Добрыня Никитич. За Землю Русскую! - Виктор Поротников

Прекрасно зная окрестности Киева, Добрыня отправился на разведку по бездорожью, держась в стороне от усадеб и выселков. Добравшись лесом до реки Почайны, Добрыня и его спутники по речному берегу доскакали до холма Крушвицы, с которого открывался вид на киевские предместья и речные причалы. Как и следовало ожидать, возле дощатых пирсов не было ни одного торгового судна, пусто было в купеческой слободе и в кварталах местных ремесленников; гончарные печи не дымили, в кузницах было не слышно перестука тяжелых молотов по наковальням, на верфях не стучали топоры и не визжали пилы. Киевский Подол словно вымер.

«Похоже, все население Подола укрылось на Горе за крепостной стеной, – подумал Добрыня. – Тесновато там придется боярам, купцам и простонародью».

Добрыня осмелился проехать по тихим пустынным улицам Подола, застроенным неказистыми бревенчатыми домишками и полуземлянками. Взгляд Добрыни натыкался то на распахнутые двери, то на оброненный в спешке женский платок, то на рассыпанный горох посреди дороги… По всему было видно, что люди ушли отсюда торопясь и совсем недавно. Лишь оставленные хозяевами собаки с лаем носились по кривым улочкам и переулкам.

Проехав ремесленные кварталы, где воздух был насыщен запахами сырых кож, серы, сосновой смолы и свежераспиленной древесины, Добрыня и его небольшая свита оказались перед Речными воротами Киева. Еще эти ворота назывались Подольскими. Подъезд к этим воротам был перекопан рвом, на который в дневное время опускался подъемный мост. На ночь ворота закрывались, а мост поднимался с помощью цепей и ручной лебедки, установленной в огромной надвратной башне, сложенной из мощных дубовых стволов.

Ныне ввиду вражеской опасности Речные ворота Киева были заперты и днем, а мост через ров был поднят.

Со стороны реки Почайны и горы Щекавицы Киев был совершенно неприступен. Городская стена здесь шла по краю отвесной кручи высотой не меньше пяти-шести саженей. Дорога к Подольским воротам имела такой крутой подъем, что лошади не могли втащить наверх груженные кладью возы. Обычно возчики разгружали повозки до половины или нанимали грузчиков, которые на своих плечах втаскивали мешки и бочки на Гору.

Там, где находились Лядские ворота Киева, к городской стене подступала заросшая гнилым лесом пустошь. На языке здешних славян такая болотистая пустошь называлась «ляд». Западная стена Киева и Лядские ворота тоже находились на склоне горы, у подножия которой пролегал глубокий ров.

Лишь с северной стороны к Киеву подступало ровное поле, поэтому проходившая здесь крепостная стена возвышалась на земляном валу, созданном трудом многих тысяч смердов. Находившиеся здесь ворота назывались Княжескими, поскольку киевские князья обычно въезжали в город с этой стороны. Тут и дорога была ровнее, и не толпился простой люд, как у Подольских ворот.

«Ежели и пытаться брать Киев приступом, то токмо с этой стороны», – размышлял Добрыня, оглядывая городской вал и бревенчатую стену на нем.

Северный вал Киева был заметно ниже, чем отвесные склоны горы, на которых возвышались южная и восточная стены города.

Неожиданно тяжелые створы Княжеских ворот приоткрылись и по деревянному мосту через ров проскакал одинокий всадник, стрелой вылетевший из города.

Добрыня и его люди замедлили бег своих коней, увидев, что одинокий наездник мчится через зеленое поле прямо к ним.

– Я сын воеводы Блуда, – сказал юный гонец, остановив своего буланого скакуна в трех шагах от Добрыни и его свиты. – Меня зовут Судиша.

На вид гонцу было не более пятнадцати лет.

– Чего тебе надобно, младень? – спросил Добрыня, с любопытством разглядывая курносого веснушчатого боярича, одетого в грубую посконную рубаху и такие же порты. Лишь серебряная витая гривна на шее выдавала знатное происхождение гонца.

– Вы же из рати князя Владимира, так? – Юный гонец сверлил пытливым взглядом дружинников Добрыни.

– Ну, так, – ответил Добровук, отгоняя от себя назойливых мух.

– Передайте воеводе Добрыне, что мой отец желает тайно переведаться с ним, – продолжил Судиша, с трудом удерживая на месте своего горячего жеребца. – Сегодня в полночь мой отец спустится к реке Почайне со стороны Лядских ворот. В устье Крещатика стоит речная мельница. Там-то мой отец и будет ожидать Добрыню. Тамошний мельник является слугой моего отца.

– Скажи своему отцу, младень, что Добрыня приедет на эту встречу, – промолвил Добрыня, переглянувшись с Добровуком. – Токмо Добрыня предпочитает встретиться с воеводой Блудом не на мельнице, а на другом берегу Почайны. Пусть мельник раздобудет челнок для твоего отца, на котором он и переправится через Почайну.

– Как мой отец отыщет Добрыню в темноте да среди зарослей, – забеспокоился Судиша. – На том берегу Почайны стоит чаща непролазная.

– Ориентиром твоему отцу будет горящий факел, – сказал Добрыня. – Ему и на берег-то выходить не придется, переговоры пройдут прямо в лодках.

– Ладно, – кивнул юный боярич. – Я все передам отцу.

Ударив пятками в конские бока, Судиша птицей полетел обратно к городским воротам, ветер трепал его длинные русые волосы.

– Что-то явно замышляет воевода Блуд, – проворчал Добровук. – Я бы не доверял ему.

– Сегодня ночью узнаем, что замышляет Блуд, – отозвался Добрыня, повернув коня к тенистой березовой роще.

Посреди ночи отчаливая в лодке вниз по течению полноводной Почайны, Добрыня заранее догадывался, о чем станет говорить с ним воевода Блуд. На всякий случай Добрыня вооружился мечом и луком со стрелами. С собой он взял четверых крепких гридней, посадив их на весла. Длинный узкий челн, выдолбленный местными рыбаками из цельного букового ствола, легко скользил по речной глади, таинственно поблескивающей во мраке. Время от времени на низкие речные берега и на струящиеся меж ними темные воды падал бледный свет ущербной луны, проглядывающей сквозь разрывы облаков.

Добравшись до небольшого мыса, напротив которого находилось устье речки Крещатик, скрытое ночным мраком, Добрыня причалил к берегу и выскочил из лодки в холодную густую траву, вспугнув пару диких уток. Со стороны Крещатика доносился монотонный шум воды, падающей с гребня плотины.

Запалив факел, Добрыня стал медленно прохаживаться взад-вперед по самой кромке речного берега. Своим четверым спутникам Добрыня приказал оставаться в лодке и быть наготове на тот случай, если вдруг им придется спасаться отсюда бегством.

От реки веяло прохладой и запахом сочных сырых камышей.

Тишину и покой майской ночи нарушали лишь резкие протяжные крики сов, бесшумно летающих в вышине.

Ожидание Добрыни было недолгим. Вскоре от устья Крещатика подошла небольшая лодка с высоко загнутым носом и широкой кормой. На носу лодки сидел Блуд, закутанный в темный плащ, на корме находился плечистый бородач в длинной рубахе и шапке с загнутым верхом, в руках у него было короткое весло.

Когда Блуд встал на ноги, то утлое суденышко закачалось под ним, едва не черпая воду низкими бортами. Добрыне пришлось протянуть Блуду руку, чтобы тот смог выбраться на берег, не замочив ног.

– Проклятое корыто! – раздраженно проговорил Блуд, оказавшись на твердой почве.

Затем уже обычным голосом Блуд негромко поприветствовал Добрыню.

Добрыня ответил на приветствие Блуда, тут же пояснив, что сесть здесь не на что, поэтому им придется беседовать стоя. На всякий случай Добрыня загасил факел, окунув его в реку.

Блуд без обиняков завел речь о том, что он больше не хочет служить Ярополку и намерен перейти на сторону Владимира. Блуд обещал выдать Ярополка Владимиру при условии, что Владимир, вокняжившись в Киеве, поставит его выше всех прочих киевских бояр.

Усмехнувшись про себя, Добрыня поинтересовался, что подтолкнуло Блуда к такому шагу.

– Ярополк просто взбалмошный мальчишка! – сердито произнес Блуд. – От его непостоянства страдают все вокруг. Этот сопляк смеет винить меня в смерти Рагнфреда. Ярополк считает, что я намеренно не оказал помощь Рагнфреду в сече на реке Друч. Мол, я трусливо бежал, в то время как Рагнфред храбро сражался, окруженный врагами. – Блуд злобно усмехнулся. – Сам-то Ярополк удрал с поля битвы в числе первых. Теперь уцелевшие друзья Рагнфреда нашептывают Ярополку, как дальше воевать с Владимиром. В моих советах Ярополк больше не нуждается. Ну и мне тогда плевать на него! – Блуд выругался сквозь зубы и умолк.

Добрыня выразил сомнение в том, что Блуду удастся схватить Ярополка и выдать его Владимиру, поскольку Ярополковы гридни вряд ли позволят ему это.

– Среди Ярополковых дружинников немало горячих голов, – сказал на это Блуд. – Эти молодцы непременно станут рваться на вылазки за стены и угодят под мечи и топоры твоих ратников. – Блуд со значением взглянул на Добрыню. – Я со своей стороны буду всячески подбивать Ярополковых гридней, чтоб они выходили ратоборствовать в поле. Коль твои ратники проявят смекалку и прыть, то им в скором времени удастся перебить всех Ярополковых храбров. Тогда мои люди схватят Ярополка голыми руками.