Возвращение Прославленных. Книга 2 (СИ) - Цы Си

— Усилитель мы установили. Всё прошло успешно. Но он слаб. Скорее, это усилитель, который может покрыть лишь такую территорию, как Стоунбон, но никак не всю Визидарию.

— Ну, ничего, — встала, выдохнув, Пинар, — у нас ещё три недели. Мы придумаем, как сделать его сильнее. Ребята, мы столько уже поняли! Это всего лишь задача со звёздочкой, помнишь, Тафари?

— Есть ещё одна проблема, — глубоко вздохнул Следопыт, помотав головой.

— В башне есть стержни, накапливающие энергию. Их 56, - стал объяснять Стурла, — мы только сегодня разобрались, что один такой стержень заряжается двое суток. То есть, чтобы сама башня заработала, нужно…

— Нужно ещё больше ста дней, — схватился за голову Леонар, — а это безумно много! Что же делать?!

— Давайте придумаем что-то ещё, — предложил Марио.

— Что?!!! — спросила Бёрнис, — мы ничего не успеем за три недели.

— Остаётся только один способ, — сказал, подняв голову Пит.

— Какой? — спросила Мэдлин.

— Надо готовиться к сражению. И принять бой, — ответил Питер.

— Да, — кивнул Тафари, — нам придётся принять бой. И для этого нам нужна помощь всей страны.

Наступило молчание. Отсюда, со скамеек, хорошо было видно, как визидары-работники восстанавливали кошачий фонтан. Они были в приподнятом настроении, перекидывались шутками. Одни работники прикрепляли на места фигурки, другие ровняли холм в виде свернувшегося кота вокруг фонтана, третьи уносили мусор.

— Ты думаешь, — кивнув на них, спросила Мэд, — что они согласятся? Четыреста лет назад здесь прошла война. В каждой семье были погибшие. Они ненавидят войну и сражения.

— Четыреста лет назад их они были застигнуты врасплох. Их просто перебили. У нас же есть время подготовиться, — возразил Стурла.

— Никто не любит войну, — поддержал его Леонар, — но иногда приходится дать отпор врагу. Я… согласен, что надо готовиться к сражению.

— Нам нужна поддержка Совет визидаров, — склонила голову Бёрнис.

— Отправим им почтовых голубей? — спросил Марио.

— Нет, — вдруг вышла вперёд Янмей, — мы должны туда поехать сами. Все вместе. Завтра с утра. Но вперёд послать голубей с вестью, чтобы город нас встречал. Тогда мы сразу сможем обратиться ко всей Визидарии. В дорогу нужно надеть плащи, которые нам сшили. Тем более что вчера тем, кому они не подходили по размеру, привезли новые.

Все с ней согласились и разошлись собираться.

У Тафари, как и у других, было тяжко на сердце. Вернувшись к себе в квартиру, он не смог даже раздеться. Придавленный серьёзной ответственностью за сложное решение, он тяжело опустился на диван. Обхватил голову руками и застыл. Нет, он не боялся смерти, но снова и снова задавал себе вопрос: действительно ли это единственный выход? Ведь его выбрали главным ремесленником. Значит, он в ответе за каждое решение вдойне.

Словно почувствовав его смятение, к Следопыту заглянул Питер.

— Можно? — постучал он в дверь, заходя.

— Да, — глухо сказал Тафари. Привстал, но потом бессильно сел обратно, закрыв ладонями уши, словно ничего не хотел слышать.

Пит сел напротив друга. Они молчали. Мирно покачивалась от сквозняка штора. Из сада нёсся смех и разговоры девушек-визидарок, которые заканчивали подрезать кусты. В комнате было сумрачно, на улице загорелись фонари.

— Будут жертвы, — наконец, сказал Тафари.

— Я понимаю, — покачал головой Пит. — Но у нас нет выбора.

— Справимся ли мы? — тихо спросил Тафари.

— Мы не имеем права не справиться, — ответил Пит.

И каждый снова погрузился в мысли. Так они и сидели в полутьме, пока за окном сиреневые сумерки не превратились в синюю черноту. Вдруг стали видны прозрачные тени трёх Муз. Одна склонилась, а две других указывали на неё.

— Гляди, — показал Пит, — Чьи это Музы? Откуда они? И собрались в одном углу.

— Да, они почти всегда там, — кивнул Следопыт, — в сумерках, почти не шевелясь стоят у моего рабочего стола. Не говорят и не двигаются. Ничего, к утру они исчезают. Так что не обращай на них внимания.

Пит подошёл к бесполым теням, и они мгновенно рассеялись, как дым.

Он постоял, размышляя. Потом нагнулся повторив позу Музы. Взглядом он уткнулся в угол стола. Там из-под ковра торчал краешек бумаги. Пит потянул за него и вытащил листок.

— Это твоё? — протянул он его Тафари.

Тот взял лист и развернул. Пробежал глазами по строкам, вскочил и зажёг свет.

— Это письмо…ты не поверишь… Но оно написано Аластаром Справедливым! — в волнении сказал Тафари, — и по дате ясно, что он отправил его в день своей гибели.

Следопыт с Питом склонились над листом и стали читать.

«Делмару Иму То.

14 ноября, 1525. Ясень Биле Ушнег.

Дорогой мой друг, Делмар, хотел бы я сказать тебе, что когда одержу победу, то мы выпьем с тобой изумрудного. Но не скажу. Ибо пришёл я сюда биться насмерть и отдать жизнь свою за Визидарию.

Но горько мне, что со мной моя верная дружина, коих 99 визидаров. И все они тоже останутся здесь, под священным ясенем.

Тяжело мне так же от ошибки всей жизни, за которую теперь я расплачиваюсь. Как был прав Изаму Кудо, когда говорил, что есть враг и внутренний. Тот, которого мы не видим. Демоны всегда внутри, а не снаружи. Только мы слепы и никогда их не видим, как не видим собственных Мраков и Муз.

Сегодня, когда ты зайдёшь в Стоунбон и привычно взглянешь на люстру, то увидишь не её, а моё раскаяние, мою ошибку. Меня. Это я сверху посеял хаос. Думая, что я — Муза для этой страны, а оказался её Мраком. Ибо не увидел и не почувствовал внутреннего врага. Меня предупреждали, но мне не казалось это неестественным и ненормальным: как если бы птенцы стали разрушать родительское гнездо. Разве дети поджигают отчий дом? Однако же, бывает и такое. Не подозревай, но смотри! И делай выводы. А я смотрел, но не видел. Не хотел видеть.

Опасно собаке не думать о своих блохах, а лишь бояться других собак. Не всегда другие — враг, не всегда свои — друзья. Я слишком поздно это понял. Не людей надо было опасаться: они, как визидары, разные. Мы смешали людей с темнотой своих мыслей, а в темноте всё одинаково черно, и все враги. А теперь в этой темноте нас пожирают монстры, выращенные в чьём-то злом визидарском сердце. Ибо сейчас мне окончательно ясно, что малумов сделал визидар, а не человек. Отправляю тебе это письмо с голубем и прощаюсь.

Аластар Справедливый»

— Это письмо следует взять с собой в Медикат, — сказал Питер, — оно будет важным свидетельством для Августа.

— Да, — согласился с ним Тафари.

Тут зеркальце на столе Следопыта задребезжало. Питер взглянул на друга, у которого даже сквозь смуглую кожу проступил румянец и, произнеся: «Я прощаюсь до завтра», вышел из комнаты.

Хочешь мира? Готовься…

В пять утра, первые лучи солнца, протиснувшись в узкие окна харчевни, осветили щёчки зевающей Янмей. Девочка, сидя в плаще, выгибалась и потягивалась, как проснувшийся котёнок.

— Может, не поедешь с нами? — спросила её ещё раз Пинар, погладив по волосам, — дорога дальняя, а ты — ребёнок.

— Я не ребёнок, а прежде всего ремесленник, — ответила серьёзно Янмей, — куда вы без меня? Не справитесь.

И отхлебнула чёрного молока, которое нарисовало у неё под носом смешные усики. Остальные пили тату. От неё ушли последние остатки сна. В жилах прибавилось сил.

Через полчаса ремесленники покидали Стоунбон, оставив управление на Гарбхана Бирка — он за последние дни показал себя очень толковым парнем.

Выехав из ворот, визидары свернули налево и взобрались на холм. Обернулись, оглядели священный дуб, стены Стоунбона, и направились по незнакомой дороге, мимо указателя, где витиеватыми буквами было написано: «Медикат — 23 мили».

— Если будем ехать с небольшими остановками, то через 6–7 часов будем там, — подсчитал Леонар.

Полдороги Марио рассказывал о трудах профессора Сторигана Вульфа и о том, что в бывшей комнате этого ремесленника теперь живёт Носик.