка-девочка, заразившаяся парапсихологическим бредом, легко могла попасть в суровую переделку. Кто знает, как обойдется с экспедицией-прикрытием Федор Михайлович, когда отыщет клад?

Ради нее, Галины, я поперся на Север. Как ни инструктировали меня во время учебы опытные наставники, как ни старались, все равно попался я, Миша, в классическую «медовую ловушку»... Да что обо мне говорить, ежели сам Альберт Эйнштейн не смог отказаться от работы на КГБ, влюбившись в русскую женщину-агента. Исторический факт, между прочим... Все беды от баб, партнер, однозначно! Верь мне, знаю, о чем говорю...

Предчувствуя неладное, в канун отправки на Север я арендовал квартиру на улице Двадцати шести бакинских комиссаров и все ценное перевез в загородную резиденцию. Подготовился к худшему. И, как оказалось, не зря.

Галя, я, Федор Михайлович и шестеро старейшин клуба «Неведомое» – в общей сложности девять человек в начале июня этого года отправились в Якутию. В экспедицию. Пока передвигались, пользуясь транспортными средствами, я чувствовал себя лишним. В каждом мало-мальски значительном населенном пункте «неведомые» первым делом шли к местной администрации, показывали вырезки из газет про себя и про нашу экспедицию, просили, а то и требовали помощи, а я в это время сидел на ворохе рюкзаков, караулил вещи и отвечал на вопросы любопытного местного населения. Как правило, администрация северной Тмутаракани к нам благоволила. Нам, столичным чудакам, предоставляли ночлег на халяву, нас угощали разными якутскими вкусностями, поили «тагра уи» – так там называется водка и все остальное, что горит и с градусами. Про нас даже статью в газете «Нарьяна вындер», сиречь «Красный тундровик», обещали написать. На Севере народ хороший, радушный...