Я подарю тебе ребёнка (СИ) - Малиновская Маша

В приложение по утрам теперь мы заглядываем вместе. Я понимаю, что он это всё и так отлично знает — работа такая, но мне приятно. Вот сегодня, например, пошла шестнадцатая неделя. Приложение сообщило, что наша малышка размером уже как яблочко и весит семьдесят грамм. Сейчас она может поместиться в ладошке, но растёт так быстро и стремительно! А ещё она умеет икать, только я пока этого не ощущаю. Знаю, что ждать ещё больше месяца, но я уже так хочу почувствовать её шевеления. Интересно, каково это? Кто-то говорит, что это похоже на прикосновение хвоста рыбки, кто-то утверждает, что первые шевеления вызывают ассоциацию с мягким касанием кошачьей лапки, ну а кто-то прозаично сравнивает с бульканьем газов в кишечнике. И вот мне самой тоже очень хочется ощутить и дать своё собственное определение.

Я люблю ходить не приём к Дарине Фёдоровне. Ей пока всё нравится, опасности и угроз нет, кровоток восстановился, так что посещения врача вызывают лишь положительные эмоции. Мой самый любимый момент, когда она портативным КТГ находит и оценивает сердцебиение малыша. Моё собственное сердце будто замирает в этот момент, я вся обращаюсь в слух и впитываю каждый звук быстрого сильного ритма. А когда доктор водит датчиком по животу, не сразу находя, я очень тревожусь, ощущая, как где-то за грудиной становится холодно.

— Отвернулся и прячется, маленький проказник, — обычно говорит она и успокаивающе улыбается.

И, конечно же, находит.

А ещё мне приходится вернуться на работу. Коллеги, кажется, вполне рады встрече, да и работу свою я люблю. За исключением встречи с некоторыми малоприятными личностями.

— Виктория Андреевна, — стучит, а затем заглядывает Настя, когда я как раз пытаюсь свести воедино работу отдела за недели моего отсутствия. — Генеральный объявил совещание начальников отделов сразу после обеда. Пришло оповещение на почту.

— Спасибо, Настя.

Вот и пришёл неприятный момент, когда я увижусь с бывшим. Но ничего не поделать, в кокон не спрячешься.

Я одергиваю платье, застёгиваю на пуговицу жакет, беру блокнот и ручку. «Сразу после обеда» — значит, без обеда. Хорошо, что я взяла с собой салат и отварную говядину, как раз минут пятнадцать мне хватит, чтобы поесть.

Закрываю кабинет изнутри, перекусываю, даже кофе выпить успеваю, которое перед перерывом приносит мне Настя. Обновляю помаду, проверяю ещё раз данные для отчёта. Мне приходилось долго доказывать, что женщина может эффективно руководить отделом, а теперь всё будто обнулилось и доказывать приходится заново. Почему-то некоторые думают, что беременность снижает интеллект, и женщина становится профнепригодной. Снова надо биться в кровь за место под солнцем.

Я подхожу к кабинету начальника одновременно с другими коллегами, ловлю их заинтересованные взгляды.

— Как ваше здоровье, Виктория Андреевна? — интересуется заведующий лабораторией. — Мы уж думали, вы покинули пост.

Хочется ответить «не дождётесь», но я торможу себя и просто учтиво улыбаюсь.

— Спасибо, Пётр Алексеевич, всё хорошо.

Ильи, кстати сказать, среди подошедших коллег нет, но стоит мне с облегчением выдохнуть, как он появляется, уже когда секретарша шефа открывает двери, приглашая всех в малый конференц-зал.

Сотрудники рассаживаются вдоль длинного стола, а начальник обводит присутствующих взглядом. Я не нервничаю. Не первое моё совещание и не последнее. Как и присутствие бывшего мужа. Да и не смотрю я на него, не для этого сюда пришла.

Совещание идёт минут сорок. Очерчиваются вопросы на следующую неделю и подводятся итоги прошедшей. Генеральный напоминает, что через неделю пора закрывать квартальные отчёты, впереди открытие филиалов фирмы ещё в двух южных областях, и расслабляться некогда, в новогодние праздники отдохнуть сильно не получится.

Нас распускают, и я, аккуратно протиснувшись между мужчинами, огибаю стол и тороплюсь на выход, но меня цепляет секретарша шефа. Нужна подпись на бумагах по больничному перед заверением начальника. Пока я вожусь, отыскивая и подписывая несколько копий, народ уже расходится. Я тоже тороплюсь, но едва выхожу за поворот, направляясь к лифту, меня цепляют за локоть.

— Думаешь, если у тебя и твоего доктора большая крыша, я так просто спущу всё на тормоза? — неприятной волной окатывает голос бывшего мужа.

— О чём ты вообще, Илья? — высвобождаю локоть и отступаю на шаг.

Его лицо, казавшееся когда-то мне таким красивым, выглядит отвратительным, отталкивающим с таким выражением.

— Что плохого я тебе сделала, что ты так ведёшь себя? — искренне недоумеваю.

Ответить он не успевает, потому что напротив открываются двери лифта и из него пружинистым шагом выходит молоденькая кудрявая девушка и направляется прямо к нам.

— Илюша! — восклицает она и с улыбкой виснет на Разумовском. — Привет! А я ехала мимо и захотела тебя увидеть. Ты не сердишься, что отвлекаю?

— Нет, Валюша, конечно, нет.

За столько лет я изучила этого человека. Прекрасно вижу, когда он говорит правду, а когда врёт. Вот сейчас однозначно второе.

— А это кто? — она переводит взгляд на меня, когда я уже по-тихому намереваюсь слиться.

— Это…

— Вика, — улыбаюсь, радуясь возможности наблюдать конфуз бывшего мужа. — Бывшая жена Илюши.

Девица хлопает ресницами, Разумовский предупреждающе смотрит, но мне плевать. Я вообще хочу уйти и оставить этих «Илюшу и Валюшу» наслаждаться обществом друг друга.

— Ой, минутку, — девушка вздрагивает от звонка телефона и отходит на пару шагов, принимая вызов.

— Только посмей ляпнуть что-то при Вале о моём бесплодии, — резко поворачивается ко мне Разумовский и шипит негромко, чтобы его новая пассия не услышала.

— Твоём бесплодии? — переспрашиваю, сначала подумав, что он оговорился или, может, мне послышалось.

Илья прищуривается на мгновение, а потом, тихо выругавшись, на секунду прикрывает глаза.

Я не вдавалась в это всё, когда забеременела. Просто даже не задумывалась, что причина тогда могла быть в нём. Захар спрашивал, сдавал ли анализы Илья… А он ведь сдавал. Но мне тогда сказал, что у него всё в порядке. А вот у меня…

Злость яркой вспышкой обжигает грудь. Ложь! Я и была здорова. И моя беременность от Зернова — не великая случайность. А ведь Захар говорил, что и не видит проблемы, что у меня всё в порядке.

— Ну ты и подонок, — выталкиваю из себя тихо. — Какая же ты сволочь, Разумовский.

Столько боли я пережила из-за его лжи. И, главное, зачем? Для чего было врать? Знал же всё… Может, думал, я всё равно захочу ребёнка и буду настаивать на ЭКО? А он не хотел генетически чужого малыша от донора? И поэтому решил сделать так, чтобы неспособной иметь детей считала себя я?

И самое жестокое — ушёл, назвав неполноценной! Ушёл и оставил тлеть в боли из-за его же лжи.

— Только попробуй что-то сказать, Вика, — прожигает взглядом. — Я не посмотрю на твою крышу, сделаю так, что ублюдок твой будет папашу из зоны до совершеннолетия ждать. Если вообще родится.

Всё, чего мне хочется, это плюнуть в его мерзкую рожу. Но вдруг в голове очень чётко прорисовываются приоритеты: я, Захар и наша дочь. А Разумовский своё получит. Так или иначе. Не стоит он ещё одной угрозы моему ребёнку и моему счастью.

— Родится, — отвечаю так спокойно, что и сама от себя не ожидала. — А вот у тебя — нет. И я ещё раз убеждаюсь, насколько мудра природа, что предотвращает размножение таких мудаков, как ты.

Его Валюша как раз заканчивает болтать по телефону и возвращается к нам. Точнее к нему, потому что я уже в лифте жму кнопку нужного мне этажа.

— Ты знал! Знал и не сказал мне правду.

Слёзы обиды жгут глаза, и я отворачиваюсь к окну, сглатывая.

Сегодня едва доработала день. Злилась так на Илью, что в голову никакая другая информация не вмещалась. Поняла, что Разумовский имел ввиду, он думал, я в курсе. Но в курсе не я, а Зернов. Видимо, между ними состоялся какой-то разговор. И ещё эти слова про крышу…