Разговор с Вождем - Роман Злотников

– Отдохнули, товарищи красноармейцы? Вот и ладушки. Значит, так, идем еще час, потом будет привал для отдыха и приема пищи. По дороге соблюдать внимательность и осторожность, не шуметь, не разговаривать, оружием не звякать: в лесу могут находиться немецкие разведгруппы или диверсанты. И еще нужно найти воду, так что глядите в оба, не пропустите ручей. Оружие держать наготове, но без приказа – не стрелять. Все, двинули. Головко первым, я за ним, остальные следом. Малеев, ты замыкающим, на всякий случай назад поглядывай. Вперед.

Забросив на плечи ремни трофейных карабинов (трехлинейки пришлось оставить из-за отсутствия боеприпасов) и растянувшись недлинной цепочкой, артиллеристы покинули крошечную полянку, скрывшись в зарослях. На груди идущего в голове старшины висел немецкий автомат, захваченный в бою у убитого унтер-офицера. Вообще-то автомат должен был достаться Сазову, который и застрелил того гитлеровца, получив в ответ две пули, но вот воспользоваться им он сейчас вряд ли смог, так что оружие перешло к Головко. Который, как выяснилось, даже примерно знал, как им пользоваться. Правда, патронов был всего один неполный магазин, тот, что в автомате, не догадались в спешке захватить. С патронами к «Маузерам» было чуть лучше, штук по десять-пятнадцать на ствол. На несколько минут боя хватит. Гранат же не имелось вовсе. Как, впрочем, и многого другого…

Где-то за спиной размеренно погромыхивала в одном ей известном рваном ритме канонада, справа на самом пределе слышимости доносился гул автомобильных или танковых моторов. И только впереди, на востоке, куда и шло пятеро уставших и измотанных людей, пока было тихо…

Глава 11

23 июня 2015 года,

Москва

Вернувшись в Москву, я почти сразу столкнулся с некоторыми несообразностями, ставшими следствиями изменения реальности в отношении лично меня. Началось с того, что здесь не оказалось станции метро, возле которой я жил. Конечная остановка на этой ветке находилась гораздо ближе к центру, и мне пришлось добираться до дома на маршрутке. Насколько я помнил, «моя» станция была построена несколько лет назад, уже при втором правлении «Темнейшего».

Затем начались проблемы посерьезней – ключи не подходили к замкам входной двери. А она у меня, как у большинства москвичей, стальная и просто так, вызвав слесаря из домоуправления, ее было не взломать. Пришлось доставать планшет, искать в Рунете фирму, занимающуюся подобными работами, и вызывать мастера-«медвежатника». Впрочем, прибыл он довольно быстро, и часа не прошло. Первым делом, как и полагается, солидный, немолодой, но крепкий дядька в чистенькой и даже отглаженной рабочей спецовке с логотипом фирмы на спине, попросил меня предъявить паспорт, чтобы проверить регистрацию. Мельком глянув на штампик, мастер сверился с адресом в заказе, мазнул взглядом по номеру квартиры на двери и уже протягивал мне паспорт, как вдруг отдернул руку и уставился на обложку.

– Не пойму чего-то… – пробормотал дядька, разглядывая золотой герб Российской Федерации. – Что-то глаз кольнуло, какое-то… несоответствие, но что?

– Уважаемый, нельзя ли побыстрее? – нетерпеливо сказал я, притоптывая ногой. – Я только что с поезда, сутки ехал, устал как собака. Хочу принять душ, сто грамм и завалиться спать!

– Да, да… – рассеянно ответил мастер и вдруг достал из поясной сумки свой паспорт и приложил его к моему.

Не нужно было быть особенно глазастым, чтобы увидеть: гербы на обложках документов отличались – обе головы «моего» двуглавого орла украшали короны, а на гербе паспорта мастера ничего подобного не было. Да и крылья орлов, если внимательно приглядеться, тоже были разными – на «моем» перья торчали вверх, а у «дядькиного» опускались вниз.

– Это чего? Новый паспорт ввели? – удивленно спросил мастер.

– Наверное, я не приглядывался, – рассеянно ответил я, сам малость ошарашенный таким открытием. – Я недавно менял, на сорокапятилетие.

– Ладно, вы извините! – сказал мастер, возвращая мне документ. – Просто мазанул по облоге взглядом и за что-то зацепился.

– Бывает! – неопределенно ответил я, убирая паспорт в карман.

Дядька реально оказался мастером не только по должности – открыл замки минут за десять, используя только набор отмычек и кувалду. Шутка! Просто отмычками! За дополнительную плату он поменял оба замка (у него с собой было штук десять на выбор), и я наконец попал в свою квартиру.

Зашел внутрь не без опаски, ожидая новых, а возможно и неприятных, сюрпризов. Но, кроме нового незнакомого светильника в прихожей, других отклонений от привычной обстановки моего скромного однокомнатного жилища так и не обнаружил.

Эти дополнительные «открытия», сделанные вот так, походя, на бытовом уровне, возбудили мое любопытство. Поэтому я слегка изменил запланированную программу на вечер – после душа, ста граммов коньячку и легкого ужина я не стал ложиться спать, а «припал» к компьютеру, обшаривая Рунет в поисках новой информации. Мне было до жути интересно, как моя скромная «помощь» повлияла на исторические события в России. Ну, кроме некоторых изменений в первых боях Пограничного сражения. Но чем дальше читал статьи и монографии историков, тем больше понимал – изменилось, к моему разочарованию, довольно мало. Особенно в первые два года войны.

Воспользоваться тем, что первый удар немцев встретили в боевых порядках, а не в пунктах постоянной дислокации, наши войска особенно не смогли. Просто удалось избежать катастрофы «первого дня». А вот потом все пошло почти как в той истории, которую здесь теперь знал только я. То есть и чудовищные потери, и «котлы», и разгром авиации – все это было так же, как и в моей реальности. Ну, почти…

За первый год войны Красная Армия потеряла почти пять миллионов убитыми и пленными. Сколько мы потеряли в прошлом варианте истории, я не помнил, но надеялся, что все-таки текущая цифра чуть меньше[22]. Мои надежды подкреплялись тем, что в этой истории в Ленинграде, так же попавшем в блокаду, которая продлилась семьсот двенадцать дней[23], то есть чуть меньше, чем в «моей реальности», погибло не девятьсот тысяч человек, а всего полмиллиона. То есть «всего» это было для меня. А для людей этой реальности эти полмиллиона были поводом для глубокой скорби… И к сожалению, как и в моей реальности, для политических спекуляций отдельных личностей насчет того, что «гораздо разумнее было бы сдать город и не подвергать людей страданиям».

Как бы там ни было, я попытался экстраполировать изменения соотношения потерь блокадников на потери войск. Ну, с некоторыми коэффициентами. Ведь для снижения потерь блокадников надо было просто чуть раньше начать массовую эвакуацию детей, стариков и незанятых на производстве и в жизнеобеспечении города. И отправлять эвакуированных подальше на восток[24]. Так что, по моим прикидкам, реальные потери РККА в этом варианте Великой Отечественной вряд ли снизились более чем на пятнадцать процентов. А то и менее… Ой, как крепко врал нам этот урод Резун, испоганивший такую фамилию[25].

Впрочем, несколько поразмышляв, я пришел к выводу, что мои выводы о незначительности положительных изменений в 1941-м не совсем верны. Да, положение на фронте поменялось не очень. Но для достижения тех же результатов немцам, ВЕРОЯТНО, пришлось положить куда больше своих солдат, чем в моей прежней истории. Я употребил термин «вероятно» из-за того, что довольно плохо разбирался в данном вопросе. И так слишком много информации на мою голову свалилось, чтобы еще и детальными цифрами немецких потерь по годам и сражениям голову забивать. Кроме того, должны быть и косвенные выигрыши, в полной мере проявившие себя гораздо позже…

Вследствие того, что линию старой границы немцы прошли все-таки где-то на восемь-девять дней позже, эвакуация заводов и фабрик, к которой к тому же, как писали историки, руководство СССР начало очень серьезно и масштабно готовиться аж за два-три дня до начала войны, прошла куда более организованно и объемно. Например, удалось вывезти часть квалифицированных рабочих и инженеров, а также некоторое количество станков и оборудования с тех предприятий, которые в «моей» реальности вообще не удалось эвакуировать – из Минска, Риги, Каунаса, Вильнюса и некоторых других городов. А те заводы, которые эвакуировали, удалось вывезти в более полной комплектации, и так же более организованно, чем раньше. Заводы Москвы, Тулы и Коломны вообще не снимались с места, поэтому не снижали, а, наоборот, все это время наращивали и наращивали производство вооружений. Видимо, Сталин, вычленив из моего сумбурного монолога информацию о том, что ни Москву, ни Тулу, ни Коломну мы не сдали и при прошлом варианте истории, решил дать московской промышленности перетерпеть месяц-другой под бомбами, но не трогать налаженное производство. И это принесло свои плоды. Например, в «моей» истории московский завод «Компрессор», выпускавший установку «БМ-13», в октябре 1941-го эвакуировали на Урал. А здесь он остался на месте и продолжал активно работать. Так что январское контрнаступление Красной Армии, на этот раз начавшееся с рубежей на сто – сто пятьдесят километров западнее, поддержали лишние семь батарей «Катюш». Да и планомерная эвакуация существенной части армейских и окружных складов приграничных округов так же, похоже, заметно повлияла на ход войны. Во всяком случае, в этом варианте истории ни один, даже самый либеральный журналист, не обвинял Сталина в том, что какое-нибудь подразделение Красной Армии или ополчения (последнее, ввиду не столь острой ситуации на фронте, не бросали в бой без подготовки), в какой-то момент времени кинули «под танки» с «одной винтовкой на пятерых». Правда, в текущем варианте подобные обвинения выглядели, как «бросили под танки только с одними винтовками».