СССР. Жизнь после смерти - Коллектив авторов

Крош понимает, что, в принципе, этот набор ему совершенно не нужен, по крайней мере, еще несколько минут назад он не думал о такой покупке. Но теперь он тешит себя мыслью о туристской поездке, где ему это может понадобиться, т. е. начинает подверстывать реальность под ненужную покупку: «Если я весной поеду в туристскую поездку, мне понадобятся маска и ласты, но если я их куплю, на какие деньги я поеду в поездку?». И снова он жалеет о покупке спортивных брюк: «И дернул меня черт купить эти дурацкие штаны!» Несмотря на то что его терзали сомнения, он продолжал стоять в очереди, которая быстро увеличивалась.

Очередь все растет. «Одни стояли потому, что им нужны были маска и ласты, другие потому, что стояли первые»[111]. «Подошли Игорь с Мишкой Тарановым и стали между мной и Шмаковым Петром. Сделали вид, будто они уже здесь стояли. Мы тоже сделали такой вид»[112]. Данный пример – обычная уловка в очереди со знакомыми. Чтобы оказаться впереди, люди использовали физическую силу, прибегали к хитрости и обману, пользовались привилегиями, подделывали льготные документы, давили на жалость.

Крош понимает, что это ему не нужно, но он все равно стоит, потому что жаль потерянного времени, а если не купит, то будет жалеть еще больше. Наконец, притащили маски и ласты. Очередь заволновалась. Задние боялись, что им не достанется. Вообще, стояние в очереди было занятием с неясным исходом: советский покупатель не мог быть уверен, что, когда подойдет его черед, ему что-нибудь достанется. Заметим, что до возникновения очереди у ребят было индивидуальное поведение, а сейчас, в очереди, – коллективное, где господствовали свои законы. Крош не знал, что делать, на что решиться. Он знает, что маска ему не нужна. Но он снова размышляет: «Если я окажусь на море, все будут нырять, а я буду сидеть на берегу, один как идиот. И я уже целый час стою в очереди. Не куплю, а потом буду жалеть»[113].

В продажу поступило всего 20 комплектов. Очередь волнуется. Вокруг ажиотаж. Некоторые чуть ли не плачут. Народ все равно стоит, несмотря на то что комплектов ограниченное количество. Все на что-то надеются, думают, что, может быть, достанется. Для очереди свойственно недоверие к ситуации. Крош не может отказаться от покупки, потому что, если ему достанется комплект, он попадет в число счастливчиков. Расплатившись, он получает маску и ласты. Это его четвертая покупка. Шмаков остается без комплекта. Крош чувствует себя виноватым, ведь ему этот товар не нужен, а Шмаков хотел купить.

«Я остановился и протянул Шмакову ласты и маску:

– Знаешь что, возьми. Мне они не нужны.

Шмаков отрицательно закачал головой. Не хотел лишать меня таких драгоценных вещей.

– Бери, бери! – настаивал я. – Я купил просто так, на всякий случай. Мне они совершенно не нужны»[114].

Но оказалось, Петру тоже не нужны были ласты, и на вопрос Кроша, зачем же он стоял в очереди, отвечает, что «стоял, потому что все стояли». Здесь показаны механика потребительского психоза и психология очереди. Ценность товара определяется его дефицитностью, по меньшей мере, так же, как и реальной потребности в нем. Цена в условиях всеобщего интереса к товару значения не имеет.

Если после того, как Шмаков разругал брюки, Кроша бросило в жар, то теперь он просто окоченел. «Выходит, я опять зря потратил деньги». Тогда Крош пригрозил Шмакову, что сдаст товар обратно. Тот ответил, что «эта вещь ненужная, простая резинка со стеклышками! А в ластах вообще неудобно плавать… Не нужно мне такое барахло!» Крош возвращается в магазин, очереди конечно же нет. Он хочет вернуть товар, но обратно не принимают. Он стоит у прилавка в надежде продать комплект с рук, но никто не берет. Ведь только что за ним стояла огромная очередь. Но ажиотаж прошел. Теперь комплект никому не нужен – вместе с очередью исчезает и спрос. Потребительский ажиотаж имеет собственную логику, и в этих условиях желания покупателей далеко не всегда отвечают реальным потребностям.

Сердце Кроша разрывалось от огорчения. Он истратил все деньги на ненужные вещи. Из всего того, что он купил, ему нужна только тетрадь. Теперь уже все равно. Он пошел в писчебумажный отдел и купил папе на оставшиеся деньги китайскую самопишущую ручку за 4 рубля 50 копеек. Это пятая и последняя покупка Кроша. А Шмаков все свои деньги сохранил!

С помощью точных цен, приведенных в этом отрывке, можно вычислить, сколько Крош заплатил за маску и ласты: 4 рубля 56 копеек.

Эта сцена, возможно, уникальная в литературе, сочетает в себе элементы арифметической задачи и психологического анализа, демонстрирующего переживания советского покупателя при столкновении с ситуацией мучительного выбора, порожденного крайней неопределенностью открывающихся перед ним возможностей. Крош испытывает и страх, и азарт, и растерянность, и угрызения совести. Он пытается рационально мыслить и вести постоянные расчеты, но при этом то и дело попадает в ловушки, расставленные ему советской торговлей, и совершает иррациональные поступки.

В целом покупатель оказывается бессилен перед системой, которая не оставляет возможности определить и выбрать то, что он действительно хочет. Перед нами предстают два типа покупателей: расточительный и сдержанный – Крош и Петр Шмаков. Первый тратит деньги иррационально и потом страдает, а второй преодолевает все соблазны, избегает ошибок, но ценой отказа от покупок. Такой вариант поведения фиксируется и советской экономической литературой, которая со второй половины 1960-х годов регулярно жаловалась на нежелание граждан тратить деньги и создание ими «избыточных сбережений».

Елена Кужель

ТРАНСФОРМАЦИЯ СОВЕТСКОЙ КУЛЬТУРЫ ПОТРЕБЛЕНИЯ В 1960–1970-е ГОДЫ В ПУБЛИКАЦИЯХ ПРЕССЫ И ПИСЬМАХ ЧИТАТЕЛЕЙ

Письма читателей в газеты – неотъемлемая часть советской культуры. С первых десятилетий существования советского государства общение через письма было для граждан важнейшим каналом диалога с властью. В своих обращениях люди высказывали одобрение и недовольство политикой страны, жаловались и просили каких-либо благ, порой предлагали решения проблем.

В 1960–1970-е годы, когда население почувствовало относительную свободу – по крайней мере, в сфере обсуждения и критики бытовых проблем, – эти письма становятся важным источником для понимания общественных настроений того времени.

Существовал отдел пропаганды ЦК КПСС, через который проходили многие письма, направлявшиеся в редакции газет и журналов. Часть вопросов, затронутых в письмах, разъясняли на своих страницах газета или журнал, другая часть направлялась для принятия мер в соответствующие учреждения, ведомства. Проблемы, затрагиваемые в письмах, и отношение к ним менялись с течением времени. Пик количества опубликованных писем в газетах приходится на 1960-е годы, в 1970-е годы динамика резко снижается. Однако это не говорит о том, что люди стали меньше писать, просто письма стали жестче фильтроваться. Все они перепечатывались и вшивались в дела под грифом «Совершенно секретно», и для сотрудников спецотдела пропаганды начиналась серьезная аналитическая работа с письмами. Эти дела рассекретили относительно недавно – в конце 1990-х. К некоторым из них до сих пор нет доступа. Многие документы недоступны из-за того, что не завершены их научное описание и обработка.

Материал, который используется в данной статье, был собран мною во время работы в Российском государственном архиве новейшей истории в фонде № 5 «Аппарат ЦК КПСС». Дополнением к архивному материалу стали номера газеты «Известия» за 1960-1970-е годы.

Для исследования было выбрано несколько отправных точек: 1960, 1967, 1975 и 1979 гг. 1960 г. – в обществе царит весьма оптимистическая атмосфера, значительно улучшается материально-бытовое положение населения по сравнению с первым послевоенным десятилетием; 1967 г. – юбилейный год, 50-летие революции; 1975 г. – самый пик застоя; 1979 г. – итоговый год исследуемого двадцатилетия.

При чтении писем прослеживается, как менялись темы и стиль. В письмах за 1960 и 1967 гг. практически не встречались жалобы на дефицит продовольственных товаров, их пик приходится на вторую половину 1970-х годов. Появляется понятие «искусственный дефицит». Количество писем с жалобами на махинации в торговле увеличивается с осознанием проблемы искусственного дефицита, т. е. со второй половины 1970-х.

В письмах читателей в 1960 г. затрагивались такие основные проблемы: торговля с нагрузкой, разнобой в ценах, расточительность, низкое качество товара, дефицит продовольственных и непродовольственных товаров. Обозначим их как проблемы первого уровня.

Приведем выразительный пример торговли с нагрузкой.

«Два воротника к одной шубе