Беспокойные дали - Сергей Аксентьев

Поточная аудитория с круто уходящим под потолок амфитеатром, высоким длинным лекторским подиумом, с узкой почти во всю стену доской, с огромным экраном и разнообразной аппаратурой для демонстрации фрагментов доклада повергли Платонова в тихое отчаяние. В какой-то момент стало страшно от всей этой торжественной строгости и от устремленных на него заинтересованных взглядов незнакомых людей, превосходящих его и в знаниях и в жизненном опыте. Но после доброжелательного представления его собравшимся, после первых произнесенных фраз доклада волнение улеглось. Вскорости, забыв обо всём, он так увлекся, что вместо отведенных двадцати минут проговорил вдвое больше.

Его слушали, не перебивая. По реакции присутствующих он ощущал, что слушали с интересом, это прибавляло вдохновения.

Обсуждение было бурным. Почти час он отвечал на вопросы, отбивался от наседавших оппонентов, спорил, соглашался и категорически возражал.

Дунаев сидел довольный, ободряюще кивал взволнованному Андрею и сам нет-нет, да и подбрасывал каверзные вопросы, инициируя всплеск новых страстей.

Особенно всех заинтересовал последний опыт, когда установка работала на сверхкритическом режиме. Однако некоторые сомневались в подлинности демонстрируемых слайдов, полагая, что это либо фотомонтаж, либо неожиданное совпадение случайностей. Но эти версии отверг начальник кафедры баллистики полковник Жохов. Правда, сначала он до мелочей выспросил у Платонова как проводился опыт. Попросил нарисовать на доске схему киносъемки. Въедливо уточнял параметры пленки, скорость съемки, технические характеристики осветителя и фокусирующего устройства. Попросил ещё раз продемонстрировать по кадрам весь процесс, после чего категорически заявил:

— Опыт поставлен корректно, а слайды отображают действительную картину процесса.— Дружески улыбнувшись Платонову, продолжил: — Вы Андрей Семенович с коллегами на незамысловатой установке получили уникальные кадры. Обычно подобное получают на специальной аппаратуре. Зайдите как-нибудь ко мне, я покажу вам весьма интересные картинки.

А заинтригованной аудитории пояснил:

— Вспомните знаменитую камеру-абскуру Луи Дагера — ящик с дыркой. Вот примерно то же самое, только с использованием скоростной киносъемки сделали и моряки. И обернувшись к Платонову:

–Вы не обижайтесь, за такое сравнение. Это действительно так и плюс удачная методика опыта: ночная съемка, при хорошем ходе световых лучей и оптимально выбранном расположении осветителя, объекта и объектива кинокамеры. Молодцы!..

Слово попросил начальник кафедры аэрогазодинамики полковник Серебров:

— Будьте любезны, Андрей Семенович, ещё раз покажите нам схему измерений и фото пультовой с батарейными манометрами.

Платонов насторожился. Серебров внимательно посмотрел на схему, на фото, потом опять на схему:

— Во время последнего опыта, когда установка работала на сверхкритическом режиме, у вас ничего не произошло?

Андрей растерялся, но быстро овладел собой:

— Произошло. Выбило ртуть из батарейного манометра.

— Я это и предполагал, — оживился полковник. — Ещё во время доклада я обратил внимание на этот манометр. Он имеет существенный конструктивный недостаток — в нем нет ртутных ловушек, как это делается на заводских образцах. Строго говоря, таким манометром в ваших опытах пользоваться нельзя. Хотя бы под ним поддон с водой поставили, а то ведь, наверное, всё помещение ртутью перемазали?

Андрей смущенно кивнул.

— Большой фитиль то получили от начальства? — неожиданно спросил Серебров.

Все расхохотались.

— Большой. Да не в нем дело. Начальство запретило дальнейшие опыты, пока не получу на стенд государственный сертификат!

— Что-о?! — изумился Серебров.

Присутствующие оживились. Посыпались недоуменные возгласы. Мол, кто же додумался до такой чуши? Какой ещё сертификат на экспериментальную установку?

Полковник жестом остановил коллег.

— Струхнули морячки! А помнишь, Михаил Иванович, — обратился он к Дунаеву, — во время войны, как мы моряков уважали? Черные бушлаты всегда считались отчаянными парнями.

— Не тот видно нынче морячок пошел, — пожал плечами Дунаев.

— Подумаешь, ртуть выбило из манометра, — возмущался Серебров. — Да если бы по каждому такому поводу у нас запрещали испытания, то мы до сих пор воевали секирами и топорами. Нет, так не годится, — опять обратился он к Дунаеву, — надо это безобразие, Михаил Иванович, каким-то образом исправлять. Такие интересные результаты. Парень только-только подобрался к сути, и на тебе — перекрыли кислород!

— Разберемся, Леонтий Маркелович. Не дадим Платонова в обиду.

Воспользовавшись образовавшейся паузой, со своего кресла в первом ряду поднялся и направился к кафедре высокий седовласый мужчина. Лицо этого человека Андрею показалось очень знакомым. Его не покидало ощущение, что он где-то уже встречался с ним.

В зале наступила тишина.

— Слово предоставляется профессору Котельникову Валерьяну Васильевичу, — почтительно объявил Дунаев.

В первый момент Андрею показалось, что он ослышался. До его сознания никак не доходило, что перед ним один из патриархов ракетной техники, по книгам которого училось не одно поколение ракетчиков. Что вот этот аккуратный старик с мягкими манерами и есть тот самый Котельников, который вместе с Королевым запускал первые баллистические ракеты.

А тем временем Котельников, взяв указку, приятным баритоном обратился к Платонову:

— Покажите, пожалуйста, два последних слайда.

Как только на экране высветились кинофрагменты, профессор обратился к аудитории:

— Уважаемые коллеги, это действительно уникальные кадры. И я бы посоветовал вам, Андрей Семенович, в этом направлении и двигаться. Это близко к реальным условиям и подобные эксперименты могут многое прояснить в сложной картине взаимодействия жидких и газовых струй. И ещё, я бы посоветовал вам попытаться создать критериальную математическую модель этого явления. Пусть она пока будет грубая, весьма приближенная, но она очень нужна для инженерной оценки рабочих характеристик двигателей с такими соплами, ну и, конечно, для грамотной постановки последующих опытов. А опыты ни в коем случае прерывать нельзя. Вы на верном пути. Да и стенд сам по себе уникален. На нем можно получить очень интересные результаты.

После короткой паузы Котельников обратился к Дунаеву:

— Я думаю, Михаил Иванович, о факте закрытия работ на стенде следует доложить заместителю начальника академии по науке и написать в адрес командования училища письмо с ходатайством о возобновлении работ. Со своей стороны, я доложу о докладе и полученных Андреем Семеновичем результатах своему руководству. И мы за подписью академика Измайлова тоже направим в училище соответствующее разъяснительное письмо. Так же нельзя, братцы мои! — взволнованно обратился он в зал. — Из-за одного неудачного опыта, прикрывать всю работу. Прямо какая-то инквизиция…

На следующий день Дунаев пригласил к себе в кабинет Платонова. Там уже находился Станислав Иванович Ерёмин.

— Ну как? Отошли от вчерашней баталии? — улыбаясь, протянул руку начальник кафедры.— Здорово вас взяли в оборот наши «опричники». Но вы держались молодцом. Поздравляю с боевым крещением.

Он жестом указал на широкий кабинетный диван с высокой мягкой спинкой и дерматиновыми валиками по бокам.

— Только что звонил Котельников,— сказал Дунаев, — интересовался вашим настроением и просил сегодня часиков в шестнадцать подъехать к нему–хочет с вами побеседовать по работе. Вот адрес и телефон. — Он протянул Платонову глянцевую визитку.

— Да, кстати, — заговорил Ерёмин, — в коридоре я встретил подполковника Зурабова Ахмеда Гасановича с кафедры тактики. Он тоже просил вас зайти к ним.

— Как видите, Андрей Семенович, вы после своего доклада стали академической знаменитостью, — рассмеялся Дунаев, — теперь главное не зазнайтесь…

И перешел на деловой тон:

— Как я понимаю, вы уже знакомы, — кивнул он в сторону Ерёмина, — и представлять вас друг другу не нужно. Решением кафедры вашу дальнейшую работу будет курировать Станислав Иванович. Он специалист в ваших делах. Ему и карты в руки. До отъезда составьте подробный план работы. Включите в него сдачу кандидатского экзамена по специальности и отчет по новым испытаниям. Я думаю и отчет, и экзамен мы совместим, и будем ориентироваться на март-апрель. Перечень вопросов и литературу мы подработаем и через пару недель вышлем в Баку. С закрытыми материалами вас познакомит Станислав Иванович. Правда, записывать пока ничего нельзя, нет разрешения на оформление секретного чемодана. Бумага где-то затерялась, и сейчас даже если мы её и найдем, то все равно оформить не успеем. А вы, Станислав Иванович, срочно готовьте письмо с ходатайством на продолжение работ на стенде. Письмо подпишем у Смолина и направим в два адреса: в Управление Военно-Морских учебных заведений и начальнику училища. Если нет вопросов, то вперед! Желаю удачи!…