«Если», 2000 № 08 - Джеймс Типтри-мл.

— Согласна? — Эрвин посмотрел на Кристи.

— Нет.

— Да, — сказал Эрвин. — Да.

Огромное кирпично-красное солнце, изнемогая, валилось куда-то за плоский берег, за единственный на планете Хлябь материк по имени Материк, за низкий кусок суши с заболоченным шельфом посреди чуть солоноватого океана. Две луны — одна маленькая, серпиком, другая большая и почти полная — висели в потемневшем небе. Мошкары стало больше. В воздухе посвежело. Ветер дул с берега на болото, унося миазмы.

Болото дышало приливами и отливами. Сейчас был отлив. На обнажившейся литорали грудами лежали водоросли, живые и разлагающиеся. Некоторые лениво шевелились. Мелкие существа суетились в них — не то рачки, не то насекомые. Во множестве появились крылатые твари. Они пикировали и жировали. Жизнь поедала жизнь, хищная плоть проедала себе дорогу в иной плоти, менее хищной.

— Ты уверен, что сделал правильно? — спросила Кристина.

— Ты о еде? — Эрвин повернул голову. — Абсолютно правильно. Лучше сразу перейти на местную пищу, да и груза меньше. Эти брикеты больше чем на неделю не растянешь, а нам в лучшем случае идти недели три. Что с брикетами, что без — шансы равны.

— Ну ладно, компас не нужен, пойдем по солнцу и лунам… А почему ты не выторговал фонарик?

— Компас не нужен еще и потому, что он в этих местах врет. А фонарик — зачем таскать лишнее? Ночи здесь светлые. Кроме того, свет привлекает змей.

— Откуда здесь змеи? — Кристину передернуло.

— Моллюски, — пояснил Эрвин. — Беспозвоночные, вроде голых слизней, только здоровенные и чертовски проворные. Кстати, отнюдь не вегетарианцы. На болоте много всякого зверья… Ты плети, плети! Думаешь, по одной паре мокроступов нам хватит?

— Пальцы устали. — Кристина виновато улыбнулась, помахав кистью.

— Отдохни и продолжай. Вон те кустики на болоте видишь? На них не надейся: прутики ломкие, плести их невозможно. А дальше и кустов не будет. Пока мы здесь, глупо не попользоваться местными ресурсами.

— Сколько еще? — спросила Кристи.

— Чего сколько?

— Сколько осталось до срока?

— Три часа десять минут. Плюс-минус три минуты.

— Откуда ты можешь знать так точно?

— У меня вообще хорошее чувство времени, — пояснил Эрвин. — Мы успеваем. Осталось сделать не так уж много.

— Например, придумать, чем крепить эти плетенки к ноге…

— Разрежь на полоски один рюкзачок.

В двухстах шагах от них все так же лежал на брюхе тюремный автобус со значком департамента юстиции на борту. Солдатам давно уже надоело торчать возле невидимого кордона, лишь наблюдатель на вышке, изредка окидывая равнодушным взглядом опостылевшее болото, проявлял какой-то интерес к происходящему на берегу.

Некогда на краю мыса, уступом выдающегося в болото и отсеченного кордоном от материка, росла рощица. Тощие хлыстоватые стволы, сумевшие зацепиться корнями за гранит, служили осужденным на протяжении многих десятилетий, пока роща не расточилась по деревцу, по шестику, по гибкому прутику с верхушки. Разве что совсем глупый не понимал: без оснастки, пусть даже примитивной, на болото лучше не соваться: ступишь в невидимое «окно» — и нет глупого.

Теперь от рощицы осталось немного. Несколько десятков обреченных топору деревцев из тех, что потолще или потоньше, чем желательно, или вовсе кривых, еще росли в окружении частокола пеньков, покорно дожидаясь своего часа. Большинство пеньков давно почернело от старости, но некоторые выглядели свежими.

Кремнистая древесина сопротивлялась топору со всей яростью: целых три часа понадобилось Эрвину, чтобы вырубить два кривоватых шеста — себе и Кристине. После этого он в самом деле отдал затупившийся топорик белому от бешенства Юсту.

— Не завидую тем, кого приведут сюда через год, — заметил он, указав на жалкие остатки рощицы.

Осужденные широко разбрелись по берегу. Хныкала Мария Кубышечка, бесполезно тюкая топориком в неподатливый стволик. Юст командовал. Старик Обермайер бесстрастно подгонял лямки рюкзачка. Мрачный Хайме и мужчина лет пятидесяти с внешностью клерка, отзывающийся на имя Джоб, занимались тем же, чем Эрвин: строгали корявые шесты, снимая кору и колючки. Пухлый Валентин озабоченно ходил по болоту в десяти шагах от берега, пробуя, как держит болотный ковер. Без дела сидели, пожалуй, только чернявый живчик по имени Матиас со смуглокожей Лейлой.

— Спорим, он сутенер? — шепотом сказала Кристина, плетя шестой мокроступ.

— Тут и спорить нечего, сам вижу. Дело знакомое: одалиска не рассчитала дозу, клиент не проснулся, версия непредумышленного убийства суд не убедила. Хотя… по нынешним временам их могли взять и не за это.

— Они что, так и будут сидеть тут и ждать луча?

— Ты когда-нибудь слыхала о сутенере-самоубийце?.. Нет? Вот и я тоже. Он хочет затаиться и выждать. Может, и в болото пойдет для виду, но обязательно вернется. Воображает, будто кордон завтра снимут. А невод, между прочим, расходует энергию, только когда кого-нибудь режет, — но откуда об этом знать сутенеру?

— От тебя.

Эрвин усмехнулся.

— Он не поверит. Да и кто он мне такой, чтобы его просвещать: отец? брат?

— Человек, — с вызовом сказала Кристи.

— Просто дурак, вообразивший, что он умнее всех, У меня нет времени уговаривать слабоумных.

— А если они обойдут кордон краем болота?

— Их дело. Кордон режет мыс и тянется вдоль самого берега километров на двести-триста в обе стороны. Дальше тоже немногим лучше: следящие датчики, патрули. Проще пойти к Счастливым островам. У берега меньше язычников, зато больше всякого иного зверья. Пойдут эти двое берегом или останутся здесь — в любом случае шансов у них нет.

— А у нас? — ядовито спросила Кристи. — У нас они есть?

— У нас есть шанс, — сказал Эрвин. — Один из тысячи или из миллиона, не знаю. Но есть.

— Ты слышал, что сказал сутенер? — Кристина резко дернула щекой, отчего рыжая прядь упала на глаза. — Нет никаких Счастливых островов, это легенда.

Эрвин размеренно строгал ствол деревца, срезая по одной неподатливые колючки.

— Это не легенда, — сказал он наконец. — Счастливые острова существуют. Понятия не имею, насколько они счастливые, но там их целый архипелаг, это я знал и раньше. А семь часов назад узнал, что до них, в принципе, можно дойти.

— Как это?

— Я думал, ты заметила, — усмехнулся Эрвин. — Я был крайним в цепочке, меня расковали первым. Случайность? Допустим. Солдат не снял кордонный невод. Тоже случайность? Если бы здесь и впрямь царило такое разгильдяйство, осужденные бежали бы пачками. Однако никто и никогда не слыхал об удачном побеге. Следовательно, меня хотели уничтожить наверняка, списав на несчастный случай. А зачем уничтожать того, кого по идее и так убьет болото?