Плач серого неба - Максим Михайлов

И как можно было пропустить такое раньше? Фонари все так же не горели, но в рассеянном свете из окон харчевни виднелись обгорелые развалины на другой стороне узкой и кривой улицы.

— Э-э-э… милейший! — хозяин трактира не успел целиком исчезнуть в своем заведении, и, услышав меня, с энтузиазмом распахнул двери вновь. — Моментик, пожалуйста. Это что у вас тут сгорело? — Если подумать, то не должно было это меня волновать. С таким соседством Мазутная должна бы пестреть подобными пожарищами. Но удивлялся собственному любопытству я уже потом, гораздо позже. А в тот миг меня не на шутку заинтересовало неприятное зрелище.

— Да вы, мастер, видать, совсем газет не читаете, — некоторое добродушное пренебрежение, скользнувшее в голосе толстяка, вполне компенсировалось профессиональной улыбкой, выскочившей на его лицо, — неделю уже назад, почитай, во всех новостях только о том и писали, как контора старика Ромуэлина в небеса улетела. Ужто не слышали?

— Как-то не довелось, — в некотором смущении пробормотал я, — но если можно, вкратце…

— Да вы зайдите под крышу-то, — засуетился толстяк, но зря — я плавно трезвел, и останавливаться не хотелось. Не затуманенные выпивкой мысли могли очень пригодиться.

…Еще за четверть оборота до взрыва никто не мог бы даже предположить, что обычный, средней руки салон татуировки внезапно взлетит на воздух. Даже когда хмурый матрос с явными признаками орочьего наследия на лице вошел в помещение, мастер Ромуэлин вряд ли ожидал чего-то страшнее попытки ограбления. На вид посетитель был никак не из числа потенциальных клиентов. Небрежно одетый, с вяло тлеющей в зубах дешевой папиросой, он бесцеремонно отряхнул плащ, обдав редких посетителей мелким водяным крошевом. Проскрипел, не разжимая зубов, "Скорее бы жара!" и направился к хозяину.

— Эй, альв, — хрипло просипел он, — что скажешь вот про это? — Орк задрал рукав и продемонстрировал темное предплечье, где помимо жестких седоватых волос виднелась крохотная, расплывчатая закорючка. Мастер до рези напряг глаза.

— Сказать, конечно, можно многое, — старый художник на миг ожалил посетителя взглядом и тут же отвел глаза, — но вам это вряд ли понравится. Такой, простите, халтурой занимаются обычно самоучки, которые, едва дорвавшись до чернил и полой трубки, начинают мнить себя художниками тела. То, что трубка чересчур толста, а дешевые чернила ядовиты, их не интересует. Желаете консультацию? Так будьте добры, встаньте в очередь.

Орк оглянулся. Какой-то мелкий клерк, желающий, видимо, показаться крутым, портовая шлюха, желающая, видимо, поднять себе цену. Был еще и третий. Охранник. Эггр. А значит, вести себя следовало повежливее, чтобы не скрутили и не забросили куда-нибудь к пристаням. И не стоило обманываться мнимой неуклюжестью здоровяка — матрос отлично знал, как горазды кочевники драться. Однажды, еще совсем сопляком, он схлестнулся с эггром в кабацком погроме и лишился четырех коренных зубов, вместо которых теперь торчали коронки из рыбьей кости. Так сам же потом и угощал громадину пивом, да тихо радовался, что удар пришелся вскользь, и челюсть осталась более-менее цела.

Дело было плохо. Действовать следовало быстрее и решительнее — наводчик говорил, будто в здании имеется черный ход, как раз в другой его половине, а значит, если быстро бежать, можно улизнуть, дождаться вечера, а там уже будет встреча с таинственным богатеем, что обещал купить порошок по пять полусеребрушек за сотню грамм. По прикидкам орка, в похищенном с корабля бумажном свертке весу было около кило. И на вырученные деньги он мог легко уехать куда-нибудь далеко и навсегда там поселиться, никогда не вспоминая о прошлом. Правда, говорили, что город закрыт для выезда, какая-то полицейская возня, но это вряд ли ненадолго. День-другой… На это время можно было и затаиться. Что-что, а прятаться матрос умел. Но сначала нужно было…

— Подновить бы, — спокойно произнес он, не торопясь опускать рукав, — да побыстрее, у меня скоро корабль отходит.

— Все мастера заняты, — престарелый альв смотрел на орка с уставным дружелюбием, не глядя больше в глаза, — будьте добры, займите место в очереди. Или можете записаться на другой день. К примеру, на завтра.

— А если вы сами, господин хороший? Я ж и вдвое заплатить могу, да. За ваши услуги…

— За мои услуги, дорогой мой, я беру не вдвое больше своих мастеров. Гораздо больше, гораздо.

— Мастер, — орк подкинул в голос насмешки, — вы цену-то назовите. А потом уже говорите со мной так.

— Дюжина серебряных, — даже очки Ромуэлина заблестели как-то раздраженно, — плюс десять медяков за срочность.

— Идет, — легко согласился орк, — но только если результат мне того, понравится. Пойдет?

— Поверьте, юноша, результат вас удовлетворит. А что насчет денег?

Матрос молча позвенел кошелем и приоткрыл его, обнажив бока нескольких серебряных кругляшей.

— Один момент, — со вздохом промолвил альв, — я только возьму инструменты.

Из-под стойки он извлек небольшой кейс, пару стерильных перчаток в дорогой артефактной упаковке и загремел тонкими серебряными иглами в стальной ванночке.

— Просто обновим контур, добавим цвета, или будем менять рисунок? — спрашивал он, возясь со всем этим, не глядя на собеседника.

— Ну, это… Поглядим. Сначала контур подновим, потом цвет добавим. А там видно будет, ежели денег хватит — так и пару узорчиков влепим, — ложь шла легко и непринужденно. План работал на диво гладко, несмотря даже на то, что наводчик умолчал про эггра.

— Вругго, пожалуйста, последи за порядком, — крикнул старый мастер, отодвигая тяжелую штору, и жестом увлек орка за собой в коридор.

— Вторая дверь налево… — промолвил он и хотел добавить "прошу вас", но оборвался на полуслове, почувствовав горлом холод изогнутого лезвия.

— А теперь, будь добр, доставай кошель. Медленно. — Голос орка утратил ленивую тягучесть, даже хрипотца из него почти исчезла, — да, тот самый, что у тебя за пазухой.

— Но, — голос альва оставался спокоен, руки не шелохнулись, — деньги хранятся в сейфе.

— Это ты работягам своим рассказывай. А мне давай то, что прячешь под рубашкой.

— Кто сдал? — поинтересовался альв, медленно вытягивая из-за пазухи объемистый кожаный мешочек. Кошель был набит так туго, что даже не позвякивал.

Орк только усмехнулся. Ловким, почти незаметным движением он перерезал шнурок на шее мастера и пока запихивал его в карман куртки, не преминул с душой ткнуть старика в зубы рукоятью ножа. Альв ухватился за подбородок, шатнулся и медленно осел на пол. Под пальцами выступила кровь.

— Не надо было этого делать, — невнятно прошептал он. Орк был уже в двух шагах от двери, но тут остановился. С языка было поползла какая-то колкость, но тут в окровавленных пальцах Ромуэлина завертелся огненный клубок. Нить, сотканная из чистого пламени, стремительно метнулась к грабителю, оплелась вокруг пояса и вгрызлась в одежду как раз там, где лежал промасленный бумажный сверток.

Очереди ждали двое — и каждый потом чувствовал себя счастливцем. Когда раздался взрыв, и здание мастерской осело и перекосилось, их почти не задело. Разве что эггра Вругго, стоявшего близко к коридору, волной горячего воздуха швырнуло на стойку, но и он отделался простым переломом бедра. Троим мастерам, их клиентам и самому мастеру Ромуэлину повезло куда меньше.

Хотя неудавшемуся грабителю до того не было никакого дела. Взрывом, сердце которого ударило недалеко от его собственного, орка разнесло в кровавую пыль…

— …И было все это неделю назад, — хозяин закончил живописный рассказ и махнул рукой мальчонке — наверное, сыну, — забрать пустой стакан и тарелку. Кажется, заслушавшись, я таки вошел в харчевню и даже что-то съел, но память стоически молчала. — Сам-то я в тот день дома сидел — дочурка прихворнула, но вечером народ только об этом и говорил. Газеты, конечно, пишут, будто старик Ромуэлин сколдовал что-то неосторожно, вот и загорелось здание, но чушь это все. Я больше клиентам верю — говорят, что вор взорвался, значит, так и было. От Ромуэлина-то, светлая ему память, только половина осталась. Верхняя, да и та без лица. Хоронить будут в закрытом гробу. Вот, пожалуй, и все. Вы, мастер, еще что заказывать будете? Может, давайте уж комнату, а? Поздно уже, а в номерах как раз белье сменили.

Полный желудок, живое воображение и рассказ о жуткой смерти пожилого альва — сочетание не из приятных.

— Нет, — вымученно улыбнулся я, — благодарю, но мне, пожалуй, пора.

Когда дверь "Жабьей пасти" закрылась, я подошел к развалинам. Большинство балок треснуло, словно от удара, а мокрый пепел превратился в густое стоячее болото за порогом, над которым не было двери. Любопытно. Вряд ли в городе, где алхимиков днем с огнем не сыщешь, взрывчатка валяется на каждом углу. И чем, — а главное, перед кем, — мог провиниться старый художник, владелец не самого доходного места в городе? Надо будет все выяснить, но чуть позже — на трезвую и выспавшуюся голову. Я побрел в сторону Центрального проспекта в надежде на извозчика.