Сорок дней спустя - Алексей Доронин

Россия и здесь отстала лет на двадцать, но сумела в быстро наверстать упущенное. Вначале это было только интернет-сообщество, но по мере того как мир все глубже катился в БЖ, идеей прониклись многие. К концу второго десятилетия миллионы так или иначе разделяли основные положения веры сурвайверов. Другое дело, что большая часть из "нормальных" людей была настолько занята простым бытовым выживанием, что не имела ни средств, ни времени для создания схронов и обзаведения снаряжением.

Как и в любом массовом движении, среди сурвайверов были разные люди - от разумных прагматиков до параноиков в клиническом смысле слова.

В далекие двухтысячные был у Владимира, тогда еще студента НГУ, приятель Петя, который тоже вступил в группу "выживающих". Все, чем они занимались, было окутано завесой тайны: звонки среди ночи, внезапные отъезды, секретные сборища.

В какой-то момент родителям товарища это надоело, поскольку эта деятельность была сопряжена с тратами - пропадали деньги, на которые приобреталось туристское снаряжение (знакомый никогда в походы не ходил), из дома выносились все продукты, из которых делались запасы и тайники в пригородных лесополосах. Потерпев месяц-другой, они посадили сына под домашний арест, а потом и вовсе отправили лечиться в "санаторий" под надзор врачей. Но в 2010 году товарищ скрылся от опеки родных, понабрал долгов и бежал через Белоруссию в Германию, где его следы затерялись. Это было последнее, что Владимир о нем слышал. Видимо, в благополучной Европе его друг продолжил "выживать" на пособие по безработице.

Из-за таких как Петя большинство и считало "выживателей" как минимум фантазерами. На самом деле, такие составляли ничтожный процент от их числа, большинство же сурвайверов было куда адекватнее среднего "нормального" человека, который не планирует свою жизнь дальше, чем на месяц.

Интересы сурвайверов не ограничивались тем, что будет "После". Будучи людьми с хорошими мозгами и незамыленным взглядом на жизнь, они имели четкую политическую позицию "до", почти всегда консервативную. Они стояли за сильную власть в той форме, в которой это принято в данном обществе. И если в Америке это означает право-консервативные взгляды, в России - сталинизм, реже чистый национализм или монархизм, чаще все вместе. Кого не найдешь среди выживателей, так это поклонников Сахарова и Солженицына.

Легко догадаться, что на российской почве движение могло возникнуть только после крушения Союза. В СССР, несмотря на ту же угрозу ядерного уничтожения, никакого "выживательства" быть не могло, потому что в нем не было потребности. Страна гарантировала каждому безопасность и от внешних врагов, и в мирное время. В отличие от США, тут нельзя было разориться, почти невозможно потерять работу и уж совсем нереально быть выселенным из квартиры. Добавьте сюда дешевые продукты, гарантированное трудоустройство, жилье "за так" и практически бесплатные тепло, свет и газ. Все главные биологические потребности были удовлетворены. Что же до прав человека, они к ним не относятся. Это излишество, о котором забываешь при первом спазме пустого желудка.

Но главное, что препятствовало появлению идеи единоличного выживания в СССР - чувство общности среди людей на уровне подъезда, двора, города и всего народа. Какие уж тут "кланы"?

Если записать формулу сурвайверства предельно кратко, получится исторический пессимизм, помноженный на индивидуализм - ведь выживать планировалось либо в одиночку, либо малыми группами, но никак не целым населенным пунктом. Коллективизм и соборность в него не вписывались. Поэтому он мог зародиться только в "лихие девяностые", а обрести силу в конце первой декады двадцать первого века, когда поток нефтедолларов стал тонким ручейком, а впереди замаячил призрак Величайшей Депрессией. Впрочем, отдельные личности прозрели еще раньше.

Итак, несмотря на мелкие отличия, русский и западный сурвивализм были похожи как близнецы. Оба росли из одного корня - чувства беспомощности разобщенного современного человечества перед приближающейся катастрофой. Более того, русский сурвайвер-сталинист и американский сурвайвер-правый консерватор, оказавшись за одним столом, обнаружат, что их позиции по 9 из 10 любых вопросов совпадают.

Они походили друг на друга даже своей методологией. Русское сурвайверство в начале XXI века самостоятельно дошло до тех же идей и принципов, которые западное открыло еще в 60-70-ые годы двадцатого. Идеи "нычки", "гнезда", тревожного рюкзака, запаса товаров для обмена, тактика исхода из города и защиты от озверевших мародеров, принципы выбора оружия и овладения необходимыми для автономного существования навыками - были открыты русскими теоретиками вовсе не по западным учебникам.

*****

После этого они направились в оружейную комнату. Здесь в капитальной пристройке, где раньше хранился спортинвентарь, теперь располагалась епархия Артура Малахова, который был привязан с своим железным питомцам не меньше, чем какой-нибудь Куклачов или Дуров к зверюшкам.

Тут в идеальном состоянии на полках и стеллажах хранился их арсенал: шесть одноствольных и три двуствольных охотничьих ружей, одиннадцать помповиков, пять полуавтоматических гладкоствольных ружей, четыре нарезных самозарядных и два полуавтоматических карабина. Плюс четырнадцать ПМов, предназначенных для продажи охранным структурам.

Часть этого оружия была "общей", а часть "личной". Первое было взято из богдановского магазина и по документам хранилось под замком в его подсобных помещениях. "Личное" каждый покупал для себя, но с момента покупки оно ни разу не возвращалось в дома владельцев. Согласно уговору, каждый должен был хранить для себя одну единицу здесь, и одну дома: мало ли где застанет беда.

На круг у них вышло 45 единиц зарегистрированного оружия, считая короткостволы, и 6800 патронов всех типов. Здесь же лежали целые горы несмертельных травматических пистолетов типа "Макарыча". Все они после небольшой расточки ствола превращались в боевые. Дрянь, конечно, но на обмен пойдет

На турбазе имелось даже четыре многозарядных спортивных арбалета. И хотя на близкой дистанции человека из них было убить - раз плюнуть, Богданов держал их лишь в качестве экзотики. Ему слабо верилось, что настанут времена, когда огнестрельное оружие сменят луки, копья и самострелы.

В лязге и щелканье смертоносных железяк, которые умелые руки снаряжают для использования в бою, ухо профессионала слышало свою музыку. Было что-то по-фрейдистски сакральное в том, как тупоносые короткие патроны к "Макарову" входят в новенькую обойму с неразработанной пружиной. В визге, с которым шуроповерт прикручивал к ложу винтовки оптический или коллиматорный прицел, который превращал ружье "на зверя" в боевое оружие, можно было услышать короткий вскрик того, кто поймает лбом кусочек горячего свинца.

При желании про это можно написать хоть пятьдесят, хоть сто страниц... которые нормальный читатель пролистнет, зевая, и перейдет к тем, где описан непосредственно отстрел гадов.

Но не только это Клуб мог противопоставить врагам. Кроме легального, существовал еще и нелегальный склад. В секрет был, кроме старшего, посвящены только замок и оружейник. А для остальных стало сюрпризом, когда из замаскированного тайника, укрытого в густом березняке в ста метрах к югу от штаба, были извлечены восемнадцать "Макаровых", четыре АПС, три старых, но надежных АК-74 с деревянным прикладом и РПК. Богданову приятно было наблюдать за изумлением на лицах своих подопечных, когда они увидели разложенные на столе скользкие и блестящие от смазки стволы.

Они пролежали в земле два года, но находились в отличном состоянии, хранясь по всем правилам партизанской науки. Каждый год им устаивался профилактический осмотр: они разбирались, перебирались, чистились и смазывались, так что каждая единица поддерживалась в готовности на случай часа "Ч".

Огромных трудов и немалых средств стоило ему собрать эту коллекцию. А уж про риск и говорить нечего... по новому уголовному кодексу он отправился бы за решетку не меньше, чем на ??? лет. Но он ставил на кон только свою жизнь и свободу. Остальные ничего не знали.

Каждое из них имело богатую биографию. Изъятые одними бандитами у других, которые продали их третьим, у которых их забрали четвертые, они участвовали в бесконечном круговороте, и на некоторых витках оставляли за собой трупы.

Владимир не задумывался о том, какими путями это оружие постепенно стекалось в Новосибирск, через руки каких выродков рода человеческого прошло, и в каких делах поучаствовало. Для него это было просто полезные инструменты.

У Владимира был проверенный поставщик, с которым они сотрудничали на условиях полной анонимности. Поставщик работал в органах внутренних дел. С ними оказалось гораздо проще договориться, чем с их антагонистами из мира криминала или с прапорщиками городских воинских частей.