Непослушная невеста - Барбара Дэн

Кейт вышла из своего убежища только после того, как последняя пара тяжелых сапог протопала по деревянному настилу столовой. Вытерев глаза краем фартука, она прошла к длинным столам и начала собирать тарелки.

«Можно подумать, что это я виновата!» – с горечью думала Кейт, наклоняясь, чтобы поднять с пола разбитую чашку.

Когда она внесла на кухню третью стопку грязных тарелок, Эл внимательно посмотрел на нее.

– Вас что-то беспокоит, миссус? – спросил он, заметив ее опухшие глаза.

– А вас, мистер Эл? – Кейт прикусила губу, чтобы снова не расплакаться. – Вы ведь слышали, как тихо было в столовой!

Эл бросил на нее изумленный взгляд:

– А я-то обрадовался… Хотелось бы мне, чтобы там всегда было так же тихо!

Только тут Кэтрин вспомнила о том, что повар требовал тишины за едой, и чуть не засмеялась от облегчения. Выходит, она неправильно истолковала молчание лесорубов. Единственное, в чем она не ошиблась, – это в бесчувственном равнодушии Питера: в нем совершенно не чувствовалось ревности, и ей придется приложить больше усилий, чтобы найти его слабое место; но все равно рано или поздно она с ним сквитается!

Глава 13

Все утро Питер листал платежные ведомости, пытаясь понять, как Макгиллакатти организовал работу лесозаготовок и лесопилки. Он был хорошо знаком с основами учета, так как в свое время изучил бухгалтерские книги отца. Это умение не забылось и во время его театральной карьеры, потому что любой мало-мальски достойный актер приучался отстаивать свои интересы, не желая становиться жертвой бессовестных театральных антрепренеров. Полученное в частной школе хорошее образование теперь тоже оказалось очень кстати.

В итоге Питер без труда понял, что его тесть снимал со своих рабочих деньги абсолютно за все, начиная со специального мыла, которое использовалось для разделения жира и сосновой смолы, и кончая инструментами для работы. Сверяясь с платежными ведомостями и счетами рабочих в лавке, он обнаружил яркие доказательства недобросовестности: человеку было почти невозможно не обрасти долгами, если только он не обходился практически без всего, превращаясь в животное, которое только ело, спало и работало.

Предыдущий учетчик работал кое-как, о чем свидетельствовали частые подчистки и изменения цен. Вероятно, это делалось из опасения настроить лесорубов против себя, поскольку эти люди были печально известны своей склонностью решать все вопросы с помощью кулаков.

За те несколько дней, пока Питер общался с рабочими в дороге, в лагере и в лесу, он увидел достаточно, чтобы понять, насколько это непредсказуемый народ. У некоторых были на коже шрамы от кованых сапог, полученные в драках, которые регулярно вспыхивали в бараках. Тем не менее лесорубы носили эти «татуировки» с такой гордостью, с какой солдат носит медали, – ведь они доказывали, что человек принадлежит к той вольнице, которая рискует жизнью каждый раз, когда отправляется в лес.

После двух часов работы с документами Питер приказал вдвое снизить цены на одежду, инструменты и предметы личного обихода, чтобы у рабочих оставалось хоть немного денег на личные нужды. В половине одиннадцатого утра Питера оторвал от бумаг громкий вопль, донесшийся снаружи. Бросив карандаш, он прошел к окну и увидел Смайдти, который что-то кричал во всю глотку.

Едва Питер вышел из конторы, как Смайдти, оттолкнув его, прошел прямо в подсобку лавки.

– Рейми везут! – громко выкрикнул он.

Питер не мешкая последовал за ним.

– Что случилось?

– Вдовья доля. – Смайдти принялся рыться в большой коробке с бинтами.

– Что еще за «вдовья доля» и почему о ней без конца все твердят? – Питер был раздражен тем, что происходящее явно выходило из-под его контроля.

– Гадкое дело. – Смайдти вручил Питеру кипу бинтов, бутылку карболки и двадцатифунтовый пакет с гипсовым порошком. – Идите за мной, босс.

Проходя мимо кухни, Питер увидел на заднем крыльце Кейт и помахал ей. И тут же Смайдти крикнул Элу:

– Мне нужно много воды!

Как только Чарли Мейсон и Джо Варне подъехали к лагерю на повозке, в которую были впряжены два огромных коня-тяжеловоза, Эл быстро направился к ним.

– Плохо дело, да?

– Могло быть хуже, – мрачно ответил Варне.

После этого Эл направился на кухню за виски, а Питер, Смайдти и конюх, Хосс Лоукен, пошли за повозкой к бараку, где Мейсон и Варне, спрыгнув на землю, вытащили из повозки стонущего и ругающегося Рейми Гризуолда.

– Эй, осторожнее, парни! – запротестовал О'Рурк, гляди, насколько бесцеремонно Мейсон и Варне обращаются с пострадавшим.

Рейми Гризуолд был весь в смоле, древесной коре и красной глине; его левая брючина, разрезанная до бедра, открывала ногу, которую разнесло надвое.

Когда Рейми понесли к его койке, он начал отчаянно нырываться, но его сразу окружили несколько лесорубов, не позволив причинить кому-либо вред.

– Сукины дети! – вопил он. – Вышибите мне мозги к дьяволу!

– Как скажешь. – С этими словами Мейсон изо всех сил ударил Рейми в челюсть, и тот моментально обмяк.

О'Рурк с тревогой наблюдал за нетрадиционной медицинской процедурой. Если бы состояние рабочего не было настолько серьезным, он мог не выдержать и засмеяться, но это отнюдь не было комедией.

– Пустите, дайте мне на него посмотреть, – потребовал Питер, проталкиваясь вперед. Он бросил бинты, гипс и карболку на соседнюю койку и стал осматривать ногу Гризуолда.

Мейсон покачал головой:

– Училка расщепилась пополам и упала на него.

Хмуря брови, Питер приподнял поврежденную ногу, и ему все сразу стало ясно: закрытый перелом голени – вещь действительно довольно неприятная.

– А мне казалось, что ты сказал «вдовья доля»…

– И то и другое, – мрачно ответил Хосс.

– Может, кто-то объяснит мне, в чем разница? – Питер ощупал отекшую ногу, проверяя, нет ли других повреждений. Пару раз ему случалось в Ирландии помогать конюху перетягивать порванное сухожилие, но больше ничего о лечении ног он не знал.

Мейсон сплюнул.

– Это просто, босс. Училка – дерево с развилиной. То, что пришибло старину Рейми, расщепилось и чуть не стало вдовьей долей.

– Слава Богу, что не стало, – сказал О'Рурк с облегчением; ничего более серьезного, чем перелом, он не заметил.

Хосс кивком указал на ногу:

– Неприятность на весь сезон, верно?

– Ну, как нога срастется… – туманно ответил Питер; он не знал, сколько времени нужно на то, чтобы зажила сломанная нога, и к тому же не понимал жаргона лесорубов.

Подняв взгляд, Питер увидел, что в барак входят Кэтрин и Эл с ведрами, наполненными водой.

– Плохо дело, – проговорил Эл, качая головой. – У жены и троих детишек Рейми зима будет долгая и голодная.