Ведьмин век. Трилогия - Дяченко Марина и Сергей

Черный дым. Будучи пропитана противопожарной дрянью, вся эта роскошь потрясающе горит. Как солома.

– Пожа-ар!..

Включилась сигнализация. На сцену выскочил человек с маленьким, плюющимся пеной огнетушителем. За ним еще один, еще…

Дым поднимался выше. Гипсовые лица на потолке понемногу утрачивали белизну, и в бесстрастных прежде глазах проступала совсем человеческая усталость. Или Клавдию померещилось?..

Ведьма. Она близко. Она преодолевает боль от его удара, и…

Клавдий удивленно оглянулся. Это что-то новенькое…

В грудь ему смотрело дуло большого черного револьвера.

– Инквизитор… Палач…

Молоденькая дура, она решила напоследок высказать ему все, что о нем думала. Стреляй она сразу – у нее сохранился бы шанс.

Его напор отбросил ее на стену. Револьвер вывалился – почти беззвучно – на мягкую ковровую дорожку. Он подошел, заглянул в черные от боли глаза, замерял «колодец». Восемьдесят… Со следами недавней инициации…

Он взял ее за руку – необычайно тонкую, прямо-таки тощую, тонкокостную руку балерины. Нащупал пульс.

– Кто тебя инициировал? Где? Зачем ты это сделала, танцевала бы своих аистов… Зачем?

– Я ведьма, – прохрипела она ему в лицо.

– Ты человек!..

– Я ведьма, ведьма!.. И вы еще узнаете…

Голова на тонкой шее запрокинулась. На Клавдия смотрели белые глазные яблоки; ярко вспыхнула бархатная кулиса. В оркестровой яме суетились люди. Едко запахло паленой пластмассой.

Он закинул девчонку на плечо и вытащил в коридор. Молоденьких балерин не так тяжело носить – но, даже пребывая без сознания, она сбивала ему чутье. Близкое присутствие одной ведьмы не давало ощутить прочих.

Вой пожарной сирены. Сквозняки; люди, бегущие к аварийным выходам. Слезы на чьих-то глазах. Веселое любопытство в других.

– Патрон?!

– Вы прочесали здание?

– Патрон, слишком быстро распространяется пожар…

– Вы ведьм взяли?

На скулах начальника спецгруппы играли желваки. Он понимал, что операция проваливается, – и не понимал почему.

– Девчонку в машину… А, пес!

Ключи в кармане. С брелоком в виде птичьей лапы.

* * *

Почувствовав запах дыма, Ивга прежде всего влезла на подоконник.

Кабинет директрисы выходил на площадь перед главным входом; на брусчатке толпились зеваки. Много, куда больше, чем театралов, – и с каждой секундой толпа прибывала, потому что никакой театр не сравнится с действом, которое разворачивается в виженской опере в эту минуту…

Рама была намертво заперта. А стекло оказалось непробиваемым. Кого боялась Хелена Торка – воров? Снайперов?!

Ивга ударила тяжелым письменным прибором. Потом с натугой подняла стул и швырнула в окно; запах дыма подползал под дверь, вытекал из вентиляционных щелей, и уже не надо было тонкого Ивгиного обоняния, чтобы ощутить удушливый запах пожара.

На площадь, разгоняя толпу, вкатились по очереди три красных машины. Потом еще две. Театры горят стремительно и страшно…

Ивга метнулась к двери. Подергала ручку; добротные створки, кажется, даже красного дерева. Мощный замок; нет, у Хелены Торки явно мания преследования…

Ивга глянула в замочную скважину – глаз заслезился. Приемная полна была дыма.

Тогда она наконец испугалась.

Последние дни страх был ее вечным спутником – но не такой. От страха человеческое тело готово выдать какую угодно реакцию – самую недостойную, самую постыдную; Ивга скрючилась от острой боли внизу живота.

Вот он, костер. Огромный шикарный костер в виде горящего театра. Двести лет простояло на площади массивное здание – все, хватит… Ивга прожила свои восемнадцать – видать, срок истек…

Но не так же гадко – вокруг люди, а она взаперти… Как крыса… Живьем…

Она ударилась в дверь. Еще. Еще; «закончим же обряд, как повелевает нам наша нерожденная мать»…

Бред?

Ивга посмотрела на свои ладони. Левая была в крови – сломанный ноготь. Что это, «закончим же обряд, как велит нам наша…»

«Свора не вечна. Возьмите свечи…»

Огромный темный зал. Спиральная лестница, горящий огонь, кажется, стен нету… уходящая во все концы равнина, с красными горами, маячащими на горизонте… Столько красных гор, которые ярче темно-серого неба, но все равно в дымке… Горы нарисованы на…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Помогите!.. Назар! Назар, спаси меня, я…

«Свора отступает. Лучше пожарище, чем костер…»

Хохот. Такой, что затыкай уши.

– Назар! Спасите… Меня… Кто-нибудь…

Грохот двери, отлетающей к стене. И вместе с вошедшим – клубы дыма. Как будто явилось привидение, как будто призрак Назара снизошел-таки…

И сразу же – боль. Так ощущается присутствие разъяренного инквизитора.

– Ивга?..

Жесткие руки, хватающие ее под мышки. Головокружение.

– За мной, бегом!..

– Они под сценой. – Она не узнала своего голоса.

– Что?!

– Под сценой… Там… большая… репетиционная. Вторая… Они… инициируют. Там… сейчас… – Ивга закашлялась, пытаясь выбросить из легких едкий дым.

Человек с плоским желтым лицом. Он тоже инквизитор и тоже злой… Люди в масках-респираторах…

– Где они? Где теперь они, Ивга?

– Не знаю.

Желтолицый обернулся:

– Мы возьмем их сами, патрон…

– Театр горит, вы не заметили?!

– Операцией распоряжаюсь я… патрон! Берите девчонку и уходите…

Секундная пауза; два инквизитора глядят друг на друга, и тот, что старше чином, в конце концов уступает:

– Ивга… Пойдем. Ты что, ты в обморок не падай, ты не балерина, таскать тебя…

Коридоры, заполненные дымом. Кашель, раздирающий грудь. Она споткнулась на скомканном ковре – инквизитор подхватил ее на руки. Лестница, лестница, вниз… Дверь…

Инквизитор встал как вкопанный. Ивга ощутила, как держащие ее руки впиваются ей в ребра.

– Ивга… Стань у меня за спиной. Между лопатками.

Дверь распахнулась.

* * *

Дверь распахнулась.

Не пять. Не шесть. Восемь; две, правда, «свежих». Только что прошедших обряд инициации, потрясенных… Фанатичных. Неумелых, но вполне боеспособных.

– Здравствуй, инквизитор. Мы хотим здесь пройти.

Не нападают. У них такое преимущество, что даже не спешат напасть. Щит-ведьма, четыре воин-ведьмы, три рабочих…

– Привет, девочки. Вы арестованы.

Слишком долгая фраза. Непростительная оплошность. Пока он говорит, он уязвим… Не дать втянуть себя в диалог.

– Твое время прошло, инквизитор.

Любопытно, что предводительствует у них не щит, а самая мощная из воинов. Необычный расклад.

– С дороги, или умрешь.

Он выругался так цинично и зло, как никогда в жизни не ругался.

* * *

Ивга отпрянула.

Пять из стоящих перед инквизитором женщин одновременно шагнули вперед, и Ивга увидела – не глазами! – как пять белых иголок разом вонзились в голову Клавдия Старжа. Ивга скорчилась – ее тоже задело, ее будто хлестанули тугим жгутом, свитым из ненависти, тоски и стыда; ведьмы шагнули снова. Старж упал.

Сознание Ивги раздвоилось.

Она видела, как своей волей они наваливаются на инквизитора, сливаются в одно тяжелое нечто, давя и удушая, – и в то же время они, пять нападающих ведьм, остаются стоять на местах. Ивга пятилась, отползала; натиск нападающих ведьм краем задевал и ее.

Силы слишком неравны. Ивгиным метаниям конец; ведьмы сообща прикончат инквизитора и заберут ее с собой.

Из темного клубка над упавшим инквизитором выбралась скрюченная рука. Слепо черкнула по воздуху – на первый взгляд слепо. Натиск ведьм удвоился, рука дернулась – но закончила свое дело, черкнула по воздуху снова, и Ивга опять-таки не глазами успела увидеть расплывающиеся контуры сложного знака, и, разглядев его, откинулась назад, будто от удара в челюсть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ведьмы отшатнулись тоже. Черный клубок расплелся.

«Ой, Ивга. Мне бы твои проблемы…»

Клавдий Старж поднимался.

«Вчера я целый день занимался тем, что пытал женщин».