Ревизор: возвращение в СССР 12 (СИ) - Винтеркей Серж

Пока шла разгрузка-погрузка, он посадил нас у себя в кабине. В ней мы хоть отогрелись. В магазине мы оказались впритык к закрытию. Экспедитор велел нам обождать в торговом зале, а сам скрылся в кабинете директора магазина и сам там договаривался за нас. Наверняка и себя не обидел, конечно.

Заплатив полторы государственных цены, Пётр оказался владельцем двух деревянных ящиков, которые нам выставили у ворот магазина на заднем дворе. Счастливый зять побежал искать машину, чтобы перевезти это богатство на территорию своего НИИ. А я остался караулить ящики, очень довольный тем, что у нас всё получилось. Авантюра же чистейшей воды, если описать кому!

Но прокатило же! И поезд сегодня пришёл в Москву с мотоциклами. Может, конечно, их каждый день привозят. Но экспедитор вовремя появился, мы даже не успели насмерть там замёрзнуть. И в магазин мы до закрытия успели. А с другой стороны, машину в магазине должны же были дождаться и товар принять? Должны. И вагоны надо было освободить, состав же не может долго стоять и ждать у моря погоды…

Получается, один наш маленький шаг в сторону своей цели потянул за собой всё остальное: череду то ли случайностей, то ли закономерностей. Но главное — в стране тотального дефицита получен нужный результат!

Пётр договорился с дежурным по части. Нас пропустили на территорию. Солдатики разгрузили ящики, мне даже не пришлось помогать при разгрузке. Знал бы, сразу домой поехал, а не сопровождал бы Петра к месту службы на этой Горгазовской развалюхе, что ему удалось тормознуть у магазина спорттоваров.

Расплатившись с водителем, мы выпустили машину через КПП в город и вышли с территории части сами. Пётр отдал мне всё, что я потратил на взятки во время нашей операции и сверху положил ещё десятку.

— На такси. — пояснил он и восторженно добавил: — До сих пор не верится, что мы сделали это!

— Аналогично. — взглянул на него, усмехаясь, я.

— Надо бы посидеть, обмыть это дело. — радостно предложил Пётр.

— Это обязательно. Но давай в выходные как-нибудь. — ответил я. — Сегодня мне к учёбе ещё надо готовиться и лекция завтра…

Мы пожали друг другу руки на прощанье, он пошёл на автобус до ближайшей электрички, а я остался на дороге, голосуя.

В такси немного согрелся. Но все равно залез в горячую ванну, на всякий случай. После, всё ещё находясь под впечатлением от приключений сегодняшнего дня, жене сказал только, что задержался, потому, что помогал купить Жариковым мотоцикл. Без подробностей. Она и не интересовалась ими. Сказать по правде, я так и не понял: это мы с Петром такие целеустремлённые или, просто, везучие?

Мытищи. Офицерское общежитие.

— Ну Пашка твой, ну жук! — радостно ввалившись домой, сказал Петр жене.

— Случилось чего? — не поняла, как реагировать Инна, на такое вот утверждение.

— Только хорошее! — обнял ее Петр и поцеловал в щеку, — исключительно хорошее!

— Да что случилось-то, можешь сказать? — спросила насмерть заинтригованная Инна.

— Помнишь мы с ним в деревне и в автобусе уговаривались мотоцикл мне купить? И мы его купили! Никто в институте не поверит! С кем сегодня не говорил, все, как один твердили, что нужно генералом быть, чтобы Яву новенькую чешскую просто взять и купить, едва тебе захотелось.

— Да ладно? И как получилось?

Петр возбужденно жестикулируя, принялся рассказывать о событиях дня. Инна внимательно его выслушала, потом назидательно сказала:

— Вот ты внимательно смотри, что брат делает, и учись у него! Ершистый он, конечно, но смотри, какой верткий!

— Ну так смотрю и учусь! — ответил радостно Петр, — на выходных с ним обмывать будем.

— Ну, на это слишком не рассчитывай, Пашка почти не пьет.

— Мне и в этом на него ориентироваться? — усмехнулся Петр, и ответный взгляд жены ему не понравился. Сразу пожалел, что задал этот вопрос, не подумав.

Глава 18

г. Москва

В половину девятого зашёл Родька и мы пошли гулять с псом. Дед проводил нас, помахав в окно. А на обратном пути, вместо того, чтобы также символически помахать, он явно позвал нас подняться. Никак иначе его энергичные жесты я понять не смог.

— Это что, твой дед зовёт нас? — удивлённо спросил я Родьку.

— Не знаю. — настороженно ответил он.

Так… Может, дед хочет со мной обсудить что-то? Мы с ним как-то говорили о необходимости посещения школы и разговора с классным руководителем. Может, что-то по этому поводу решил мне сказать?

Поднявшись на этаж, мы увидели приоткрытую дверь и выглядывающего деда.

— Давайте, давайте, проходите. — беспокойно приговаривал он, сначала приглашая меня на с Родькой в квартиру, потом на кухню.

— Вот, полюбуйся, Паш. — положил он передо мной Родькин дневник и встревоженно уставился на меня.

«Прошу родителей срочно явиться к классн. руководителю» — прочёл я яркую красную надпись.

— А вы уже были в школе, Андрей Егорович?

— Нет. Только собирался…

— Родька, что ты натворил-то? — спросил я мальчишку, испуганно втянувшего голову в плечи.

— Частушки пел на перемене. — буркнул он.

— Ну-ка, напой нам. — потребовал я.

— Лужицы крови, косточки в ряд. Трамвай переехал отряд октябрят. — смущаясь, начал декламировать малой.

— И все? — посмотрел на него я.

Вздохнув, пацан продолжил:

— Дети в подвале играли в Гестапо. Зверски замучен сантехник Потапов.

— Ну, пока, ничего антисоветского. — взглянул я на шокированного деда глотающего воздух ртом. — Что с вами, Андрей Егорович?

— Это что такое⁈ — наконец пришёл он в себя.

— Что такое?.. Хулиганские стишки. Черный юмор. Целое поколение на них выросло. Или ещё только растёт? — спохватился я. — Что ещё пел? — потребовал я, глядя на Родьку, чтобы отвлечь деда от своих слов.

— Маленький мальчик по озеру плыл. Сзади его догонял крокодил. Долго страдал крокодил-старичок: в жопе застрял пионерский значок.– уже немного осмелев, продолжил юный декламатор.

Дед взвыл, схватившись за голову. Я с огромным трудом сдержал улыбку. Непедагогично вышло бы. Да… отстал старый от жизни. И как ему объяснить, что это народное творчество имеет массу поклонников?

— А вот здесь, Родька, перебор. — строго сказал я. — Нельзя насмехаться над символами советской власти. Ты понял?

— Понял.

— Иди, Родька собери портфель, пока, — спокойно сказал я мальцу. — проверь, все ли уроки сделаны на завтра…

— Андрей Егорович. — начал я, когда мы остались с дедом на кухне одни. — Очень важно, что бы ни случилось, чтобы Родька чувствовал, что вы с ним на одной стороне, а весь остальной мир на другой. При вас никто не должен его ругать, обзывать, стыдить, унижать и так далее. Все косяки Родьки — это результат воспитания, взрослым за них и отвечать. Если начнут на малого завтра при вас орать, вам надо выйти вперёд, закрыть собой парня и сказать учителям: я вас услышал, это я не досмотрел, я разберусь, спасибо, что указали мне на мои ошибки. А уж дома, делайте с ним всё, что хотите. Хоть ремнём по заднице. Если, конечно, есть за что.

— А сейчас, по-твоему, не за что? — воскликнул испуганно дед. — Это же надо было додуматься!.. Да в сталинские времена за такое…

— Ну, так сейчас и не сталинские времена… Поверьте мне, он это не сам придумал. Он где-то это всё услышал. Если хотите быть справедливым, сначала узнайте, откуда он это всё взял. Может, в той же школе и услышал, например, от старших учеников в мужском туалете. Просто, никто не объяснил пацану, где и когда можно это петь. Понимаете? — дед кивнул. — А, вообще, разве это не смешно? — улыбаясь, встал из-за стола и протянул деду руку на прощанье. — И, кстати, хороший будет момент поставить вопрос о кружках и секциях. Спросите, куда его можно отдать, чтобы времени на глупости не было. Они сразу же и свою промашку почувствуют — не заняли делом пацана, вот он и побежал набираться уличной мудрости.