О СТАЛИНЕ И СТАЛИНИЗМЕ - Рой Медведев

4

19 августа 1936 года в Москве в Октябрьском зале Дома союзов начался первый чудовищный спектакль – так называемый «открытый судебный процесс» над лидерами оппозиции. На скамье подсудимых главным образом бывшие лидеры «новой» оппозиции – Г. Е. Зиновьев, Л. В. Каменев, Г. Е. Евдокимов, И. Н. Смирнов, И. П. Бакаев, В. А. Тер-Ваганян, С. Д. Мрачковский и другие, причем многие из них уже второй раз за два года попали на эту скамью. Всего обвинялось шестнадцать человек – их в обвинительном заключении назвали «троцкистско-зиновьевским террористическим центром».

Во время «судебного разбирательства», проходившего до 24 августа, обвиняемые подробно рассказывали и о своей роли в убийстве Кирова, и о планах убийства Сталина, Молотова, Кагановича, Чубаря, Косиора, Эйхе. По словам Зиновьева, убийство Сталина планировалось во время VII Конгресса Коминтерна то есть в 1935 году. Этот акт, как они якобы надеялись, не только должен был вызвать замешательство в партии, но и привести к мощному движению за возвращение к власти Троцкого, Каменева и Зиновьева.

Лишь один И. Н. Смирнов, объявленный на процессе руководителем троцкистского подполья, пытался отвергнуть большую часть предъявленных ему обвинений. Однако он был «уличен» показаниями других подсудимых.

Процесс считался открытым. Но в зале было всего несколько десятков заранее отобранных «представителей общественности», а заполняли его сотрудники НКВД. Были нарушены и другие элементарные нормы судопроизводства. Никаких вещественных улик или документов прокурор СССР А. Я. Вышинский не предъявлял, но коллегия Верховного Суда, возглавляемая В. В. Ульрихом, их и не требовала. Все обвинение было построено на показаниях и признаниях самих обвиняемых. В судебных заседаниях не участвовали защитники; предложения ряда зарубежных адвокатов взять на себя защиту обвиняемых были отвергнуты. Показания подсудимых были однообразны: перечисление различных преступлений или, чаще, планов преступлений, которые подготавливали «центр» и его «филиалы».

Г. Зиновьев, Л. Каменев и другие обвиняемые теперь реабилитированы, и нет необходимости подробно говорить о многочисленных нарушениях законности на процессе в августе 1936 года, о фальсификации. Нельзя не отметить, однако, что и сам этот процесс, и приговор всех обвиняемых к расстрелу вызвали новую волну репрессий, прокатившуюся по всей стране. В первую очередь арестовывали бывших членов «левых» оппозиций. Все газеты изо дня в день сообщали о разоблачении замаскированных троцкистов, большинство которых и не собиралось утаивать свое прошлое. «Скрытый троцкист», «Покровитель троцкистов», «Троцкисты на идеологическом фронте», «Троцкистская диверсия в науке», «Троцкистский салон писательницы Серебряковой», «Следы троцкизма в Наркомземе Узбекистана» – статьи с такими заголовками печатались в ту пору повсюду.

Некоторые из обвиняемых по делу «троцкистско-зиновьевского центра» к показаниям на предварительном следствии неожиданно стали добавлять новые – о своих преступных связях с Бухариным, Рыковым, Радеком, Пятаковым, Сокольниковым, Серебряковым, Углановым, Шляпниковым и другими еще не арестованными бывшими оппозиционерами различных направлений. В связи с этим 21 августа 1936 года газеты опубликовали распоряжение Вышинского о проведении следствия по делу о причастности всех их к контрреволюционному заговору. На предприятиях и в учреждениях состоялись митинги, требовали «до конца расследовать связи Бухарина, Рыкова, Томского и других с презренными террористами». Не дожидаясь расследования, М. П. Томский покончил жизнь самоубийством. Вскоре были арестованы Радек, Пятаков и другие бывшие члены «левых» оппозиций. Участников «правого уклона» пока не трогали.

25 сентября 1936 года Сталин и Жданов направили из Сочи телеграмму Кагановичу. Молотову и другим членам Политбюро: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ ОПОЗДАЛ В ЭТОМ ДЕЛЕ НА 4 ГОДА. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей НКВД».

Уже на следующий день Ягода был снят с поста наркома внутренних дел и назначен наркомом связи. Центральные газеты вышли в тот день с большими портретами двух новых наркомов – Ежова, руководителя карательных органов, и Ягоды. Возглавлял наркомат связи Ягода недолго: в начале 1937 года его арестовали.

На посту наркома внутренних дел Н. И. Ежов, которому суждено было сыграть одну из коротких, но страшных ролей в истории нашей страны, оказался не случайно. По отзывам тех, кто хорошо знал его по комсомольской, партийной работе в одной из областей Казахстана или по краткой работе в наркомате земледелия в конце 20-х – начале 30-х годов, он вовсе не был какой-то демонической личностью. Выходец из бедной рабочей семьи, Ежов в молодости не отличался ни коварством, ни злобностью, ни какими-либо другими заметными пороками, столь характерными, например, для молодого Берии. Он был тогда самым обыкновенным, отнюдь не жестоким и даже не плохим человеком. Но с первой же встречи со Сталиным, которая состоялась, по-видимому, во время поездки Сталина в Сибирь в 1928 году, Ежов попал под его полное, безраздельное, почти гипнотическое влияние. Сталин это заметил и стал быстро продвигать Ежова в системе партийно-государственной иерархии. В 1929 году он был назначен заместителем наркома земледелия СССР, однако на XVI съезде ВКП(б) присутствовал лишь в качестве делегата с совещательным голосом, В 1930 году Ежов стал заведующим Распредотделом и Отделом кадров ЦК. Не будучи даже членом ЦК, он приобрел в партийном аппарате огромное влияние, так как от руководимого им отдела зависели многие важные назначения и перемещения.

После XVII съезда партии, на котором Ежов впервые был избран членом ЦК его карьера пошла вверх еще стремительней: член Оргбюро ЦК, заведующий Промышленным отделом ЦК и заместитель Председателя КПК. Неизвестно за какие заслуги перед международным рабочим движением Ежов был избран и членом Исполкома Коминтерна. В 1935 году он уже один из секретарей ЦК ВКП(б) и Председатель КПК. В 1935-1936 годах Сталин поручил Ежову контроль за деятельностью НКВД, что очень не понравилось Ягоде. Ежов не только осуществлял общий контроль судебного процесса над Зиновьевым и Каменевым, но и активно участвовал в его подготовке, присутствовал на допросах, отдавал распоряжения ответственным работникам НКВД.

После назначения Ежова наркомом произошли изменения в аппарате НКВД. Вместе с Ягодой оттуда были удалены, а позднее и арестованы многие его заместители и ведущие сотрудники, а также начальники областных управлений. Вероятно, не менее десяти – пятнадцати видных работников НКВД покончили жизнь самоубийством. Ежов привел с собой в «органы» несколько сотен новых людей, главным образом из числа партийных работников среднего звена. Однако многие выпестованные Ягодой сотрудники остались на своих местах. Ежов и «его люди» плохо знали механику работы карательных органов, и им старательно помогали освоить ее Л. Заковский, С. Реденс, М. Фриновский, Г. Люшков и некоторые другие.

С приходом Ежова аппарат органов НКВД был значительно расширен.

5

1937 год начался новым большим политическим процессом. На этот раз перед Военной Коллегией Верховного Суда предстали Ю. Л. Пятаков, К. Б. Радек, Г. Я. Сокольников, Л. П. Серебряков, Я. А. Лившиц, Н. И. Мурадов, Я. Н. Дробнис, М. С. Богуславский и другие – всего семнадцать человек. В большинстве подсудимые были известными партийными деятелями, активными участниками революции и гражданской войны. Почти все принадлежали в 1924-1928 годах к «объединенной» оппозиции, но затем открыто заявили о своем разрыве с Троцким и были восстановлены в партии. Перед арестом осенью 1936 года эти люди занимали, как правило, важные посты в хозяйственном и партийном аппаратах, в органах печати и др. Теперь все они обвинялись в принадлежности к так называемому «параллельному центру», в подготовке террористических актов, в шпионаже, в стремлении добиться поражения СССР в войне с фашистской Германией, в планировании расчленения СССР и восстановления капитализма.

На процессе «параллельного центра» уже соблюдались некоторые юридические нормы, которыми пренебрегли на предыдущем судилище. Так, обвиняемым выделили защитников, которые, впрочем, даже и не пытались защищать их от несправедливых и необоснованных обвинений. Убедившись в безотказности «следственной» машины, Сталин разрешил пригласить на процесс большое число иностранных корреспондентов и некоторых дипломатов. Но и теперь никаких документов или вещественных улик обвинение не представило. Как только Вышинский сообщал о предстоящем предъявлении суду документов «Н-ской разведки», открытое заседание немедленно прекращалось и назначалось закрытое. Единственным доказательством и теперь оставались показания обвиняемых.