Плот. По ту сторону времени - Стивен Бакстер

Рис вспомнил отвратительные подробности. Он содрогнулся, но не отвел глаз.

— Что я должен делать?

Квид снова расхохотался:

— Да что хочешь. Оставайся здесь и поджидай транспорта, который не придет. Или иди со мной.

Он подмигнул и, подхватив под мышку железо, пошел вперед. Поверхность планеты кружилась у него под ногами.

Рис потоптался на месте, не желая вот так вот сразу рвать подобие связи с прежним миром. Но у него, собственно, не было выбора: этот чудной субъект был отныне его единственной опорой в жизни.

Подняв железо. Рис осторожно пошел по теплой, неровной ткани.

Они прошли почти полмеридиана, минуя раскиданные в беспорядке ветхие покосившиеся лачуги. Больше всего здесь было простых навесов, сделанных из того же материала, что и поверхность планеты. Они могли служить укрытием лишь от дождя. Встречались и более основательные строения на железных каркасах.

Квид рассмеялся:

— Что, рудокоп, удивлен? Мы тоже создали свое общество, почему бы и нет? Видишь ли, они все сторонились нас. Плот, рудокопы — все. Слишком горды, чтобы иметь дело с такими, как Костяшники. Ведь мы совершили «преступление» — выжили… Но сейчас звезды умирают. Верно, рудокоп? И теперь, когда им неожиданно пришлось бороться за существование, они начали учиться тому, чему мы научились тысячи смен тому назад. — Квид наклонился и снова подмигнул. — Видишь ли, это просто торговля. В обмен на железо и кой-какие предметы роскоши мы отправляем им упаковки с продовольствием. И так как они получают их аккуратно завернутыми, то не слишком задумываются о том, что в них. Верно?

И Квид снова захохотал, забрызгав Риса слюной.

Молодой человек отпрянул в сторону, не в силах произнести ни слова.

Детишки, высыпавшие из хижин, уставились на Риса с тупым безразличием. Взрослые вообще не обращали на него внимания. Они сидели тесными кружками возле построек и негромко напевали. Рис не мог разобрать слова, но мелодия была заунывная, тягучая и завораживающая.

— Ты уж не обессудь, — сказал Квид, — если мы показались тебе необщительными. Сюда плывет кит, когда он подойдет чуть поближе, мы будем завлекать его пением.

Квид мечтательно облизнулся.

Когда Рис проходил мимо особенно ветхой лачуги, его нога провалилась сквозь поверхность и по лодыжку оказалась в какой-то липкой, вонючей грязи. Рис с криком выдернул ступню.

Квид вновь расхохотался.

Кто-то из хижины крикнул:

— Не волнуйся, скоро ты к этому привыкнешь. — Голос показался Рису знакомым. Забыв про испачканную ногу, он подошел поближе и всмотрелся в полумрак. В хижине сидел тощий блондин. Бородатый, одетый в лохмотья, он был совсем не похож на Костяшников.

— Горд, это ты?

Экс-инженер Пояса горестно кивнул в ответ.

— Здравствуй, Рис. Вот уж не надеялся тебя увидеть. Я думал, что ты убежал на Плот.

Рис оглянулся. Квид, казалось, готов был подождать его. Очевидно, это его забавляло. Рис присел на корточки и коротко пересказал свою историю. Горд понимающе кивал. Глаза его налились кровью и, казалось, светились в темноте.

— А ты что здесь делаешь?

Горд пожал плечами.

— Взрыв плавильни. Слишком много смертей. В конце концов они решили, что это моя вина, и сослали меня сюда… Знаешь тут есть еще кое-кто с Пояса. По крайней мере кое-кого сюда доставили… Со времени твоего побега дела пошли хуже. Еще пару тысяч смен назад казалось, что кого-то можно сюда изгнать. Мы даже толком не знали ничего об этой планете. Пока не началась торговля, я вообще не был уверен в том, что эти чертовы Костяшники существуют.

Горд потянулся за сосудом с какой-то жидкостью, поднес его к губам и, преодолев отвращение, отпил.

Глядя на Горда, Рис неожиданно почувствовал, что ему страшно хочется пить.

Горд опустил сосуд и вытер губы.

— Знаешь, в каком-то смысле я даже рад был, когда они меня обвинили. — Глаза у него были красными. — Я так устал от всего этого: от смертей, от запаха гари, от попыток починить стены, которые не выдерживают даже собственного веса. — Он вытер глаза. — Видишь ли. Рис, те из нас, кто был послан сюда, заслужили свою участь. Это Господня кара.

— Никогда в это не поверю, — пробормотал Рис.

Горд сухо рассмеялся.

— Ну что ж, может быть, так лучше. — Он протянул руку. — Возьми. Хочешь пить?

Рис с жадностью посмотрел на сосуд, предвкушая ощущение холодной воды на языке, но тут мысли о происхождении этой воды возбудили в молодом человеке такое отвращение, что, покачав головой, он отвел руку Горда.

Тот, неотрывно глядя на Риса, сделал еще один большой глоток.

— Хочешь, дам тебе совет, — тихо сказал он. — Они здесь не убийцы. Вреда тебе не причинят. Но выбора у тебя нет. Либо ты живешь их жизнью: ешь, что они едят, и пьешь, что пьют они, — либо попадешь в печку. Такова здешняя жизнь. Видишь ли, в, каком-то смысле это оправданно. Ничто не пропадает.

Горд коротко расхохотался.

Унылое, тягучее пение продолжалось.

— Квид что-то говорил о китах, — сказал Рис, широко раскрыв глаза. — Может ли…

Горд кивнул.

— Легенды говорили правду… Тут есть на что посмотреть. Возможно, ты поймешь это лучше меня. К тому же в этом есть определенный смысл. Руднику ведь нужен приток пищи со стороны, правда? Да и Костяшникам тоже. Чтобы этот мир не поглотил сам себя. Но естественная жизнь в Туманности бедна азотом, и можно заразиться некоторыми необычными вирусами. Я думаю, что именно в этом причина того, что предкам Костяшников не позволили вернуться на Плот…

— Пойдем, парень, — позвал Квид, поудобнее пристраивая на плечах железные бруски.

Рис посмотрел на него, потом на Горда. Больше всего ему хотелось остаться с инженером — он один теперь связывал Риса с прошлым… Горд опустил голову и пробормотал:

— Тебе лучше пойти.

Рис еще раз потерял надежду вырваться отсюда, а потому выбора у него не было.

Он молча сжал плечо Горда. Инженер не поднял головы. Рис встал и вышел из лачуги.

Жилище Квида напоминало шатер из кожи, натянутой на железный каркас. Сквозь стены проникал слабый коричневый свет. Квид почти не разговаривал с Рисом. Закусив подозрительного вида мясом, Костяшник растянулся на полу и спокойно уснул.

Рис опустился на пол и несколько часов просидел в полном оцепенении. Доносившийся с улицы мрачный, однообразный напев, похожий на причитания, окутывал, как покрывало, и молодой человек ушел в себя. Наконец усталость дала о себе знать. Веки его отяжелели, глаза закрылись, и он забылся тревожным сном.

Квид больше не обращал на гостя внимания. Иногда он уходил по каким-то своим таинственным делам. Возвращался он обычно навеселе.