Война в Фивах - Нагиб Махфуз

— Мой повелитель, завтра мы возьмем эту стену.

Поскольку все командиры были с ним единого мнения, Яхмос отправил гонца к своей семье и пригласил ее в Хабу, над которым развевался египетский флаг, чтобы всем вместе скоро вступить в Фивы. Царь провел ночь, лелея большую надежду на успех.

12

Обещанный день настал, египтяне пробудились в страшном волнении. Они рвались в бой, их сердца жаждали услышать музыку, возвещающую начало боя и победу. Отряды воинов заняли места за броней и осадными башнями. И тут их взору предстала чудовищная картина: к стене, которую они собирались взять приступом, были прикованы обнаженные египтянки и маленькие дети, которых пастухи использовали в качестве щитов от быстрых стрел и снарядов египтян. Пастухи скрывались за ними, смеялись и злорадствовали. Египтяне видели обнаженных, оскорбленных женщин с распущенными волосами, маленьких детей со связанными руками и ногами. Сердца тех, перед кем открылось это страшное зрелище, разрывались от боли. И не только сердца мужей и сыновей этих женщин. У воинов опустились руки, они не могли удержать мечи, их сердца охватило смятение. Царь встретил эту весть, словно гром среди ясного неба, и гневно воскликнул:

— Какая варварская жестокость! Эти трусы прячутся за телами женщин и детей!

Среди окружения царя и командиров воцарилось молчание. Светало, вдали перед их взорами предстали стены Фив, защищенные телами женщин и детей. По коже воинов поползли мурашки ужаса, их лица побледнели, руки и ноги онемели. Сердца воинов были вместе с измученными пленницами и их храбрыми семьями. Воины беспомощно застыли в поле, бессилие мучило и угнетало их. Раздался дрожащий голос Гура:

— Бедняги! Если стрелы не разорвут их на куски, то, находясь в таком положении днем и ночью, они погибнут.

Царя охватило смятение, он смотрел полными ужаса печальными глазами на пленниц и их детей, защищавших врага своими телами. Что он мог предпринять? Сражение, длившееся несколько месяцев, могло закончиться поражением, надежды, вынашиваемые десять лет, разочарованием и отчаянием. Что он мог придумать? Ради чего он явился сюда? Чтобы спасти свой народ или подвергнуть его мучениям? «Амон, Амон, мой божественный повелитель, это сражение ведется ради тебя, ради тех, кто верит в тебя. Скажи, как я должен поступить, прежде чем мне придется самому найти выход!» — шептал он, удрученный. Грохот колесницы, приближавшейся со стороны Нила, прервал его молитву. Из колесницы вышел Яхмос Эбана, приветствовал царя и спросил:

— Мой повелитель, почему наша армия не атакует дрогнувших пастухов? Разве к этому времени ваши воины не должны были захватить стены Фив?

Указав на стену, подавленный происходящим царь печально сказал:

— Командир, посмотри туда и ты сам все увидишь!

Однако Яхмос Эбана не стал смотреть, как они ожидали, а спокойно ответил:

— Я уже видел это подлое варварское злодейство, но разве можно стать сообщниками Апофиса, ведь мы столь хорошо знаем его? Неужели мы откажемся от сражения за Фивы и Египет ради немногих женщин и детей?

Царь Яхмос с горечью спросил:

— Ты считаешь, что я должен отдать приказ разорвать на части тела этих несчастных женщин и детей?

Командир ответил с воодушевлением и уверенно:

— Да, мой повелитель. Они приносятся в жертву ради нашей битвы! Они не хуже наших доблестных солдат, погибающих каждый день. Они не хуже нашего повелителя Секененры, павшего мученической смертью, и храброго Камоса, отдавшего свою жизнь. Разве мы должны прекратить битву из-за того, что они могут погибнуть? Мой повелитель, сердце мне подсказывает, что и моя мать находится среди них. Если чувства не обманывают меня, то она, без сомнений, молит Амона, чтобы он поставил вашу любовь к Фивам выше жалости к ней и ее несчастным сестрам. Я не единственный из солдат, кто страдает из-за этого, так что пусть каждый соберется духом, вооружится решимостью и идет в атаку!

Царь долго смотрел на командира своего флота. Затем с мрачным и бледным лицом обратился к своему окружению, командирам, гофмейстеру Гуру и тихо произнес:

— Яхмос Эбана сказал правду.

Из уст всех вырвался тяжелый вздох. В один голос они воскликнули:

— Да! Да! Командир флота сказал правду. Перейдем в наступление!

Царь обратился к командирам и решительно сказал:

— Командиры, идите к своим воинам и скажите им, что их царь, потерявший ради Египта дедушку и отца, готов и сам без колебаний погибнуть и приказывает любой ценой взять приступом стены Фив, которые прикрывает ваша плоть и кровь.

Командиры тут же удалились, затрубили в трубы, и ряды воинов, храня мрачные лица, двинулись вперед с оружием в руках. Офицеры громко крикнули: «Живи как Аменхотеп, умри как Секененра!» Началась самая ужасная и опасная битва, в какую воинам еще не доводилось вступать. Пастухи не жалели стрел, египтяне отвечали им. Стрелы египтян поразили женщин в грудь, а детей в сердце. Кровь лилась рекой. Женщины склонили головы перед солдатами и громко кричали охрипшими голосами:

— Не жалейте нас! Пусть Бог дарует вам победу и отомстит за нас!

Египтяне обезумели и наступали, словно хищные звери, чьи сердца не знают жалости и жаждут крови. Их крики отдавались в долине, словно раскаты грома и рев львов. Они бросились вперед, невзирая на смертоносные стрелы, обрушивавшиеся на них. Воины точно перестали чувствовать, понимать и превратились в оружие ада. Сражение было яростным, обе стороны бились изо всех сил, кровь орошала их тела и струилась, словно вырвавшись из источника. Каждый египетский воин исполнился безумной решимости не прекращать боя до тех пор, пока не поразит мечом врага в сердце. К полудню правому флангу удалось подавить ряд оборонительных точек. Солдаты приставляли лестницы к стене и взбирались по ним, презирая смерть. Битва перенеслась с поля на укрепленную стену. Некоторые воины спрыгнули на внутренний парапет и устремились на врага с копьями и мечами в руках. Ожесточенные атаки следовали одна за другой, солдаты действовали храбро. Царь внимательно следил за битвой и отправлял подкрепления в те места, где упорно наступал враг. Когда солнце стояло в зените, его солдаты преодолели стены в самой середине и в двух местах справа. Наблюдая за этим, царь сказал:

— Мои воины прилагают невероятные усилия, однако я опасаюсь, что ночь опередит нас, и мы не успеем захватить всю стену. Тогда завтра придется все начать с самого начала.

Царь приказал новым подразделениям вступить в бой, и натиск на противника усилился. Солдаты находили другие места, где можно было преодолеть стену. Пастухов охватило отчаяние, пока египтяне наносили им страшные потери. Враг видел, что наступление не прекращается, египтяне, точно муравьи, карабкаются по лестницам и стволам деревьев. Никто не ожидал, что оборона развалится так быстро. Воины Яхмоса преодолели целые участки стены, так что ее полный захват стал лишь вопросом времени. Яхмос продолжал бросать в бой сильные подкрепления. Тут к нему приблизился сияющий от радости офицер из отряда разведчиков, проникшего в поля, которые окружали Фивы. Он поклонился царю и сказал:

— Радостные вести, мой повелитель! Апофис и его армия бегут через северные ворота Фив.

Удивленный Яхмос спросил офицера:

— Ты уверен? Это правда?

Офицер ответил твердо:

— Я сам видел группу всадников царя пастухов и его гвардейцев, за ними шли вооруженные до зубов подразделения армии.

Яхмос Эбана заключил:

— Должно быть, Апофис понял, что после атак наших воинов стену Фив оборонять бесполезно. Его армия внутри не могла оказать сопротивления. Вот почему он бежал.

Гур сказал:

— Теперь он воочию понял, сколь подло прятаться за женщинами и детьми египетских воинов.

Гур едва закончил говорить, как явился другой гонец с берегов Нила. Он отдал честь царю и сказал:

— Мой повелитель, в Фивах вспыхнуло восстание, оно распространяется как пожар. С кораблей мы видели, что началось отчаянное сражение между крестьянами и нубийцами, с одной стороны, и с владельцами дворцов и гвардией, расположенной на берегу, с другой.

Яхмос Эбана встревожился и спросил офицера:

— Флот выполнил свой долг?

— Разумеется, командир. Наши корабли приблизились к берегу, и солдаты обстреливают гвардейцев врага, не давая им выступить против восставших.

Командир успокоился и просил у царя разрешения вернуться на флот, чтобы предпринять наступление на берег. Царь дал на это свое согласие и восторженно сказал Гуру:

— На этот раз владельцы дворцов не убегут вместе со всем имуществом.

Гур, пребывая в радостном волнении, ответил:

— Верно, мой повелитель. Осталось недолго, и славные Фивы откроют свои ворота перед вами.

— Но вместе с Апофисом ушла его армия.