Эволюция войн - Морис Дэйви

Из-за того, что между племенами существовало состояние постоянной вражды и войны, было абсолютно необходимо, чтобы члены племени были объединены и чтобы между ними не возникало внутренних ссор, для того чтобы выжить в суровой борьбе за жизнь. Такое единство группы, или hayy, обеспечивалось только за счет существования принципа кровной вражды, то есть все должны во время войны действовать сообща и «никто не станет защищать одного своего соплеменника в том случае, если он убьет другого». Но семейные чувства были сильнее чувств племени, и ко времени появления пророка Мухаммеда старое представление о сильной кровной связи, объединяющей всю hayy, значительно ослабело. Кровная месть стала считаться делом ближайших родственников, а не всего рода. В результате кровная месть стала обычной между родовыми группами, становясь причиной братоубийства так же, как и межплеменные войны, и ведя к социальной дезинтеграции. Войны отмщения были самыми смертоносными; мужчин убивали, а женщин продавали в рабство за пределы страны.

Сегодня арабский закон гласит, что тот, кто пролил кровь человека, таким образом уплачивает долг крови своей семьи. Это узаконено Кораном (ii, 173), хотя возможность компенсации также предусмотрена (xvii, 35). Бедуины, однако, отказываются улаживать кровную вражду вторым способом. Они требуют крови не только убийцы, но и всех его родственников, согласно праву thar, или кровной мести, которая распространяется на четыре поколения прямых родственников убитого и убийцы. Чем более независимым и сильным является племя, тем реже они делают законной замену права Thar (кровной мести) штрафом. Не воспользоваться правом личной мести считалось позорным; арабская пословица гласит: «Даже если моим уделом станет адский огонь, я не откажусь от thar». Кровная месть объявлялась даже из-за смерти во время войны, и любые способы ее совершения считались законными. Кровная месть была настолько конкретной и беспощадной, что в отдельных случаях она даже вела к миру или, по крайней мере, уменьшала количество убийств. Поскольку каждая смерть влечет за собой месть и «счет» всегда уравнивается, араб, только если его сильнейшим образом не спровоцируют, дважды подумает, прежде чем убить человека. Так ужасы кровной мести могут быть лишены своих самых страшных последствий и даже могут сделать «самую ожесточенную войну практически бескровной». Буркхардт говорит, что два племени могут по этой причине год находиться в состоянии войны и при этом потерять не более 30 – 40 человек с обеих сторон. Более того, араб никогда не убьет врага, который не сопротивляется, если только он не мстит за кровь родственника, а если в битве он встречает в числе врагов своего друга, он разворачивает свою кобылу и кричит: «Уходи! Я не хочу, чтобы на мне была твоя кровь!» Арабы делают различия между «кровью» и «убийством». Когда речь шла о «крови между племенами», это означало, что смерть некоторых родственников должна быть отомщена; когда речь идет об «убийстве», это значит, что одно племя беспощадно приговорило к смерти всех врагов-мужчин, которых они смогут достать, вне зависимости от того, сколько их собственных людей было убито противниками. В последнем случае атакованная сторона будет, в свою очередь, мстить, убивая двойное число врагов с той же жестокостью. «Убийство» наиболее часто встречается среди горных арабов, чьи войны всегда были более кровавыми и непрекращающимися, чем у жителей равнин. В целом институт кровной мести был спасением, защитой одного племени от истребления другим. Эти функциональные законы распространены у всех жителей Аравийских пустынь.

Закон кровной мести, а также его естественное следствие, вендетта, до сих пор существует у берберов Марокко. «Кровная вражда, результат применения этого закона, является одним из главных источников постоянных сражений между племенами, хотя часто это – простой набег или разбой, которые становятся причиной усобиц, в которых иногда участвуют тысячи человек». У рифов Марокко кровопролитие и кровная вражда являются повседневным явлением. Это настолько обычно, что «племена этой страны считают, что ничья жизнь не находится в безопасности, так как сам факт родства или племенных взаимоотношений ставит человека под угрозу в любой момент потерять свою жизнь». Крупные сражения тем не менее случаются достаточно редко, поскольку мстители предпочитают преследовать врага до тех пор, пока его можно подкараулить из каких-нибудь кустов.

Кровную месть практиковали все арийские (индоевропейские) народы. У греков времен Гомера это было нормальной формой наказания виновных, и улаживание споров было в руках непосредственно вовлеченных в это сторон. Даже сейчас, как говорят, среди греков, живущих на юге Спарты (Лаконии), убийство считается вопросом, который касается только индивидов. У древних греков узы крови были очень крепки, и главной обязанностью была кровная месть. На убийство отвечали прямым образом, по принципу «кровь за кровь». «Убийство человека внутри одного сообщества или племени вызывало немедленную кровную месть со стороны братьев или других родственников убитого». Друзья убитого обычно были связаны необходимостью мстить за его смерть и даже могли преследовать убийц в отдаленных землях. Убийство раба было малозначительным делом, поскольку за рабов было некому мстить. При этом за убитого в битве друга тоже мстили. «После смерти Патрокла Ахиллес больше не брал пленных, и кровная месть была обращена на весь род и народ, к которому принадлежал убийца, включая женщин и невинных детей». В более поздние времена идея кровной мести развилась в концепцию мстительных божеств, или фурий, и из страха божественной мести развились представления о виновности. Кровная месть также практиковалась в старой Англии, где узы крови давали обществу его военную и социальную составляющие. Она была запрещена королем Эдмундом, но не сразу полностью исчезла. Хорошо известно, что среди кланов шотландских невысоких гор и нагорий она сохранилась до наших времен. Среди германских племен кровная месть также имела широкое распространение, и так продолжалось до Нового времени. «Германский закон гласил, что любой человек, которому нанесли физическую рану, задели честь или посягнули на собственность, мог с помощью своих людей отомстить за себя, если он не прибегал к законному смягчению наказания; другими словами, у него было право на личную войну». В Скандинавии долго существовало убеждение, что за пролитую кровь необходимо платить виру (денежный штраф). «Любовь и честь, так же как и собственность, находились под защитой рода. Кровная месть была священным долгом. Сын не мог вступить в права наследования до тех пор, пока не отомстит за своего отца».

Кровная месть среди некоторых индоевропейских народов существует до сих пор. В частности, это утверждение верно в отношении афганцев, которые живут в состоянии непрекращающихся межродовых ссор и распрей. Кровная месть наполнила их жизнь яростью, враждебностью и убийством. Они ведут точный счет убитым с обеих сторон, знают, сколько еще людей должно умереть, чтобы счет сравнялся, и не успокаиваются до тех пор, пока не добиваются этого. Кровная вражда длится поколениями, требует больших жертв и уничтожает мир и процветание всего народа. Население Дагестана описывают как «народ, который до сих пор почитает кровную месть и делает самого дальнего родственника убийцы или какого-либо другого преступника ответственным за его проступок».

Первобытный закон мести до сих пор (т. е. в 1920-х гг. – Ред.) в силе в Черногории и Албании, хотя в него иногда и вносят изменения. «В Черногории до недавнего времени не существовало понятия «друг» в том смысле, как его понимают англичане. Ты не мог быть другом человека, чьим родственником ты не являлся. Если ты не был другом, ты был вероятным врагом. Возможно, из-за этого кровное родство так высоко ценится». В случае убийства, которое затрагивало две семьи одного племени, главы племени немедленно вмешивались, чтобы предотвратить потери воинов, но им редко удавалось полностью избежать кровопролития. Если убийство затрагивало два разных племени, родственники убитого брались за оружие и начиналась кровавая вражда, которая часто длилась годами, особенно если убийцей был мусульманин.

В Албании все еще более примитивно. Кровная месть считалась данным свыше так называемым законом Лека, национального героя. В жизни албанца все было основано на крови. Кровная вражда семьи была главной темой для разговоров. Кровная месть воспринимается как «акт, совершаемый для самоочищения, против тех, кто совершил преступление, так как честь семьи и всего племени была запятнана. Смыть позор могла только кровь. А человек, чья честь была запятнана, был одержим идеей собственной нечистоты. Он должен был пролить кровь. Во всех отдаленных племенах, у которых законы крови остались неизменными, требуют крови мужчины из рода обидчика, пусть и самого отдаленного родственника; а если преступник из другого племени, то кровь этого племени. В таких случаях мог быть принесен в жертву совершенно невиновный человек, который не имел никакого отношения к преступлению, и его кровь очищала чужую честь, а убийца гордо заявлял о своем поступке. Но теперь он сам, в свою очередь, должен был быть убит, или должен был быть убит человек из его племени, и по закону племени его дом мог быть сожжен, а в некоторых районах также вырубали деревья и убивали скот убийцы. Все это случалось, но существовал один немаловажный момент. Кровь его теперь была чиста, и, если он умирал, он умирал счастливым. Один францисканец хотел услышать слова покаяния от одного человека из христианского племени никай, который жаждал мести, и пугал его муками ада. «Я лучше очищу свою честь и отправлюсь в ад», – ответил человек и пошел убивать. Он убил, но сам был смертельно ранен. Францисканец поспешил к месту убийства и умолял его признаться и покаяться, пока было время. Умирающий ответил: «Мне не нужно ваше оправдание или ваш рай, потому как я очистил свою честь». И он умер. Мы можем сожалеть, что «его честь была связана с бесчестным поступком, но эта трагическая повесть о человеке, который готов пожертвовать всем, что имеет, всем, что ему дорого, и даже самой жизнью для того, чтобы совершить то, что он считает правильным. Не каждый так готов действовать в соответствии со своими идеалами. Когда ты встречаешь одного из членов племени и он желает тебе «Tu nghiat tjeter» («Долгой тебе жизни»), помни, что нужно сказать «Tu nghiat me neers» («Долгой тебе чести») в ответ, потому что честь в Албании – выше жизни».